Петер вошёл в городские ворота. Ещё издали он уловил запахи жареного лука, свежеиспечённого хлеба и копчёной ветчины, и теперь эти безжалостные ароматы душили его. Он не ел уже более трёх дней, а кусок мяса, которым на рассвете с ним поделился старик нищий, был тухлым, и Петер не стал его есть, бросил старой, растрёпанной вороне, сидевшей у дороги на мшистой кочке и бесстрашно глядевшей на плетущегося мимо голодного, оборванного мальчика. Она словно ждала от него милостыни и радостно захлопала крыльями, когда кусок мяса упал ей под ноги. А Петер тяжело вздохнул и побрёл дальше.
Войдя в город, он почувствовал себя крысой, очутившейся в стаде коров. Никто не обращал на него внимания. Его толкали, пихали, ему кричали: «Посторонись!» Кто-то нёс корзину, кто-то тянул за собой тележку, кто-то просто прохаживался, небрежно постукивая по земле тростью. А мимо мелькали телеги, кареты, всадники...
От всей этой толчеи и от запахов, плывущих из кухонь, Петеру стало дурно. У него кружилась голова и дрожали ноги. И он решил присесть на крыльцо большого, красивого здания. Его величественный фасад показался мальчику знакомым. Петер уже был здесь когда-то. Но когда?
Не успел он сесть, как сзади послышался высокий мужской голос:
- Мальчик, постой!
Он оглянулся: к нему приближались двое в красивой одежде. На одном из них был светло-серый плащ, а на другом - чёрный.
- Ты чей будешь, мальчик? - спросил его тот, что был в светлом плаще, человек немолодой, худощавый, красивый.
- Я Петер. А чей - не знаю.
- Ты откуда?
Петер пожал плечами - он ничего не помнил, кроме пыльной дороги, голода и холода.
- Сирота? - сказал господин в чёрном плаще, полноватый, с красным лицом булочника, только что отошедшего от горячей печи.
Петер снова пожал плечами.
- Сколько тебе лет?
- Не помню.
- А здесь что делаешь?
- Я есть хочу.
Незнакомцы переглянулись.
- То, что надо, - сказал человек в чёрном плаще.
Обладатель светлого плаща кивнул ему:
- Удивительное сходство! Несомненная удача.
- Да, вы правы, советник, в этом году праздник будет особенным, - сказал господин в чёрном и обратился к Петеру: - Пойдём с нами. Мы накормим тебя, оденем прилично, и ты отправишься на аудиенцию к его величеству...
- К кому?
- К самому королю! - Человек в светлом плаще поднял вверх указательный палец, чтобы подчеркнуть важность предстоящего события. - Кстати, я советник Александр Хорст.
- А я Вольфганг Штаубе, - подхватил одетый в чёрный плащ. - Я тоже советник, но ещё и с полномочиями лейб-егеря его величества. - Он улыбнулся. - Да ты не бойся! Ничего плохого с тобой не случится. Если его величество утвердит твою кандидатуру, на три дня ты станешь принцем.
- Тебя будут хорошо кормить, - подхватил господин Хорст, - слуги будут тебя холить и лелеять. Люди будут приносить тебе деньги, и ты станешь богатым. А после праздника тебя обязательно усыновит кто-нибудь из придворных.
- Возможно, и сам король! - добавил господин Штаубе.
И они посадили растерявшегося мальчика в красивую карету и повезли.
Не успев опомниться, Петер очутился во дворце, на королевской кухне. Господа в плащах удалились. Толстощёкая женщина в белом фартуке и белом чепце усадила его за стол и поставила перед ним целую миску жаркого и большую кружку молока. Когда он наелся, да так плотно, что у него заболел живот, другая женщина, такая же толстощёкая, отвела его в прачечную, где было много пара и всяких женщин, худых и толстых. Стоя перед огромными чанами, они большими палками помешивали в них бельё и не обращали на Петера внимания. А приведшая его женщина велела ему раздеться и залезть в большое корыто. Он подчинился, и она стала его мылить, обливать водой, снова мылить. И так раз пять, если не больше.
