Дом наш стоял на окраине нового посёлка, образованного вместе с лесопунктом в 1952 году. Лес загружали на баржи и отправляли по Волго-Балтийскому каналу. Лесопункт и посёлок расширялись, наконец в соседний дом заселились новые жильцы.
Глава семейства Лёня, мужик лет тридцати, худощавый, среднего роста, с виду ничем не примечательный. Двое детей дошкольного возраста. Старший Коля, спокойный и молчаливый, мой ровесник. По характеру копия отчиму Лёне. Видимо, поэтому родной сын Лёни Павлушка унаследовал непоседливость матери. Казалось, что его звонкий голос слышится со всех сторон одновременно. Тамара Николаевна, или Тамарка, как звали её соседи, была женщина колоритная. Полноватая, низенькая, круглолицая, нрава неугомонного. Возникало ощущение, что ходить она не умела, по посёлку передвигалась бегом. Про таких в народе говорят, — шило в заднице. Периодически закатывала дома скандалы, Лёня не реагировал. Вообще никак. Он пережидал всплеск эмоций жёнушки, как скала, о которую в шторм разбивались волны.
Поначалу моя мама беспокоилась, спрашивала пробегавшего Павлушку:
— Павлик, что мамка ругается?
— Дык на папку.
— А что так?
— Дык за целый день палец о палец не колонул, так конешно-о.
Потом Тамара Николаевна приходила к нам, видимо, она испытывала неудобство за взрывной характер. Мама слушала молча сбивчивый рассказ соседки. Та объяснив причину ругани на мужа, наконец замолкала. Мама, покачивая головой, тихо говорила:
— Тамарка, Тамарка. Когда ж ты поумнеешь.
Садились за стол, за чаем шёл неспешный разговор. Соседка на маму смотрела благодарными глазами, кто ещё в посёлке способен её выслушать. Она искренне сожалела о своём поведении. Проходило время, мы вновь слышали крики. Мама говорила мне:
— Иди поставь чайник, сейчас Тамарка придёт. Да завари индийского, из горки лимон достань.
Индийский чай в большой пачке со слоном нам присылали из Ленинграда, в посёлке продавался грузинский, изредка краснодарский. В магазин завозили фрукты, в очереди приходилось отстоять около двух часов.
— Частенько Тамара Николаевна забегала к нам и с порога кричала:
— Тёть Нюр! Я к Музе в магазин. Апельсины привезли, очередь занять?
Работала она в леспромхозе сучкорубом, ходила в передовиках. Народ посмеивался:
— Тамарка! Хватит работать, пошли на обед. Ухрястаешься, что Лёня скажет?
— Ничо, я его самого ухрястаю.
Прошли годы, Павлушка заканчивал десятый класс, Коля уехал в Ленинград. Регулярные скандалы отнюдь не мешали этой странной семье жить дружно. Лёня с Тамаркой теперь приходили к нам вдвоём. Лёня устраивался на корточках у печки и раскуривал папиросу. Пуская дым в открытую дверцу, изредка вмешивался в разговор. Пока он говорил, жена молча пила чай. Было видно, что молчание давалось ей с трудом.
Я уже несколько лет жил с семьёй в городке под Питером. В стране творилось что-то непонятное, под названием «перестройка». Мама смотрела новости по телевизору и посетовала Тамарке:
— Продукты дорожают. Как-то там Серёжка, хоть бы приехал, картошки увёз. Тамара Николаевна решила вопрос по-военному. Загрузила Коле, приехавшему в отпуск, два мешка картошки в багажник его побитого москвичонка.
— Тёть Нюра, и не возражайте, Колька отвезёт.
Пятьсот километров не ближний свет, но маму не ослушаешься. Коля доставил посылку к дому, поднял мешки на четвёртый этаж, лифт в новом доме ещё не работал. Только вечером я узнал о неожиданном визите.
Тамара Николаевна любила маленьких детей, разговоры с ними доставляли ей несказанное удовольствие. Ребёнок проникался к тёте Тамаре, доверяя ей свои детские секреты. С нашей трёхлетней дочкой общалась как с близкой подружкой.
— Женечка, а ты кто?
— Тамара, я же женщина, ты что не видишь?
— Это я женщина, а ты девочка.
Дочка подумала и уточнила:
— Ты большая женщина, а я маленькая женщина.
В этот же день о разговоре узнал весь посёлок.
Шло время, я приезжал в родные места уже раз в три года. Из родственников остались двоюродные братья, в мой дом заселились чужие люди. Тамара Николаевна
жила одна, Лёня давно умер. Коля с Павлушкой приезжали летом в отпуск к матери. Она наконец-то научилась ходить, её медленная походка вперевалку наводила на печальные размышления.
Мы сидели на кухне, чаёвничали, делились новостями. На прощанье Тамара Николаевна тихо произнесла:
— Я часто вспоминаю тётю Нюру. Как она мне говорила:
— Тамарка, Тамарка, когда же ты поумнеешь. Так вот, Серёжа, — Тамара Николаевна посмотрела на меня с несвойственной ей грустной улыбкой, и закончила, — я поумнела.
Это был последний мой приезд. Через год Павел Леонидович сообщил в контакте, что схоронил свою маму. В такие моменты все, наверное, задумываются и о своей жизни. Что останется после нас. От всех что-то остаётся. А тёплые воспоминания это не так уж и мало.
