Шабат.
Эпилог.
«Штирлиц вошел в темную комнату и услышал голос Мюлера: - Не включайте свет! - Шаббат, подумал Штирлиц.».
У нас, следующий день начинается ровно в полночь, когда часы нам показывают 00 часов, 00 минут, В Израиле же это не так. Следующий день начинается накануне, вечером, - примерно перед заходом солнца, - и заканчивается на другой день, после захода солнца. Точного времени нет, потому, что оно всегда разное и каждый раз устанавливается каким-то высшим религиозным органом, причем, в каждом городе или районе, тоже, по разному. В обычные дни, это не имеет никакого значения, это никому не мешает, все происходит своим привычным порядком, но вот наступает Шаббат — суббота (седьмой день недели, воскресенье — день первый) и все круто меняется. Шаббат (шабаш, - по русски, - конец работе) — всеобщий обязательный выходной с определенным набором традиционного поведения: обрядовых действий и строгих табу, для истинно верующих иудеев. Мне там много рассказывали, по этому поводу, разных смешных историй, откровенных баек и реальных событий, все рассказывать долго, но парочку расскажу.
В шаббат евреям запрещено пользоваться какими-то ни было электроприборами, например включать и выключать свет. Сейчас у них во всех домах установлены специальные умные устройства, которые, по настройке хозяина, делают это автоматически. А до этого им приходилось включать свет на целые сутки во всех комнатах, потому, что потом, в шаббат, ничего этого делать было нельзя, а лишь только ждать окончание шаббата. Но главная беда не в том, что ночью со светом спать неудобно, а в том, что в Израиле электричество очень дорого. Чтобы как-то сэкономить, некоторые, не очень состоятельные евреи, по утрам и вечерам, в шаббат, стояли у своих домов и «ловили» прохожих (раз идет, а не сидит дома - значит не иудей), чтобы за небольшое вознаграждение попросить его сделать нужные включения и отключения. И этим часто пользовались различные гастарбайтеры, преимущественно из восточной Европы...
Тут следует отметить. Хотя всех остальных (не евреев) это не касалось, но не учитывать это было нельзя: магазины и прочие заведения, закрываются, общественный транспорт перестает ходить и, в частности, необходимо было строго соблюдать тишину, но, однако, петь и плясать, как ни странно, — даже приветствовалось. (Однажды, я подключал в одной синагоге огромную люстру, в молельном зале и захотел пить, меня отвели на кухню — оказывается у них в синагоге есть такое, - там был большой холодильник с прохладительными, и не только, напитками, но главное, что меня поразило, там была гармошка, настоящая русская гармошка. На вопрос: - Откуда? Мне ответили: К нам приходит один русский: он играет, мы поем... Чудны дела твои, Господи!) Санкции к нарушителям этих правил применяются крайне редко, все остальные, как бы добровольно, стараются их соблюдать. Правда, не совсем все! Например, арабская молодежь, - а у арабов выходной в пятницу, - любит в шаббат, назло евреям, носиться на автомобиле, квадроцикле и, даже, тракторе по совершенно пустым улицам (иудеям в этот день ездить и ходить более чем, примерно, 500 метров запрещено), громко включив музыку, беспричинно сигналя, визжа тормозами, постоянно перегазовывая и выбрасывая из окон всякий мусор. Однако полиция не гоняется за ними по всему городу, как у нас. Она терпеливо их ждет, где-то на окраине, куда те обязательно должны будут приехать при попытке незаметно улизнуть из города. Там и проводят воспитательную акцию.
Уезжая в Израиль, я прихватил с собой свои «Права» - водительское удостоверение, - так, на всякий случай, мало ли. И несколько таких случаев было. Вот один из них...
Как-то, работал я с бригадой строителей-гастарбайтеров из двух украинцев, одного поляка и одного чеха, далеко от того места где мы жили, где-то в пустыне за Бер-Шевой (Семь колодцев). Возил нас сам балабай (он же начальник, он же хозяин) на своем грузопассажирском GM. На дорогу туда и обратно у нас уходило около трех часов, что сильно его расстраивало. За один час работы он нам платил по пять долларов, а работали мы всегда не меньше десяти часов с дорогой. Поэтому он всегда торопился и подгонял нас: что бы без задержек, без непредвиденных остановок, что бы было все чик-чак (очень быстро). Работали мы на каком-то заводе радиоэлектроники, с незнакомым мне названием «Visonic» где, видимо, производили что-то для нужд армии и поэтому была повышенная степень режима охраны. Но нас, почему-то пропускали без особых проблем: просто, на проходной, мы предъявляли свой загранпаспорт. Как я догадывался: они скорее готовы пропустить сто человек славянской внешности, чем одного восточной. Я занимался в цеху освещением, а ребята строили какой-то ангар за этим же цехом и наш балабай все время находился там, и не только руководил, но и сам работал, как правило на какой-нибудь строительной технике. У него был универсальный трактор, который мог быть и небольшим бульдозером, и экскаватором, и, небольшим, погрузчиком, и краном. Он всегда оставлял его здесь же, на заводе, только на специально оборудованной площадке, у ворот. Хотя все остальное, оборудование, инструмент и прочие приспособления мы возили с собой. Каждый день он привозил нас к цеху, мы выгружали все нам необходимое и он уезжал за трактором, пригонял его на стройплощадку, оставлял и шел пешком к воротам за машиной, а в конце рабочего дня - все наоборот. Но, вот однажды, «что-то пошло не так».
