А.Н.Н.А Глава 3 Последняя революция

.
Музыка: Jean Michelle Jarre. Revolutions. Revolution Industrielle Part 1.

Две недели ко мне никого не пускали, никто не заходил в мою камеру. Раз в три дня в окно передавали вопросник, чистые листы и ручку. Даже постановление об аресте за незаконное хранение оружия и наркотиков я получил не от следователя, а просто передали бумагу. Остававшуюся бумагу и ручки не забирали, у меня их уже скопилось порядочно. Наверное, думают, что я ещё чего-нибудь вспомню.
Первый раз я довольно быстро ответил, а потом два дня ни о чём другом, кроме Жульки, не мог думать. При задержании успел спросить, почему Камрюха мне не сообщила о проникновении и приказал отвезти Жульку домой.
– Незаконного проникновения не было, Юлий. Процедура «Защита» выполнена полностью. Следующий маршрут «Аквариум», затем «Домой».
– Авто задержано, как средство преступления, – сказал тот, во всём чёрном.
– Разрешите позвонить, у меня жена беременная, я ехал за ней, – обратился я к нему. «Защита» означала, что Камрюха всё записала и передала в облачное хранилище. Значит, смогу доказать свою невиновность.
– Ладно, называйте номер, – после непродолжительного размышления сказал  чёрный,  – меня зовут Кудиленко Виктор Сергеевич, старший следователь по особо важным делам Генпрокуратуры. Юлий Борисович, прошу по существу, ничего лишнего, ваши слова будут проанализированы, недопустимое будет блокировано, ответа Вы не услышите. По моим сведениям Вы не женаты.
Крутые ребята. Я назвал номер Фёдора, которого попросил забрать Жульку из Аквариума, объяснить обещал позже. После нашего сегодняшнего разговора он и без слов поймёт. Следователь отобрал у меня… средство связи, что ли…, коробушку с кнопками – и, посмотрев на маленький экранчик, утвердительно кивнул. Потом сказал, что абонент меня услышал. Я подумал, а как они забирают линзы у тех, кого задерживают? Вместе с глазами?
Камера у меня шесть на четыре метра, в принципе, достаточно просторная, кровать, стол, стул, туалет, душевая комната. Никто меня не ограничивает в пользовании всем этим. Но окна нет и на прогулки меня не выводили ещё ни разу. Оказывается, это очень сильно давит на психику. Никогда не думал, что видеть небо – это большая ценность. Причём любое: голубое, свинцовое, холодное и знойное, дождливое и снежное.
В вопросниках каждый раз спрашивали, откуда знаю, как винтовка называется, а я постоянно отвечал, что, как все нормальные, здоровые граждане, отслужил в армии свои полгода и приходилось стрелять, в том числе и из такого оружия. На вопрос, где служил, отсылал в Минобороны. Странные мысли и воспоминания посещают в такие условиях. Улыбаюсь теперь, как мечтал добраться до подушки в первый армейский месяц, а потом привык к жёсткому графику. Капитан Волошин при прощании сказал, что мы за полгода прошли пятилетний курс.
Где-то через год после увольнения, приехал в деревню к деду с бабкой, ещё живы были оба. Вечером посидели с дедом, хорошо посидели под бабулины разносолы, а ему рано утром надо было на работу, сторожил он что-то. Он всегда в таких случаях ставил будильник. Так вот, утром, когда я открыл глаза, дед сидел в одном носке и смотрел на меня, а я стоял весь одетый, зашнурованный, застёгнутый на все пуговицы и замки, будильник всё ещё пиликал. «Ну, вас там и драли, внучок!» – сказал он. Да, было дело. Мы вечером действительно хорошо поговорили. В один из моментов дед сказал в ответ на мои слова о сложности какого-то там вопроса и он не поймёт, что, мол, конечно, образования нет, как у меня, всю жизнь простоял за станками и верстаками, а теперь уже ноги болят и всё такое. А я, поняв, что чем-то обидел его, сказал, что Христос тоже был плотником и это выдающаяся профессия.
– Ты помнишь «Каштанку» Чехова? – спросил я его.
– Ну, помню.
– Там мужик, хозяин Каштанки, говорил ей: «Ты, Каштанка есть насекомое существо. Ты супротив человека – ничто, ты всё равно, что плотник супротив столяра». А ведь ты же столяр шестого разряда! В доме всё, что есть деревянного, сделано твоими руками!
– Наливай! Я – модельщик шестого разряда, – сказал дед, не пряча довольную улыбку.

