Пятница 5

Молча,  встали у фонаря. Наталья  Андреевна в  тревожном ожидании  поглядывала на калитку  и как мне показалась, была вся на нервах. Галина  задерживалась на неопределённое время.
    Сегодняшний вечер  прошел в тихой, дружественной обстановке. Никто не закатывал истерик, не рыдал, заламывая руки, не падал в обморок. Всё было обыденно.  Без  лишних  эмоций. Однако  Наталья Андреевна волновалась за свою подругу.  Очевидно, всё было не так просто, как, казалось бы, на первый взгляд.    «Да не переживайте вы»,- сказал я,-  «Вернётся  ваша подруга,  жива, здорова». Наталья  Андреевна, окинула меня взглядом  и спросила : « А с чего вы взяли, что я переживаю?».  « Да  вы глаза свои, на калитке оставили»,- ответил я.  Она растерянно улыбнулась : « Ой, так заметно? А я вся на иголках.  Они же бывшие подруги. Обе не уступихи.  А  Галинка ей, Сашку простить не может». «А что же он, ребёнок малый, которого  мама бросила? », - спросил я. « Всё верно вы говорите», -  ответила Галина,  и печально  добавила: « Вы  же, всего не знаете». Она  бросила взгляд на калитку, быстренько перекрестилась и со словами : « О, Господи! Прости меня грешную!»,- торопливо  продолжила, словно боялась  не успеть  выговориться, - «Три года назад Анька вышла на пенсию и зачастила в город.  То к дочери, то к родственникам. Уедет на день, через месяц возвращается. Он её, ни, словом не попрекнул. Да она никогда эту деревню и не любила, за 25 лет  с ней так и не свыклась.  В конюшне не бывала, брезговала. В  огороде её, не застанешь. Управлялась, только, что по дому, но дом в чистоте содержала. А за Сашку  она, в 28 выскочила. Всё принца ждала,  выбиралась.  Сашке в ту пору 32 было, то же конечно, не мальчик. А у  него и деньги были, на севере  десятку отработал. Она его быстренько и  прибрала к рукам, под каблук  подмяла.  Он человек добрый был, светлый какой-то, безобидный.  Анька, что в гости, что на праздники, его  с собой никогда не брала.  Он ниже её ростом, не видный какой-то, в компаниях  не заметный. Дома сидел.  Да и не рвался он в шумные компании. А Людка после школы, в город уехала учиться  и там замуж  засобиралась. Он на свадьбу  костюм прикупил, готовился, светился от радости, а его не пригласили.  Я потом Людку спрашиваю: « Что ж вы так с отцом!  Не по - людски  это».  Людка мне ответила, без всякого смущения, как  правая: «Да ну его,  там люди образованные, культурные, а он разговора поддержать не умеет.  Политикой, искусством, не интересуется.  Телевизора не смотрит, ничего ему не интересно.  Хозяйство, да  рыбалка, вот его интерес.  Да ещё навозом пахнет, красней за него». А что на деньги от этого  хозяйства  выучилась, не поминает.  А Сашка их обоих любил, всё прощал. Анька  в город  рвалась, а жилья-то своего нет.  Родственники всё к рукам прибрали. Он  видимо понял,  что  более  её, ни чем  не удержишь. Продал машину, мотоцикл, родительский дом,  а деньги ей, все до копейки отдал  и отпустил на все четыре стороны. Купила в городе «двухкомнатную».  А Людка после отъезда матери, сюда и носа не совала и, Сашка, внучку свою, восьми лет от роду, так и не увидел. Туда  значит, не приглашали, сюда не привозили. А как Анька уехала, сразу переменился, захандрил  и  два года  назад заболел раком.  Ну, тогда  его, ещё можно было спасти.  Звоним Аньке, нужны лекарства, помоги достать. Ответила: « Не жена  я ему.  У него своя жизнь, у меня своя». А Сашка умирал тихо, боли свои на показ не выставлял. Не ныл, не жалился на жизнь, от  того и жалко его. Мы уж  наревелись  с Галиной».