Была пятница, вечером наступала суббота (шаббат), а это значит, что рабочий день будет короткий и, к четырем, пяти часам вечера мы все уже будем дома. Сходим в магазин за продуктами, будем мыться, стираться, готовить еду и не только на завтра, но и вообще — впрок. Впереди новая рабочая неделя и заниматься этим будет некогда, а завтра будем только отдыхать. Будем весело отмечать какой-нибудь очередной праздник или чей-нибудь юбилей, петь русские и, конечно украинские, песни... Шаббат!
У ребят было задание забетонировать какой-то важный участок, фундамент под какую-то высокоточную линию, на котором бетон нужно было принимать без каких-либо остановок и перерывов. Это были «авральные» работы, а на «аврале» работали все, - и я, в том числе. Все шло своим чередом: из «миксера» бетон выгружали в ковш трактора, балабай отвозил его в нужное место и высыпал, ребята его ровняли лопатами и трамбовали вибратором. Но, видимо, кто-то согрешил: у последнего «миксера» отказал механизм вращения смесителя и восемь кубов бетона грозили навсегда остаться в нем. Ждать когда ремонтники приедут и отремонтируют или заменят этот клятый механизм, особенно в шаббат, было глупо, бетон начинал потихоньку схватываться. Выход был только один: открыть технологический проём и выгружать бетон вручную — так и сделали. Правда, мы все сильно перепачкались, с ног до головы, но все же с этой проблемой справились и бетон уложили вовремя и так, как надо. Но, как говориться, «одна беда не ходит». Мы потеряли уйму времени, а еще оставалось много чего сделать, а главное — вовремя, до начала шаббата, вернуться домой. И хотя это все главным образом касалось нашего балабая — он был еврей, - через него неприятности доставались и нам. Он, не переставая кричать — Чик-чак!, носился то туда, то сюда и скорее нам мешал, чем помогал. Наконец, когда мы все закончили, он подошел ко мне и спросил: - У тебя «права» с собой? ...Однажды, на проходной, он у меня их увидел, когда я предъявлял документы охране. При чем, при этом, заметил: - А ты знаешь, что «ваши права» у нас не действительны, пусть они и международные. На что я ему ответил, что мне - без разницы, моя машина все-равно далеко, в России... Интересно: зачем ему понадобились мои «права», подумал я и ответил: - Да, с собой со всеми документами, а что? - А вот, что: я поеду к проходной на тракторе, а ты забирай инструмент, ребят и подъезжай туда же. И сунул мне в руку ключи от GM. Я ему хотел было напомнить про его же слова о недействительности моих «прав», но он, видимо, предвидя это, только закричал: - Чик-чак! и, сломя голову понесся к трактору. - Беседер (хорошо)!
У меня машина была с механической коробкой передач - «классика», а у GM — коробка-автомат и, хотя на «автомате» ездить гораздо удобней и проще, но надо привыкнуть. Однако, когда я доехал до проходной, то с удовлетворением отметил, про себя: да — это круто! Балабай снова сел за руль, а я вернулся на своё место в салон и мы стремительно выехав из ворот «Visonic”а, помчались домой.
Для меня было ясно: как не спеши, а вовремя — не успеть. Мы потеряли уйму времени и час наступления первого, мягкого, шабата (когда истинным евреям ни на чем уже ездить нельзя) все приближался и приближался, а впереди еще длинный путь. На нашего балабая, без улыбки нельзя было смотреть. Он, то что-то бормотал, и часто кивал головой, то впадал в ступор, то смешно чесал, одной рукой, себе спину (у него была такая странная привычка) и, наконец, съехав на обочину, он остановился, схватив с «торпеды» свой мобильник (по мобильнику говорить в шаббат тоже нельзя), выскочил из машины, прокричав: - Анатоль, поехали!.. И мы поехали...
Дорога отличная, машина - «зверь», и я ехал, получая от этого громадное удовольствие. Приятно, все-таки, ощущать себя властелином и повелителем очень хорошей, красивой и дорогой «груды металла». Встречи с местными «ГАИшниками» я не боялся, потому, что в Израиле вероятность встретить их, где-нибудь на дороге, - все-равно, что вероятность встретить слона на Невском проспекте. За всё то время, что я пробыл на Святой земле (около трех лет), мне «посчастливилось» их увидеть всего два раза.
Примерно, через час езды мы подъехали к первому нашему рамзону (светофору), где нам всем надо было поворачивать домой в одну сторону, а балабаю, домой, в другую, я вопросительно посмотрел на него: куда?. - Сначала, ко мне домой! Делать нечего. - Беседер! Тут, сразу же все погрустнели: значит домой придется идти своим ходом. Но! Для меня, и не только, было большой неожиданностью, то, что, когда я подъехал к воротам его двух-этажной виллы, он, чуть ли на ходу, быстро выскочил из машины и убегая, прокричал: - Когда вернешься, принеси ключи прямо в дом!.. Такого никогда раньше не было, просто «аттракцион невиданной щедрости». Всем, кроме меня, сильно повезло: не придется идти пешком, почти через весь город, с головы до ног, измазанным в бетоне. - Беседер!
…Когда я всех развез и вернулся назад, шаббат наступил полностью и на улицах было совершенно пустынно, все уже были дома. Поставив машину во двор и на сигнализацию, я постучался в дверь и услышал непривычно веселый голос балабая: - Можно! Войдя, я увидел, что он стоял по середине комнаты держа за руки двух дочерей-подростков и все трое, широко мне улыбались, как близкому родственнику (у них, в шаббат, так положено). Я подал ему ключи, и он, сначала, протянул ко мне руку, что бы их взять, но тут же резко ее отдернул, чего-то страшно испугавшись, как будто я ему протянул лягушку или крысу. - Брось на стол! И снова, взяв за руку дочь, стал мне премило улыбаться.
- Шаббат шалом! - Беседер...
