1
1976 год (вариант, местами протокольный –хотя и фантасмагорический в итоге)
— Здравствуйте, ваша фамилия Опенский? Я – майор Клосин. Пройдемте с нами.
Недалече, у вагона, подле насыпного отбойника, означающего конец пути – уазик с постанывающим в нетерпении мотором. Куда едем? Известно куда – познавать однополое сосредоточие эклектизма в изолированной прострации. Под электрически негасимый свет! Хочешь отсель, задержанный? Тогда чистосердечное признание, явки-пароли, и быстро!
— Мы запрашивали вашу бывшую контору, гражданин…-
— Слушай, майор, — сначала скажи, в чём меня подозреваете, по какому поводу… хотелось бы в общих чертах, ну, намёк какой… Только зачем же «где вы были такого-то числа и такого-то месяца»? От века прошлого, я, знаешь ли, часов не наблюдаю.
Удивительное дело – дознаватель, внимая вызывающему бреду, пока терпелив и даже вежлив: его явно сбивает с накатанных допросных рельсов личность задержанного. Да стоит ли церемониться – взят с поличным, а то, что из «бывших», так ему же и хуже.
— Как офицер офицеру…
А вот тут служивый себя не сдерживает:
— Да на тебе, ренегат, семь статей и меньшая из них – транспортировка дури! «Офицер» херов! – У майора клочья седых волос в ноздрях, несвежие лацканы рубашки, куцый галстук верёвочкой и глаза никогда не спящего цербера.
А в душе узника – дверь, за которой поле дымящихся пыльцой маков и катающиеся по нему мокрые от пота обнажённые. Дверь, за которой неловкость одиночества и самоутверждение в нём, баночные дозы креплёных вин и сладостная дрожь неслучайных встреч. Дверь, за которой его острожное существо и тот он, освободительный, без границ и табу, всегда новый и не в пример опытный, – «я».
Благо блажного – момент перенесения; поняв однажды, что время есть замкнутая спираль и витки её не имеют начала и конца, можно с лёгкостью попадать в её кольца и скатываться с них здесь и там, как по волнам. Так – спастись. Вот только богоугодное ли это дело?
Дверь... впустивший разгаданную тайну, узрев, что он, самое, есть ещё и в других себя – одновременно – чем ты открыл её?
2
1976 (дальневосточная хроника)
Которое уже лето задыхается в дыму локальных пожаров мирный провинциальный городок; тревожно и за таящие опасность оружейные склады, сонм реактивных снарядов в них: арсенал расположен поблизости, в тайге, окружившей поселение с трёх сторон. С четвёртой – море.
И вот – беда: достаточно было долгой суши, к ней – нежданного урагана, к сему – форс-мажорного стечения обстоятельств, преступной халатности или даже чьей-то злой воли, как неотвратимая спичка была зажжена и над воинской частью!
Зарево; какофония ада – свист, грохот, рёв. По-хозяйски шныряют стальные жалящие молнии, безобразно пьяные свободой. Дикими траекториями разлетаются они по пространству – от места своей прописки до акватории и порта. Горят военкомат, хлебозавод, исполком; многочисленные гаражи взлетают вослед бочкам с бензином, обливая огнём стены домов; бьются витрины, лопаются от жары стёкла… Пылают, плачут сопки. Ветер срывает с них горящие обломки дерев и несёт как перекати-поле, учиняя новые огни и разруху.
Один из снарядов впивается в деревянное здание милиции, разнося огненным смерчем её этажи. Горят «дела», калится «оружейка»…
В подвале – трепещущие от страха, разноликой судьбы задержанные: орут песни, режут вены, готовятся к смерти. Караул отсутствует – дежурные чины разбежались по своим родным норам. Кто-то отпирает двери камер, – кто? Его никто не видит; с молитвой и в проклятьях, дикая, злая общность прыгает сквозь рушащееся и ревущее – вон.
Аллилуйя огню!
3
( финал)
Это чудо, но в старом, довоенном ещё доте, на обгоревшем крутом берегу совсем нет дыма. Сидит беглец на сталинском бетоне, поглядывает в амбразуру, на залив, отдыхает. Через некоторое время, перебежкою да с оглядкой, — в дорогу!
Глотнув тёплой водки со станционным диспетчером и восстановив себя в правах путешественника, двинется он в своём железном фениксе, в составе литерного поезда, набитом погорельцами – в сторону мирной жизни. Горит тайга, нечем дышать, но с каждой верстой пути всё прозрачнее, всё чище становится воздух свободы.
-----------------------------------------------------------------------------------
почти документальные были
----------------------------------------------------------------------------------
здесь – повторная публикация, исправленная и дополненная
-----------------------------------------------------------
отрывок из романа
Послесловие: соучастник событий, ввиду живописующей привычки соединять невероятное с не сопоставимым (глава первая, частью – третья) и по тогдашней младости ныне исконно-ископаемых лет, может и не совсем точен фактами, но именно с правдивой историей почти пятидесятилетней давности (глава вторая) знаком в мельчайших подробностях – в том числе, благодаря свидетельству очевидцев и открывшей, когда-то утаённое прессе. |
