Часть четвертая.
Со смешанными чувствами, я вышел из храма в громадный каменный колодец превратного двора, сильно напоминающего наши питерские дворы-колодцы. ... В сумеречном пространстве, просторного двора, прикрытого совершенно черной крышкой низкого неба, было тоскливо тихо и пусто. Сюда не долетали шумы жизни большого восточного города. И хотя жара спала, стены продолжали дышать на меня остатками дневного тепла. Передо мной два пути: направо — на выход, через Яфские или Новые ворота, налево — через мусульманский квартал, к Храмовой горе. Куда идти?, уже достаточно поздно и мне надо бы подумать о ночлеге... Однако, решено: я просто обязан сходить и прикоснуться лбом к Стене Плача.
...Перед стеной - огромная площадь, всегда, в светлое время, заполненная множеством людей — в основном гостями, туристами, местными иудеями, миштарой (полицейскими) и военными. Но сейчас на ней почти пусто, лишь несколько одиноких, черных фигурок, стоящих и непонятно куда медленно двигающихся, с молитвенниками в руках. У входа, на каменной ограде, в двух больших корзинах лежат кипы (вроде тюбетейки или ермолки) - еврейские шапочки только для мужчин, исключительно черного цвета (черный цвет кипы означает, что человек истинно верующий и строго соблюдает заповеди и традиции). Я одеваю кипу и подхожу к стене, где я один, больше никого нет и медленно прохожу вдоль, выбирая камень к которому я бы хотел прислониться больше всего. Останавливаюсь у одного, не самого большого и не самого маленького, тайно надеясь, что именно он и есть тот камень, который изготовили и доставили сюда по велению самого царя Давида или, по крайней мере, его сына Соломона. Во все щели, по периметру выбранного мною камня, как впрочем и других, утыканы белые комочки записок от тех, кто сам, по каким-то причинам не может прийти сюда помолиться Ему и попросить у Него чего-то того, что каждый сам для себя выбирает и считает самым нужным для себя. Приходить сюда со своей запиской нет никакого смысла: зачем записка, если вот Он, говори Ему все, что считаешь нужным и без всяких посредников. И я говорю...
У меня не было карты Иерусалима, а была подробная карта дорог и по ней я определил, что нужная мне дорога начинается от Дамасских ворот, строго на север, и где-то за городом она меня выведет опять на дорогу №1, необходимую мне для продолжения путешествия к Иордану и Мертвому морю. Выйдя из Яфских ворот, я повернул направо и двинулся, ведя велосипед в руках, вдоль стены к нужному мне месту. На пути мне попалась стайка подростков-ортодоксов в черных одеждах и таких же черных широкополых шляпах (говорят, под шляпой у них кипа, которую они никогда не снимают и, даже, в ней спят). Они чему-то бурно радовались, став в круг, положив свои руки на плечи впереди стоящего, пританцовывая двигались против часовой стрелки, что-то громко кричали, громко смеялись, а некоторые даже визжали от восторга. Им было лет по 15-16, но по поведению, казалось им лет 10-12. Бедные дети: ни они, ни их дети никогда, как их предки, не работали и никогда не будут работать — это им категорически запрещено. Они только могут и должны молиться, молиться и молиться за сохранение и благополучие народа Израилева. Для этого, с рождения и до самой смерти государство им всем платит приличный, пожизненный пенсион. Я их называл «Дети Ароновы» (Арон — первосвященник). Есть такая не-то притча, не-то присказка, не-то анекдот. «Умер человек и попал в место, где растут чудные деревья и кусты усыпанные вкусными плодами и ягодами, журчит чистейший холодный ручей в котором плещется много рыбы, весело поют птицы, бегает вокруг всякая дичь, которой просто в изобилии. Но нет ничего того, чтобы это добыть и приготовить. И тогда он «возопил»: - Господи, дай мне оружие, дай мне очаг, дай мне крышу над головой! Перед ним появился какой-то привратник, - видимо — ангел, подумал человек. И привратник спросил: - Чего изволите? Он ему: мол, так и так, на что привратник ему отвечает, что это невозможно. Тогда человек говорит, что бы ему дали инструмент и он все сам сделает. Привратник опять — это запрещено. Тогда человек закричал, что он не хочет находится в Раю и пусть его отправят в Ад. Привратник улыбнулся и сказал: - А ты думаешь где ты находишься?». Однако, когда я к ним подошел и остановился, что бы поглазеть на необычное для меня действо они увидев меня, как-то стушевались, умолкли и сгрудились в кучку. Я ухмыльнулся и молча прошел дальше. А у них, почему-то, в глазах был страх...