  Неслышно подошла  Галина, спросила : «О  чём речь? Опять Наталья все наши тайны выболтала?».  «Что ты, что ты?  И половины не успела», - насмешливо ответила Наталья Андреевна, и тут же поинтересовалась, - « Ну, а как прошли твои переговоры? Расстались видимо миром, раз  не поцарапанная  пришла. А то ведь у Аньки не задержится».  «Миром, миром», - добродушно ответила Галина  и  озвучила  итоги дружеских  переговоров, - « А что!  Похоронила, как положено, денег не жалела. Да у неё самой жизнь не сахар. Людку,  «образованные», выпроводили из дому, а дочку не отдают. Людка у Аньки  обосновалась. Судятся теперь с  мужем.  У тех деньги, связи, вероятнее всего  дочка останется с отцом».  « Надо было ровню  себе искать.  А то воспарила в небеса. Отца забыла.  А они ей место свое указали. Не лезь, с  нечистым  рылом, да в калачный ряд », - под итожила Наталья.  «Ой, Наталья!  Какая ты смелая, да справедливая, когда никто не слышит!», -  восхищенно сказала Галина.  Женщины  рассмеялись  и пошли вниз по улице, прогулочным шагом. Я пошел следом.  Они о  чем  -то  тихо  переговаривались, меня в разговор не вовлекали .  По улице гуляла метель. Падал снег. Легкий ветер подхватывал  снежинки, вертел, кружил, сбивал их в стаи, затем  веером  рассыпал по улице. Они  опускались  на землю, и по воле ветра  превращались в ползущих змеек. Путались под ногами, скользили по сугробам  и всё продолжали и продолжали своё безостановочное движение за село, в сторону  открытого пространства, в поля, в луга.
  Остановились  возле невысокого, старенького  дома с неосвещёнными окнами.  Дом мне показался  пустым. Галина два раза шагнула в сторону калитки и развернулась к нам лицом. « Ну, всем  до свидания! Да, совсем забыла. Анна сказала, что на памятнике у  Александра  Васильевича - ошибка,  перепутали  год  рождения.  Шесть лет прибавили», - сказала она.  Мы стояли и молчали.  Я не знал, хорошо это или плохо.  Добавили человеку шесть лет жизни. Моя бабушка всегда путала  год своего рождения и при получении  паспорта  говорила: «Пишите, как хотите,  на  том свете разберутся, как и сколько мне  жилось на этом». Наталья Андреевна  решила  не  усугублять  печальные настроения  этого  дня и сказала  просто:  « Год смерти  и остальные даты, написаны,  верно, я проверяла,  и  на том  спасибо!»    « Да, конечно, конечно. Сашке  уже -  всё равно», - согласилась Галина  и направилась в дом .  « А что, Галина одна в доме проживает?»,-  спросил я .  «Обе мы вдовы», - ответила  Наталья Андреевна  сухо  и  отойдя  на некоторое расстояние ,тревожно  оглянулась  и  продолжила :  « Галина, ещё по  молодости мужа  и сына  потеряла. Перевернулись  на прогулочном катере. Она долго потом от этого  отходила.  В  монастыре жила несколько лет, не прижилась. Вернулась  в мир. Сейчас ей 46, замуж больше не выходила. А  мой, три года назад умер от сердечного приступа. У меня сын и внук  в городе. Навещают иногда.  А у неё никого, кроме меня.  Да она привыкла к своему одиночеству ».  Наталья  Андреевна  закончила  монолог  и остановилась в раздумьях. Потом  неожиданно повернулась ко мне  : «Послушайте, я ни кому ещё не говорила, даже  Галине. Но завтра всё равно все узнают.  У меня  храниться  завещание  и дарственная  Александра  Васильевича.  Сегодня я не стала  ничего  обнародовать, чтобы избежать  излишних волнений.  Анне Михайловне и её дочери,  оно вряд ли придётся по душе  и уж точно не прибавит  хорошего  настроения.  Дом  со всеми постройками и огородами, переходит в собственность  Галины  Николаевны  Берестовой. Не большая  сумма на сберкнижке, завещана мне и  уходит на оплату похорон, а на  то, что останется, мы закажем с Галиной памятник.  