Глава четвертая. Этот поезд в огне.
Вагонные споры – последнее дело,
Когда больше нечего пить,
Hо поезд идет, бутыль опустела,
И тянет поговорить.
И двое сошлись не на страх, а на совесть,
Колеса прогнали сон:
Один говорил: наша жизнь – это поезд,
Другой говорил: перрон.
А. Макаревич
Фирменный состав «Янтарный» являл собой шедевр железнодорожной красоты. Семь купейных и один вагон люкс плюс ресторан на колёсах. Купе притягивали мягким уютом и продуманным удобством. От люкса же перехватывало дыхание. Мотив окаменевшей смолы отражался во всех мелочах убранства. Освещение окрашено теплым солнечным тоном. Лучи ложатся на панели из драгоценной карельской берёзы. Матовая древесина, словно впитывает свет и возвращает его глубоким сдержанным теплом. Ночники и дежурные лампы закрыты плафонами из плавленого янтаря. Стены затянуты гобеленом золотистых оттенков. Обивка из шоколадно-золотой замши. Все металлические детали – ручки, петли, замки из бериллиевой бронзы. В салоне круглосуточного ресторана царство гастрономической роскоши. В контраст тёплой гамме – холодное лунное серебро. Тусклые шёлковые шторы, столовые приборы, пепельницы и легендарные литые подстаканники в стиле «диктатор». Последний штрих – аромат крепко заваренного чая с лимоном.
Янтарь в серебре. Феномен природы в потоке человеческого воображения и мастерства. Произведение символическое, историческое и фантастическое. Как раз в духе сюжета.
Генерал не скрывал своего восхищения. Проводница в униформе модного покроя смущённо улыбалась, а он задавал вопросы, кивал головой, и строил большие глаза, восторгаясь чудо-вагоном.
-- Карельская? Берёза? – Иван Иванович бережно погладил панель между окон, -- не может бать! Дорогая моя, я бывал в Карелии, и не раз! Прелестный край… Так вот, здесь больше берёзы, чем во всей Карелии!
Купе оказалось просторным, на два окна, помещением. Два замечательно мягких дивана – один по ходу движения, другой – поперек, шкафы для одежды, небольшой буфет со стеклянными дверками. Такая же дверь, только большая, вела в туалетную комнатку. На откидном столике стояла ваза с фруктами и телефон новейшей конструкции, с кнопками вместо диска.
-- Местная связь? Вам можно позвонить?
-- И мне можно, -- стрельнула глазками проводница, -- набираете десять и вот эту зелёную кнопочку. А можете домой -- через восьмерку, как межгород. Вы у меня до Риги путешествуете в одиночестве, вот и звоните на здоровье.
-- В Риге мы в котором часу будем? – спросил Иван Иванович, пристраивая в шкаф портплед с парадным мундиром. Доносилось приглушённое позвякивание наград. Проводница с любопытством посмотрел на пассажира, прихватившего с собой кольчугу.
-- Позвольте помочь? Может лучше на плечики перевесить? – она перехватила верхнюю петельку и чуть не уронила всё на пол, -- да что же это такое! Тяжесть какая! Скафандр? Доспехи? И звякает так интересно…
Генерал расстегнул молнию и мундир засверкал орденами и медалями, закрывавшими оба борта кителя. Золото, серебро, разноцветная эмаль, муаровые ленты, а главное – золотые генеральские погоны. Проводница испуганно посмотрела на сорокалетнего симпатичного пассажира:
-- Вы – генерал?..
-- С вашего позволения – генерал-лейтенант, -- Иван Иванович залихватски щёлкнул каблуками и прищурился, как Клинт Иствуд, -- видите, здесь две звезды? А у настоящего генерала их четыре, во здесь и здесь ещё по две. И давайте уберём всё это, а то подумаете – хвастаюсь… нехорошо как-то… нескромно.
Походный иконостас был водворён в платяной шкафчик. Осталась неловкость и скованность. Куда-то разбежались все галантные слова и шутки. Пауза затянулась, и генерал с трудом вывел из пике падавший самолёт:
-- Так во сколько Рига, вы говорите?
-- В шесть утра. К вам пассажира посадим. Профессор, очень интеллигентный дядечка. Он с вами до Ленинграда. Часто ездит. Его все проводницы знают.
-- Не храпит? – усмехнулся генерал.
-- Ой, не знаю!.. Я спрошу!
-- Непременно спросите. У него самого. А чай у вас полагается?
-- Конечно. Вот поезд тронется, и я вам принесу чайник кипятку. Посуда, сахар, салфетки — вот здесь, а постельное белье – в диване, надо поднять его, вот так… А мне надо бежать, через пять минут свисток…
-- Спасибо!
-- Я про чай помню, принесу непременно!