Через две недели, как прорвало – пришёл следователь, оформил протокол допроса, очередной раз спросил, где я служил.
– Виктор Сергеевич, да спросите, наконец, в Минобороны, –  в сердцах ответил я.
– Мы спросили, – не отрывая глаз от планшета сказал он, – и получили ответ, что старший лейтенант запаса Лепнёв Юлий Борисович проходил службу от такого-то до такого. И всё. Ладно, это уже неважно. Вам разрешено две прогулки в день по два часа. Адвокату я подписал встречу с Вами, а ходатайство об изменении меры пресечения на домашний арест – нет. Оружие, наркотики… Что Вы улыбаетесь, Юлий Борисович? Обвинения достаточно серьёзные.
– Человеческих лиц давно не видел, вот и улыбаюсь. Наверное. А обвинения совершенно не серьёзные и Вы это прекрасно знаете. Записи наверняка давно посмотрели.
– Посмотрели, только много сломанных камер оказалось. Или  смотрели в другую сторону.
Потом пришёл адвокат, который сказал, что его наняли через интернет, всё оплачено, что наше дело правое и победа будет за нами. Непременно. Посетовал, что не разрешили домашний арест и свиданий пока тоже, но зато передал письмо от Жульки. Я подписал несколько составленных им ходатайств, дал обещание, что ни с кем из следствия не буду разговаривать ни на какие темы без присутствия его – адвоката Димитриуса Всеволода Игоревича. Попросил, чтобы он узнал, как здоровье Жульки, чтобы помог, если ей что нужно, мы ждём ребёнка, за ценой дело не станет. Он как-то странно на меня посмотрел и сказал:
– Непременно, что за вопрос, Юлий Борисович! То, что мне удалось выяснить, Вы совсем не богаты – возбуждена процедура банкротства, – но финансовая сторона тут не главное, дело получается громким и мои косвенные выгоды гораздо больше, чем мелкие затраты на обеспечение приемлемых жизненных условий Вашей гражданской супруге. Банкротство мы тоже опротестуем. И непременно выиграем, я не проиграл ещё ни одного дела. Кудиленко не знает, с кем он имеет дело!
– У меня есть запись того момента, когда подложили мне винтовку и наркотики, –  сказал я адвокату.
– Законная запись? Откуда снимали, где она? В любом случае, её надо посмотреть! Если даже не всё в порядке с законом, опротестовать запись будет не так уж легко, почему сразу не сказали? А никто не спрашивал, да и говорить не давали, – несмотря на задаваемые вопросы, я был совершенно уверен, что Всеволод Игоревич разговаривает не со мной, а сам с собой, – так где запись?
– В сети, разумеется, но у меня нет доступа, – ответил не сразу, потому что не понял, что последние слова обращены именно ко мне.
– Это мы организуем, – отмахнулся адвокат, – но не сегодня. Нам тоже следует подготовиться. Всё должно быть красиво и непременно наповал!
Потом была прогулка, во время которой я смотрел и пересматривал Жулькино послание. Оно длилось в общей сложности четырнадцать минут тридцать две секунды и состояло из трёх частей. Тюремные очки оставляли желать лучшего, но я и за них очень благодарен Димитриусу. Теперь могу почитать книги из местной библиотеки, но, самое главное – моя Жулька. Никак не ожидал такого длинного сообщения от неё. Моя Жулька совсем не кукла – она интеллектуал! Мне очень понравилось, что она не растерялась, с определённой гордостью отметил выражения, в которых услышал мои собственные. Жулька не скрывала увеличивающийся животик, а наоборот – подчёркивала это. Что там может увеличиваться?! Наверное, что-нибудь подкладывает. Мне хотелось жить и бороться!