Подходя к Дамасским воротам я услышал как все нарастает и нарастает какой-то шум, даже не шум, а гам. Действительно, подойдя ближе я увидел как внизу на террасах и на самой площади у ворот, развернулся настоящий восточный базар, В Израиле так принято: торговать по вечерам: утром - некогда (они все очень рано начинают работать — в 5-6 часов утра), днем - жарко, а вечером, примерно, с шести до десяти — в самый раз. По тому, что орали многочисленные торговцы: - Эхад шекель! , - Штайм шекель! (- Один шекель!, - Два шекеля!) я понял, что дело движется к завершению и идет полная распродажа. Определив нужную мне улицу, я сел на велосипед и тихонько поехал, внимательно следя за названием улицы, читая её на расположенных на домах, хорошо видных табличках. Однако, подъехав к очередному перекрестку, у меня возникла проблема: дорога за перекрёстком раздваивалась, прямо как в Питере — «Пять углов». В развилке, между дорогами первым стояло какое-то странное здание, с необычной архитектурой, огороженное ещё более странным заграждением из толстенных труб и приваренными к ним тавровыми балками. - Против танков, что-ли?, подумал я. На мое счастье, к дому подъехал и остановился автомобиль и я поспешил к нему, что бы спросить дорогу. В автомобиле сидела молодая женщина и чего-то ждала. Когда я ей задал вопрос на иврите, она в чуть-чуть приоткрытое окно ответила по английски, что она не понимает. Тогда я спросил по русски, в Израиле - не редкость, когда встречаешь бывшего и, даже настоящего земляка. Ответ тот же. Я начал ей обьяснять при помощи жестов, но, увидев, что она на меня не смотрит а кому-то звонит по мобильнику, плюнул, крепко выругался и пошел наугад. Немного пройдя, я поднял голову, чтобы отыскать табличку с названием улицы и увидел на углу козырька этого здания флаг. Это был американский флаг. Ветра не было и он просто висел как белье на веревке незаметно и грустно, а правее его, крупными буквами, надпись, на английском: «Консульство Соединенных Штатов Америки». - Так вот почему мы не нашли общего языка: про себя подумал я.
К счастью я угадал с направлением и через несколько минут, на большой скорости, выехал и повернул на нужную мне дорогу №1. Счастье поперло: и я незаметно проскочил пограничный КПП, теперь я в Палестине, и быстро покатил под уклон, по совершенно пустой хорошо освещенной дороге.
Было уже поздно и мне надо было думать о ночлеге. Я решил заночевать, что называется «в поле». А, что?, опыт был: я два сезона работал с геологами в тайге, на Угрюм-реке, облазил почти все Приэльбрусье, работал на Ямале, в тундре, да и просто пешие двух, трех—дневные походы для меня были не редкость. Но одно обстоятельство сводило мой опыт почти до нуля: у меня не было палатки и спальника и даже просто теплой одежды. Каждодневная, непереносимая жара сбили меня с «панталыку» (как часто говорила моя мать) и я забыл, что в горах ночью бывает холодно, даже если днем стояла дикая жара. Делать нечего, надо как-то выходить из положения. Тем более, что освещение на дороге, кончилось. Чтобы меня не заметили из проезжающих по дороге автомобилей - Палестина все таки, кругом арабы, - я завел велосипед за огромный валун. Расчистил площадку от крупных камней, достал все, что у меня было из одежды и «сварганил» себе что-то вроде спальника из двух большущих полиэтиленовых мешков, проделав в одном дырку для головы. Скорпионы и гады ночью для людей не страшны, а шакалы побояться подойти потому, что недалеко располагалось какое-то селение — по видимому арабское, - и было хорошо слышно, как там лаяли собаки. Я порядком устал и сильно хотел спать, поэтому почти мгновенно уснул...