После этого она завернула его в простыню, на ноги ему дала огромные тапки, ходить в которых можно было только шоркая ими по полу - иначе они сваливались с ног.
Затем Петера привели к придворному цирюльнику, он остриг его по последней моде, а дальше им занялся портной. Когда он снял с мальчика все мерки, снова появились двое в плащах. Советник Хорст поднял его, завёрнутого в простыню, на руки, перенёс в карету и привёз к себе домой, за город, в тихую усадьбу, где на клумбах было столько цветов и они так сладко пахли!
Петеру казалось, что он спит и что вот-вот проснётся - и обнаружит себя лежащим где-нибудь в конюшне или в норке, вырытой накануне в копне сена. Снова будут кусаться блохи и вши, а желудок - терзать всё его существо. Но время шло, а сон не кончался. Вот уже и вечер наступил, и в комнату (а ему выделили целую комнату с огромной кроватью, на которой могли уместиться и шестеро таких, как он) вошла горничная с подносом в руках.
- Ваш ужин, сударь, - сказала она, вежливо улыбаясь и ставя поднос на большой стол с тёмно-красной, гладкой, как зеркало, столешницей.
После ужина он вернулся в постель и быстро уснул. И скоро и проснулся. В той же красивой комнате. А окна горели утренним светом. И он поверил, что всё это - на самом деле. И перестал бояться пробуждения.
После завтрака к нему в комнату вошли двое вчерашних советников. С ними были и другие господа, а также несколько дам в роскошных платьях. Все они с любопытством разглядывали мальчика, кивали ему и улыбались. И о чём-то вполголоса переговаривались. Единственное слово, которое расслышал Петер, было восторженное восклицание одной дамы: «Вылитый!»
Они ушли, и через какое-то время явился портной со свёртком в руках. Положив свёрток на кровать, он развернул его - и у Петера от неожиданности и радости перехватило дыхание: перед ним лежала одежда, такая же красивая, какую носили господа советники, только маленького размера, а значит, сшитая для него! А какие красивые башмаки с золотыми пряжками!
- Ну, сударь, - сказал портной, - одевайтесь и позвольте мне проверить, всё ли сделано как надо.
Пришли и господа Хорст и Штаубе.
- Как хорошо! - восклицали они, поворачивая Петера то вправо, то влево.
- Значит, завтра в девять? - спросил советник Штаубе у советника Хорста.
- Сегодня, - ответил советник Хорст. - Его величество хочет видеть мальчика сразу же после обеда.
- Понимаю, - кивнул ему советник Штаубе. - Боже, помоги нам! У меня нехорошее предчувствие.
- Да будет вам! - воскликнул советник Хорст. - Это просто нервы. Слишком уж вы суеверны.
И Петера снова привезли во дворец, только на этот раз ввели через парадный вход. Они прошли сквозь искрящуюся зеркалами и золотом анфиладу и остановились в большом зале.
- Его величество - там, за этой дверью, - сказал советник Штаубе. - Посиди здесь, тебя вызовут. А мы пока отлучимся по одному важному делу.
И они, усадив мальчика на стул, удалились.
Дверь, за которой находился король, была приоткрыта, и из-за неё до Петера доносились два голоса. Они показались ему знакомыми, и он как будто что-то вспомнил, и у него сильно заколотилось сердце. Память беспомощно хваталась за эти голоса, как карабкающийся на гору хватается за кусты. Но ничего не вспоминалось, кроме пыльной дороги, голода и холода.
Тогда Петер встал и подошёл к самой двери. И стал слушать.
- Нет, уважаемый магистр, - говорил один голос, - я решительно отказываюсь принять вашу теорию. Она слишком смела...
- Но помилуйте, ваше величество! - возражал другой. - Это не теория, но практика! Мы привыкли воображать время в виде реки...
- И вы хотите сказать, что исток этой реки - будущее, а устье - прошлое?
