Уж не знаю, насколько удачлив каждый из моих Читателей. Возможно, вокруг кого-то из них вертлявая удача танец живота танцевала, лишь бы угодить. Но обычные современные люди чрезвычайно уязвимы в некоторых житейских ситуациях. И удача легко бросает их на произвол той самой судьбы, которая с удачей никогда не уживается. От этого никуда не спрячешься! Я бы даже сказал, что жизнь современного человека иной раз становится куда сложнее, нежели у того же волосатого питекантропа, за которым мамонты и саблезубые тигры носились. Страшная перспектива!
Вот, к примеру, был со мной такой очень даже показательный случай. Завис я как-то в очередной командировке, то есть, как сами понимаете, вдали от родного дома и налаженного семейного быта. Но давно это было. В конце восьмидесятых. В Осиповичах. Городок такой есть в Белоруссии. Он не мал, но и большим его назвать язык не повернётся. Особенно у того, кто бывал в настоящих больших городах. Страшная перспектива!
Так вот! Не скажу вам, кто я такой и что там, в тех самых Осиповичах тогда делал, потому что вам это совсем ни к чему, а мне говорить об этом теперь не хочется. Но скажу, что в той командировке неделю перебивался я на пару со своим сослуживцем. Такое уж у нас было дело, что оно обязательно требовало совместных усилий. А заодно и нескольких напряженных дней. Но к интересующему Читателей случаю то общее дело было почти закончено. И нам, разумеется, давно уже хотелось домой. И мы это почти заработали. Но в планомерную жизнь трудолюбивого народа, как нарочно, нагло вклинились выходные. Два дня полного безделья! Из-за них нас к работе не допускали, ведь всё там закрыто и даже опечатано. Такой у них невыносимый и образцовый порядок. Страшная перспектива!
Разумеется, всякая работа застопорилась до понедельника. В двухместном номере скупо оборудованной гостиницы, где мы после трудового дня, как понимаете, в эти дни ночевали, ничего из уюта не поместилось. Ничего, кроме двух коек с панцирными сетками, простеньких прикроватных шкафчиков под ситцевыми салфетками и жестокой скуки. Даже телевизор, пристроенный в холле на изрядно искореженной тумбочке, дверца которой со скрипом открывалась и закрывалась от сквозняка, всегда считался неисправным. Да и кому он нужен?
Те койки, кстати, выгибали нас как хотели! На спине ещё лежать удавалось, поскольку спина проваливалась не так уж глубоко – ей пол мешал. А вот на животе лежать не получалось. Совсем не хватало у нас гимнастических способностей и регулярных тренировок!
Тоска, да и только! Из развлечений – одни газеты. И никакой поддержки серого вещества трудящихся интересной и полезной информацией.
Конечно, по соседству (разве без этого обходится?) проживали такие интересные командировочные специалисты, которые всегда размачивают своё серое вещество широко известным способом. Были такие по соседству и с нами! Но я с коллегой, на общую нашу беду, к подобной культурной деятельности оказались не восприимчивы. Отсюда – страшная перспектива!
В общем, если наши Читатели в подобных жизненных ситуациях уже достаточно бывалые, то они вполне могут вообразить, как тяжело деловому человеку два дня подряд бездельничать без определенной цели! Это же самое плохо выносимое занятие! Особенно, если руки и мозги по поводу работы постоянно тоскуют! А ещё хуже нам было оттого, что нужное дело, случайно незавершенное ещё к прошедшей пятнице, оставлено неподалёку. Вроде бы оно рядом, но нас-то к нему не допускают! Страшная перспектива!
Потому, выспавшись за субботу на сто лет вперёд и назад, к воскресному утру мы с коллегой стали крепко серчать. Безделье – это же самое свирепое испытание для людей, всегда озабоченных, всегда подгоняемых заданиями сверху, всюду неуспевающих, догоняющих, нервничающих… Они постоянно в такой кутерьме и живут, и работают. У них всегда так. Давай, давай! Вперёд, вперёд! Должен! Обязан! Не подведи! Не допусти! Выручи! В последний раз! Страшная перспектива!