Вот такие вот  дела. Завещание он написал за полгода до смерти  и отдал мне на хранение. Что вы думаете по этому поводу? ». Я немного  растерялся от такого поворота событий, и мне показалось невероятным,  что такая  болтливая и бесхитростная на вид женщина,  полгода  хранила молчание и не проронила  ни слова, ни звука,  даже своей единственной подруге. Наверное, были на то свои причины. Я  ответил:  « По - моему, всё справедливо». « Как вы меня успокоили», - облегченно вздохнула  женщина, -  « Я же вся на нервах . Правильно, не правильно  поступаю. Мне и  довериться - то,  не кому было. Гале не могла, она же бессребреница. Скажи я ей, неизвестно , что бы из этого вышло.  А  если бы Анька узнала,  то  через день, вся улица нам бы косточки перемывала, а  соседи бы поедом  заели, ещё полгода назад. Извините меня! Я с вами так откровенно.  Загружаю вас  своими проблемами. Вы мне показались  приличным  человеком.  Я и маму вашу знаю, она хорошая женщина.  Что хочу сказать.  Ещё год тому назад, кто-то ему донёс, что дочка вместе с внучкой в посёлке.  На юбилей чей-то приехали  и  остановились у подруги. Послал меня к ней. Я нашла дом, где она пребывала, её вызвала на улицу, и говорю ей:  «Что ж ты мимо дома своего ходишь, а  в дом не заходишь. Хоть бы в гости зашла. Негоже, отца  родного забывать».  Она мне ответила,  очень просто:  «Я  бы зашла,  да некогда. Передайте ему привет от меня!».  И пошла в дом. Я обомлела, кричу ей в след : «Людмила, отец твой болен! ».  « Мне всё известно про его болезни, желаю ему скорейшего выздоровления!» Вот  таков был её ответ. А  Александру  Васильевичу  я сказала, что мол не нашла её ни у каких подруг, может  и не было её вовсе, привиделось кому-то. Он  расстроился  и всё равно  ждал доченьку, все окна проглядел, надеялся на что-то.  Вот  тогда наверно и понял, что не нужен он дочери своей, а полгода спустя, написал завещание. Когда Саша умер, я позвонила Анне , она ничего вразумительного  мне не ответила. Мы её и не ждали. Всю организацию похорон взяли на себя, а она приехала  с Людмилой  на второй день. Без денег.  Я деньги ей, в тайне, от Гали подсунула, она  моими деньгами и расплачивалась.  Вы не подумайте, мы с Галиной не бедствуем,  но Галине дом не помешает.  Свой-то  у неё, через 2 года развалится. Если она о себе не думает, то о ней подумали  другие, а я это всё сохранила,  до поры, до времени. Ой, а что завтра будет! Я даже себе не представляю. Ну что будет, то и будет. Извините, что вас задерживаю. А вам спасибо за компанию. До свидания! Всего  хорошего!».
      Я возвращался к дому  Гальцевых. Февральская  метель  мчалась  мне на встречу,  и казалась  чуть  мягче и пушистей, чем прежде .  Снежинки  вежливо обтекали меня,  прилипали  к одежде, таяли на лице. Цветовой музыкой  мигали  одинокие, расшатанные ветром  фонари. Все уличные  звуки притихли и переместились  ближе к центру села. Где-то там ещё урчали машины, разрезая светом фар,  темноту сельских улиц  и кричали неугомонные дети. Метель глушила эти звуки, поднимала к верху  и  разносила кусочками  по полям. У калитки  замечаю мужчину и женщину. Приглядевшись,  узнаю  двух, не самых активных членов  провожающей компании. Я сдержанно здороваюсь, оба  в ответ, молча, кивают мне головами. Было очевидно, что они  уже где-то хорошо погуляли. Женщина  застенчиво икала, невинно припадая  бочком  на мужчину,  и вся походила на  увядающий цветок. Мужчина был ещё сравнительно крепок  или  так мне показалось, но общий вид этой парочки, производил впечатление уставших и  потерянных людей. Видимо только что,  от звонившись в звонок у калитки,  они терпеливо ожидали  появления Анны Михайловны. Ожидали своей участи.  Подошла хозяйка и увидев  знакомые лица,  сделала слегка удивлённоё  лицо, а затем обратилась ко мне : « Вы зайдётё или  вам Николая Васильевича пригласить?» От приглашения я вежливо отказался и попросил Николая Васильевича  выйти на улицу . Хозяйка ушла в дом, а я поинтересовался у мужчины , от чего же они