Николай и Вероника
Годков, этак тридцать назад появилась в нашей деревне Вероника Угодникова. Такая интересная фамилия у нее.
Откуда появилась, никто не знает. Говорят – издалека, из каких-то Тибетских гор.
Вот там это и подцепила. А чего именно, я расскажу.
Да только надо все по-порядку.
Купила она дом у Сашки Иванова.
Курилка старый тогда уже плохо ноги передвигал, а все пускал свою дымовую завесу.
Вот дочь Сашку в город и забрала, а домик решила продать. Мол, далеко ездить, да и не нужен нам.
Вот тут Вероника, кстати, появилась, ну и купила домик у Ивановых, недорого.
А Сашка то, как раз напротив нас жил, через дорогу. Так и стали мы с Вероникой соседи.
Хорошая женщина была, добрая. О такой, говорят – душа-человек.
Я ей, если чего попросит по дому сделать, так всегда помогал. Поэтому немного о ней и знаю, а не так просто, по слухам.
Рисовать она очень умела. Если чего нарисует, – то, как живое, не отличишь.
Этим и зарабатывала. Картины у нее кто - то в городе покупал. Деньги платил не большие, но жить можно. Вот так и жила.
Говорят у нее сын, лет пяти, в этих дальних Тибетских местах умер.
Она и уехала оттуда. Думала, забудет, если куда в другое место заберется.
А любила она своего сына не просто сильно, а сильно - очень.
В то тяжелое время, после смерти сына, жила Вероника у тибетских монахов, и выполняла всю самую трудную работы в монастыре, лишь бы забыться от своего горя.
Однажды она услышала от ламы (старшего монаха), что если бы Вероника сказала святые слова «Отирад же забур»,
и провела по своей картине рукой слева на право, рисунок сошел бы с картины, и стал существовать сам по себе.
А сказала бы она «Рубезир дакус», и провела рукой над голым полотном рукой справа налево, картина снова вернулась бы на полотно.
Как то увидела она на стенке у Сашки фотку, что раньше в центре деревни церковь была, нынче разрушенная. Ровно как в душе у нее.
Нарисовала ту церковь. Хорошо получилось. Сказала: « Отирад же забур» - и на старом месте встала каменная красавица.
Чудо, чудо свершилось. Святые отцы на следующий день приехали освещать свою недвижимость. А то, чью же еще?
Вечером отметили шашлыками на церковном кладбище. Корреспондентов тоже не забыли - угостили.
А еще через неделю сложили могильные плиты в одну кучку и сделали волейбольную площадку. Ведь надо же, как то, привлекать паству, тем более современную молодежь?
Посмотрела Вероника на все это, и отправила церковь снова на полотно.
Чудо, чудо свершилось. Святые отцы утром приехали освещать то место, где еще вчера была их церковь. Ведь только чудесным образом может исчезнуть целая церковь за одну ночь.
Да бог с ними.
Кстати, ворожить и у нас в деревне умели. Бывало, тучи вокруг деревни кружат, а к нам попасть не могут. Кругом дождь, а у нас сухо.
Видит Вероника, что все у нее хорошо рисуется, и получается как живое, и задумала она себе своего сыночка нарисовать, да оживить его.
А он уж в это время должен взрослым быть. А какой, не знает.
Посмотрела она по деревне, вроде как на Кольку Горностаева должен быть похож. Вот с него образ и срисовала.
Колька-то Горностаев у нас в деревне прыткий, а этот, второй сидит дома не рыба не мясо.
Живет Николай без души, как ведро без воды, как солома помятый. Сам себе не рад. И Вероника ходит как душа босая по колючкам.
Никак сына расшевелить не может. Ничего ему не интересно. Да и ничего не больно.
И надумала она свою душу Коле отдать, чтобы был он счастливым и радостным.
А Николай ей в ответ: «Мама, отпусти меня. Не пришло еще время мне на землю с душой возвращаться. А там у меня все хорошо.
Отец наш, ГОСПОДЬ, сказал мне, что в скором времени за любовь твою, родишь ты вновь своего Колю, и со всей своей силой долюбишь его.
А душу свою оставь себе. Я же полечу туда, где должен быть.
И действительно, в этом же году, в 45 годков, Вероника округлилась и родила своего Колюшку.
И никто не знает от кого. Хошь, от духа святого.
Бабы, правда, на деревне говоря, что этот дух святой – наверное, Петька Иноходцев.
Врут бабы, не такая она Вероника, чтоб шуры-муры крутить с женатым.
А радость ее была нескончаема. Каждый шажок, каждое выученное слово ребенка разливалось бальзамом в душе матери.
Шли месяцы и годы. Любовь матери к сыну только росла.
Так и жила она со своим «Колючкой», как она его с измальства называла, аж до 30-ти его годков.
Умирала Вероника легко, с чувством выполненного долга. Посмотрела с кровати на своего Колюшку, улыбнулась, легко вздохнула, и закрыла глаза навсегда.
Говорят, что, наверное, от счастья умерла. Никогда не болела, всего лишь за день до этого и слегла.
Николай мамку похоронил по-людски.
Всю деревню на поминки пригласил. Бабы все в голос выли, за Веронику.
Больно хорошая для всех она была.
На кладбище Николай крест да оградку ладную поставил
Только табличку странную повесил
МАТЕРИ МОЕЙ
ВЕРОНИКЕ-УГОДНИЦЕ
А внизу приписка:
«Ты есть сосуд Веры, Надежды и Любви.
Данной мне волей Господней, награжу тебя».
НИКОЛАЙ
АМИНЬ.
Только куда после всего этого сам делся – никто не знает. Не видно его. На двери замок повесил.