Тем не менее, если всё это на их голову долго не обрушивается, то такие люди, как бы это Читателям представить поточнее, абсолютно теряют свою жизненную точку опоры. Они сами себе не рады! И даже не знают, для чего вообще они народились на белый свет! Страшная перспектива!
И в тот раз произошёл именно такой случай! И, разумеется, он нам пришёлся не по душе!
Потому вышли мы с товарищем немного прогуляться, так сказать, за пределы. Конечно же, будто специально против нас давно и нудно лил мелкий дождь, хотя зима считалась в разгаре. Дождь особенно портил наш трудовой настрой, которого итак не было. Оно и конечно! Сколько грязи на тротуарах! И всюду сплошные лужи под ногами. Дождь настолько испортил нашу жизнь, что мы уже стали жалеть о перечитанных два раза газетах, вчера выброшенных в гостинице.
А идти в тех Осиповичах, если нет хороших знакомых, которые всегда тебе рады, будто ты их дальний родственник, буквально совсем некуда. Впрочем, нашим глазам на милость сразу попалась действующая, потому что было воскресенье, церковь с куполами. От нечего делать, мы в неё-то и зашли. Интересно всё-таки!
Как раз шла служба. И пел хор. Красиво пел и таинственно, как не поют по радио или телевизору. Разноголосо. И голоса доносились до нас откуда-то с неба и сзади, что казалось особенно таинственным. И поскольку мы с товарищем, хотя и крещенные в малолетстве своими родителями, напуганными тогдашними тяготами жизни, теперь к богу совсем не тянулись, такое пение восприняли как очень даже замечательное.
Мы оба сняли свои мокрые шапки и с интересом вертели головами в полумраке, разглядывая всюду многочисленные украшения, выполненные в позолоте. Приятно пахло сгоревшими свечами, сосредоточенными где-то впереди, куда мы не рискнули продвинуться, чтобы не мешать старушкам и прочим женщинам. Они часто склоняли свои головы и осеняли себя. Как это правильно говорят? Крестным знамением, что ли?
Мы молча стояли и завороженно слушали до тех пор, пока священник (кто знает, как его правильно называть?) не принялся обходить прихожан, которые собрались посредине и вдоль стены. Он помахивал висящим на руке кадилом и припевал что-то негромко и непонятно. Наконец, приблизился и к нам, но дальше не пошёл, а остановился зачем-то, как вкопанный.
Мы-то что? Мы ничего! Стоим! Но неловко как-то. Все старушки обернулись, глядят укоризненно! А мы не понимаем, почему он как вкопанный и как на это реагировать. Но старушки возмущенно зашипели на нас вразнобой, негодуя на наше безбожие. Только тогда стало нам понятно, что тот поп с кадилом пожелал обойти и нас, видимо, чтобы взять этим под свою защиту, но мы-то стояли впритык к стене, и он терпеливо ждал. Догадавшись, мы вразнобой шагнули вперёд. Тогда шествие с кадилом возобновилось, продолжилось за нашей спиной и направилось далее, по кругу, откуда и начиналось.
В общем, этого развлечения нам показалось достаточно, но мы снова вышли на дождь, топая по лужам без правильной цели. Тем не менее, наши души наполнились странным чувством вины, связанным с оставленным в церкви конфузом. Вроде бы, пустяк, но в нас зародилось недовольство собой, которое улетучилось лишь при виде зачуханного магазинчика с огромной надписью «Бакалея» над самой дверью.
– Что-то пива захотелось! – поделился коллега неожиданно родившейся мечтой.
– Можно! – благословил я его намерение. – Зайдём!