- Вовсе нет! Вернее, всё зависит от воли Творца. А порой и от нас, простых смертных. Вот смотрите, нам кажется, что мы движемся в будущее, но так ли это? Любому, кто так думает, я посоветовал бы сходить на кладбище и полюбоваться этим будущим. Разве к нему мы стремимся? Мы плывём в одну сторону, а течение тянет нас в противоположную. Посмотрите на любого старика - и вы увидите воплощённое прошлое.
- Что-то вы совсем меня запутали. Ну хорошо, ставим пока этот вопрос. Как-нибудь на досуге мы вернёмся к нему. А теперь мне не терпится увидеть мальчика. Так что прошу вас, дрожайшая моя супруга, и вас, уважаемый магистр, пройти со мною в тронный зал.
За дверью послышались звуки отодвигаемых стульев, шаги, и Петер бросился на место, куда его усадили господа советники. Но к нему никто не вышел. Наступила тишина. А в ушах всё ещё звучали голоса. Он ничего не понял из того, о чём они рассуждали, но ощущал себя причастным и к предмету спора, и к судьбам тех людей, кому эти голоса принадлежали.
Из беспокойных дум Петера вывел вступивший в зал человек в смешном камзоле, расшитом золотыми и серебряными нитями.
- Прошу вас следовать за мной, - с достоинством произнёс он и вышел. И Петер подчинился, побежал за смешным человеком.
- Прошу оставаться здесь, - сказал тот, когда они приблизились к огромной двустворчатой двери, покрытой причудливыми узорами. - Я доложу его величеству. - И, открыв одну створку, исчез за нею.
- Прибыл кандидат! - послышался его голос, после чего дверь снова отворилась. - Входите!
И Петер вошёл.
В глубине просторного помещения с высокими стрельчатыми окнами не было ничего, кроме нескольких кресел и двух больших стульев с высокими резными спинками, бок о бок стоящих на возвышении. В глазах у мальчика зарябило от обилия красного цвета: стены были алыми, а мраморный пол отражал их, усиливая неприятное впечатление. Где Петер видел уже столько красного? Ему было страшно, однако он гордо вздёрнул голову - и страх отступил.
Перед ним стояли трое: двое мужчин и одна женщина.
- Это он! - сдавленным голосом воскликнул один из них.
- Боже мой! - простонала женщина и, прикрыв лицо ладонями, опустилась на стул.
- Это ты? - сказал другой мужчина, подошёл к мальчику и дрожащими пальцами стал ощупывать его, словно был слеп. - Петер, это ты?
- Я Петер, - мальчик проглотил комок.
- Это же он! - Крикнул ощупывающий его человек, оглянувшись к женщине, которая отняла руки от лица и глядела на Петера большими, испуганными глазами. А мужчина снова обратился к нему: - Скажи, у тебя на шее, сзади, есть родинка?
- Я... я... Я не знаю...
- Повернись ко мне спиной.
Петер повернулся. Мужчина оттянул вниз воротник его комзола и вдруг прижал мальчика к себе.
- Это он! Это мой Петер! - кричал он во всё горло.
- Вполне вероятно, - сказал другой мужчина. - Этот случай редок, но не невозможен. Возвращения с того света время от времени случаются.
Женщина встала и неуверенными шагами приблизилась к ним.
- Не может быть, - прошептала она, склонившись к Петеру.
- Это он, наш сын! - торжественно произнёс человек, обнявший его и, отстранив его от себя, упал перед ним на колени. - Ты вернулся! Клавдия, он вернулся!
Он стал целовать мальчика, и слёзы текли по его суровому лицу. А женщина стояла рядом, прижав к глазам кружевной платок.
Затем мужчина поднял Петера на руки, понёс его и посадил на один из двух больших стульев, а сам сел перед ним на корточки.
- Ты знаешь, кто я?
- Король? - робко предположил мальчик.
- Да, я король, твой отец. Разве ты не помнишь меня?
- О нет! - воскликнула женщина! - Я не верю!
Но мужчина не обратил внимания на её слова и продолжал:
- Скажи, ты помнишь нас?
- Кое-что мне