Выпустили меня только через три месяца. С Жулькой всё было хорошо, остальное плохо. Наличные мне не отдали, сказали, что будут разбираться: откуда, куда, зачем? Счета заблокированы, дома холодильник почти пустой, но девочка оказалась настоящей хозяйкой и умудрилась организовать праздничный обед. Надо Димитриусу напомнить, что своё обещание он выполнил на ноль целых фиг десятых.
В записке от Фёдора были реквизиты счёта, которым я мог пользоваться. Там не Бог весть что, но на первое время должно хватить. Сам он меня не дождался и уехал в Канаду, с ним почти вся его группа, Тимоху будут делать там. Здесь, куда бы он не обращался, везде, как только узнавали, что он каким-то боком связан со мной, шарахались, как от прокажённого. И если я решу, то Фёдор готов оплатить мой переезд, а если нет, то год, от силы два, раз в квартал будет отчислять на этот же счёт десять процентов от прибыли. Дальше я должен был сам зарабатывать. Хороший он мужик, Фёдор.
Кроме этого в почте оказались предложения из калифорнийского Бэркли, Массачусетса, Шанхая, Киото. Из наших были Бауманка и Сколково. Поскольку учёной степени у меня не было, больше ставки научного сотрудника предложить не могли.
– Жулька, ты ещё не передумала выходить за меня замуж? – спросил я её после того, как вымыли вместе посуду после обеда.
– Как ты так можешь?! – у неё повлажнели глаза, губы задрожали, вот-вот расплачется.
– Тогда позвони подружкам, переодевайся и едем!
Слова, всего лишь слова: «Объявляю вас мужем и женой», а дыхание спёрло, в горле ком и голова слегка крУгом, как после бокала вина. Теперь эта молодая женщина моя и только моя. По всем законам – людским и Божеским. Внезапно до меня дошло, что все другие женщины по тем же законам больше не мои! У меня даже рука дёрнулась, когда нужно было ставить подпись. Я посмотрел на Жульку – она стоит всех остальных женщин на свете вместе взятых!

Семью надо содержать – это первейшая обязанность главы семейства. Уезжать в ближайшее время я не собирался, корпеть над чужими планами не умею в принципе. Я решил издавать журнал. «Философия андроида». Оказалось, что такого издания не было, никто, кроме фантастов, не углублялся в этом направлении – в результате первый номер разошёлся «на ура». Я написал половину статей, за рецензиями обратился к известным личностям, которые согласились, зная, что их фамилии не будут названы – только псевдонимы.
Это одна из фишек журнала: он полностью анонимный. Неизвестно, кто его издаёт, кто авторы статей и рецензий на них, кто принимает участие в дискуссии «за круглым столом», кто написал фантастический рассказ, помещённый в конце номера. Видимо, потребность в анонимности была, потому как из сети исчезли публикации по теме искусственного интеллекта, точнее, конкретная информация на конкретные темы, а сказать было что. В определённой мере это напоминало ситуацию с ядерной тематикой в период работы над атомной бомбой – тогда тоже исчезли из открытой печати статьи, в которых могли быть раскрыты те или иные секреты по теме.
Другой фишкой является взгляд на проблемы как бы изнутри андроида. Все вопросы рассматривались с точки зрения самих роботов. Камо грядеши, роботе? Это выражение в первом номере стало типа эпиграфа, а потом я принял решение, что оно будет в качестве дополнительного названия журнала. Думаю, что не ошибся, потому что оно задало как направление журнала, так и определило высоту и качество проблем, в нём обсуждаемых. Как все сетевые издания, «Философия андроида» выполнена мультиязычной.
Несмотря на компьютеризацию, уже к четвёртому номеру мне