Зашли. Скажу вам, уважаемые Читатели, пиво в те годы повсеместно было хорошее. Если было, конечно! Но чаще его в продаже не было. Особенно, если хотелось купить именно в бутылках. Но в любом случае обычно попадалось только «Жигулёвское». Очень редко – «Мартовское». Но тоже хорошее! Не то, что нынешнее! Названий и производителей теперь много, но пива хорошего больше нет! Пена есть! Это – точно! Как в стиральном баке! Но пива больше нет! Страшная перспектива!
В больших городах, конечно, пива и тогда было вдоволь. В крайнем случае, можно было постоять в очереди у круглой желтой бочки, выполненной в виде одноосного автомобильного прицепа. Такие бочки встречались обычно у вокзалов. Или возле городских парков.
У бочек любители пива, которые получали свою долю в тяжелых стеклянных кружках, не задерживались. Отходили в сторонку, поскольку столиков рядом предусмотрено, конечно же, не было. Пристроившись где-то, любители манерно сдували высокую пену, рискуя облиться или облить кого-то из соседей, и начинали смаковать, сильно вытягивая вперёд губы. При этом кое-кто из них обязательно дразнил остальных. Он извлекал из кармана солёную и пересушенную рыбешку, и начинал с нею священнодействовать. Для этого сначала где-то пристраивал свою кружку, хотя бы на земле, потом мучительно очищал рыбёшку от неподатливой чешуи, а уж после того манерно разжевывал рваные соленые кусочки рыбки на зависть всем остальным. Им-то добыть рыбёшку было негде. Они пили пиво просто так – с одним лишь удовольствием.
Скажу честно! Я с коллегой не был большим любителем пива. И совсем не потому, будто мы уже тогда знали о его коварных свойствах. Женщин оно быстро склоняет к алкоголизму, а мужчин, особо больших любителей, превращает в баб. Об этом знатоки и медицина поведали нам значительно позже. Кстати, пусть женщины не обижаются на меня на вульгарное слово «бабы», ибо пиво действительно превращает мужиков не в милых женщин, какими они, несомненно, являются, а именно, в весьма непривлекательных баб. То есть, в оплывших, нерешительных и в некотором важном смысле, весьма бесполезных существ. Страшная перспектива!
Не будучи злостными любителями такого опасного пива, мы купили в магазине по бутылке «Жигулёвского», как и положено, за тридцать семь копеек пол-литра. Почему бы и нет, раз уж оно продаётся! И чтобы не возвращаться под ледяной дождь, надумали выпить пиво здесь же, в магазине. Народу вокруг, который мог справедливо принять наши действия за хулиганство, кроме нас в магазине практически не было. А продавщице наш порыв вообще оказался безразличен. Единственное условие с её стороны: «Бутылки назад я у вас не приму! Даже не пытайтесь!» Ну и ладно! Всего-то убытков по двенадцать копеек за штуку!
Всё бы ничего, но из-под металлических крышек с необычной активностью вдруг вырвалась пахучая пена, увлекая за собой наружу треть оплаченного нами напитка. «Ничего себе! Шампанское, да и только!»
Узрев подобную несправедливость, мы заколебались: «Странно! Может, это и пить нельзя?»
– Свежее, свежее! – опровергла наши сомнения уставшая от безделья пышная продавщица в белом фартуке, который пора было стирать. – Только вчера завезли!
– А если оно до вас полгода где-то простояло? – усомнился товарищ.
– Да что вы, в самом деле! – гневно отрезвила нас продавщица. – Будто не мужики! Вертите носами, как пионерки! Всё вам, не слава богу! Или вы не местные?
Это подействовало. Мы обтерли носовыми платками горлышки и приложились к ним, постепенно раздуваясь, не столько от объема горьковатой жидкости, сколько от реактивности ее струи. Страшная перспектива!
Переглянувшись, мы обменялись впечатлениями:
– А чёрт его знает! Может, и правда оно свежее! Может, в Осиповичах даже свежее всегда такое?
Допили и пошли прочь, раздутые как шары Винни пуха. Хорошо, что народ под