Состав тронулся с места без единого толчка или дёргания. В одно мгновение весь мир за окном начал двигаться влево. Очень медленно, всего на один сантиметр. Пустая платформа, жёлтые фонари и столбы с проводами. Ещё на один сантиметр. Бежевый мерседес-такси, улица с брусчаткой, тёмный подъезд с лестницей. Чуть быстрее. Грустная Любаша и пришедшая от подруги дочь Виктория. Мир сдвигался всё быстрее. На целый шаг ушли влево Зоопарк со спящими зверями, Пожарный замок и Беломорская улица. Всё быстрее из настоящего в прошлое убегали несущиеся в атаку псы с оскаленными клыками, танцующие канкан кошки, снайперы у подвального окна, бойцы, прыгающие из уткнувшегося в сугроб грузовика. Стремительно мчатся, растворяясь в ночном небе силуэты летящих ведьм, пожарная машина с пулемётом на крыше, ледяной прозрачный дворец…
Вот и всё. За окном безлюдная равнина. Время от времени мимо пролетают постройки и леса. Редко вдали блеснет искоркой свет в далёком окне. Почему среди ночи в этом доме горит свет, что за люди собрались вокруг него, радуются они или горюют неизвестно. Слышат они проехавший поезд или нет -- совершенно непонятно. Дорога. Она меняется каждую секунду и неизменна на всём своём протяжении. Дорога приходит из ниоткуда и уходит в никуда. Она как бездна, только уложенная на бок, что позволяет жить в падении и даже получать удовольствие от контролируемого падения. Удовольствие и успокоение. Покой в нескончаемом движении.
Иван Иванович не заметил, как задремал, доверив себя мягкому дивану и едва заметному покачиванию вагона. Некоторое время голова сопротивлялась сонной тяжести, но уставшие веки сдались первыми. Перед закрытыми глазами замерцала разноцветная чехарда и погасла. Неожиданно на фоне глубокой чёрной тишины прозвучал детский голос:
-- Дедушка-генерал! Это Настя! Лейтенант-стажер! Дедушка-генерал, найди другого дедушку. Его внук – твой внук. Он поможет тебе, ты поможешь ему. Дедушка-генерал! Нам пора петь детские песни!
Иван Иванович вздрогнул и проснулся. В купе было тепло и тихо. Поезд стоял на месте.
Первым делом надо было заучить услышанное во сне сообщение. Человеческая память весьма прихотлива и самые яркие сновидения непостижимым образом забываются, пока чистишь зубы.
* * *
Генералу не сиделось спокойно. Накинув на плечи партикулярное пальто, он решительно зашагал к выходу. Перед тамбуром, в служебном помещении, симпатичная проводница подбрасывала в печку торфяные брикеты. Девушка производила совсем иное впечатление, нежели два часа назад. Почти незаметные штрихи не меняли картины, они притягивали к ней внимание. Серебряная брошь с янтарем на лацкане форменного кителя. Ослаблен узел галстука, открывавший верхнюю перламутровую пуговичку. Туфельки вместо меховых ботиков. И, буквально, капелька фатального Opium.
-- Господин генерал-лейтенант! Пожалуйста, не волнуйтесь, мы скоро поедем, -- она ловко закинула в топку последний брикет и закрыла железную дверцу. – Граница с республикой Литва. Мы с вами сейчас на нейтральной территории – после моста королевы Луизы. Пропустим на мост встречный товарный и заедем на досмотр.
-- А наши пограничная служба? Спит?
-- Нет, это вы спали. Я поручилась, что у вас всё в порядке, -- она смутилась, -- не надо было? Вы так уютно дремали!
-- Благодарю вас. Впредь не стоит! – строг, но великодушен, -- вас как зовут?
-- Варвара Королёва… Варя…
-- Варенька, у вас титан закипел. Идёмте чай пить, а я вам что-нибудь интересное расскажу. Вот что это за город там, в темноте, прячется?
-- Насколько я знаю, город называется Тильзит.
-- Совершенно справедливо! Тильзит! А почему Александр Сергеевич Пушкин написал об этом городке такие слова:
Тильзит! При звуке сем обидном
Теперь не побледнеет росс.
Тильзит надменного героя
Последней славою венчал.
Они ушли в купе, разлили по стаканам свежезаваренный индийский чай и положили в каждый по кусочку лимона. Прихлёбывая маленькими глотками напиток купцов и мудрецов, Иван Иванович продолжил дозволенные речи:
-- Дошло до меня, Варенька, что почти двести лет тому назад, два великих мужа встретились в этом городке, а точнее – на самой середине реки, на которой стоит обидный русской душе Тильзит…
Но тут в вагон вошли литовские пограничные стражи, и генерал прекратил дозволенные речи. Тяжёлые солдатские шаги прогрохотали по коридору, рывком распахнулась дверь и в купе ввалилась очень странная компания. Четверо здоровых литовских парней уверенно заполнили собой помещение. Иван Иванович и непозволительно красивая Варя были оттеснены в угол, образованный окном, диваном и поперечной стенкой купе. Трое держали руку на расстёгнутой кобуре, предводителю больше нравился АКМ. Нельзя сказать, что на них была стандартная форма, но
