Михайлович. – Ведь ситуация очень напоминает и её присутствие на последнем звонке, и при получении паспорта!
От всего услышанного у Милы путались мысли, и ей захотелось пройтись по комнате. Набрав в стакан воды, она сделала несколько глотков, подошла к окну и посмотрела на улицу. В этот момент Наю пристально посмотрел ей в спину. Было заметно, как её тело слегка расслабилось, она, повернувшись, пошла обратно к столу и села на своё место.
- Последний случай был четвертый по счету, - объяснил Наю, - когда старейшины, совершив известные только им действия, обращались за помощью к высшим формам.
- Почему четвертый? Было только три!
- Первый случай вы не помните, потому что сами являлись его объектом. Предвидя ваш переход в другой мир, мы так же прибегали к их помощи.
- Я что, должен был умереть?! – уставился на него Анатолий Михайлович.
- Если у вас это так называется, то да, – спокойно отреагировал Наю.
- Когда?!
- Когда Вета узнала о смерти отца.
Анатолий Михайлович остолбенел от такой новости. Теперь и ему захотелось сделать глоток воды.
- Значит, я обязан вам жизнью и всем, что происходило после, – он выпил почти пол стакана и вернулся на своё место.
- На самом деле это было первое нарушение законов нашего мира, но оно было принято с согласия высших форм. Ведь если б такое не случилось, то нарушились бы все наши планы в вашем мире.
- Значит и тут ничего личного, только сухой расчет, в соответствии с некой вашей целью.
- Цель слишком серьезна как для вашего, так и нашего мира. Только поэтому мы нарушили принцип невмешательства в события вашего мира.
- Значит ты из другого мира?! – наконец выговорила ошарашенная Мила.
- У нас это называется параллельным миром, - пояснил Анатолий Михайлович. – Только до всех перечисленных событий, участником которых был сам, я не верил в его существование.
- А высшие формы, которых вы призываете на помощь, - продолжала расспрашивать она, - это то, что мы называем духами и богами?
- С полной уверенностью ответить на этот вопрос я пока не могу, но мы близки к его разрешению. Однако очень похоже, что именно как.
- А демиурги это кто?
- Откуда ты о них-то знаешь? – удивился Анатолий Михайлович.
- Алексей рассказывал. Он утверждал, что они ведут его по жизни. Я тогда не верила, да и после его смерти постоянно спрашивала себя, - как же эти самые боги берегли, берегли, а в итоге его постигла такая страшная смерть.
- Ты не будешь против, если она расскажет нам, - обратился он к Наю, - что поведал ей Алексей.
- Пусть расскажет, - согласился тот.
И Мила рассказала им все случаи, которые так занимали Алексея и ради выяснения причин которых он потратил столько сил и времени.
- И только сейчас, - заключила она, - я стала понимать, в какой мере он был прав.
- Что ж, - констатировал Наю, - всё сходится. Его на самом деле вели по жизни, чтоб создать необходимые условия для моей встречи с Ветой.
- Ты это о чем? – поинтересовался Анатолий Михайлович.
- Я думаю, - не обращая внимания на его вопрос, продолжал Наю, - что дальнейший её рассказ, о возвращении домой, теперь нам не понадобится и можно позвать Вету.
Как только он произнес эту фразу, она зашла в столовую и села на своё прежнее место.
- Расскажи маме обо всех твоих встречах с Наю, начиная с самой первой, - предложил Анатолий Михайлович. - А я пока помою посуду, а то она засохнет так, что потом не отскребешь.
Вета принялась рассказывать, иногда возвращаясь назад с поправками, очевидно после подсказок Наю, а дедушка собирал посуду и относил в кухню. Дверь он всё же оставлял открытой, что б, возможно, услышать то, о чём ему не было известно из прежних повествований внучки.
Когда она закончила, Мила находилась в полной прострации.
- Теперь ты поняла, - обратился к ней Анатолий Михайлович, - каким образом твоя дочь стала Ветой.
Дочь подтвердила, что это имя ей нравится.
- Что ж, Вета так Вета, - он пристально всмотрелся, на ещё не в полной мере пришедшую в себя Милу. – Однако хватит на сегодня. Уже поздний вечер на дворе, а мы ещё ужин не готовили.
Все с ним согласились и разошлись, занявшись каждый своим делом.
На следующий день по возвращении домой после того как отвез Вету в школу, Анатолий Михайлович застал Милу за уборкой прихожей. По всей видимости, она поджидала его, в желании продолжить вчерашний разговор. Не успела она спросить его о чем-то, как из кабинета вышел Наю и присоединился к ним, присев тут же на диване.
- И всё же мне интересно, - теперь уже улыбнувшись ему, но, адресуя вопрос обоим, спросила она, - кто та женщина, которая осталась вместо меня и почему она на это согласилась?
- Я вообще не знаю, - заметил Анатолий Михайлович, - как она будет там находиться, если ни разговаривать, ни брать что-либо в руке не может.
Мила с удивлением посмотрела на него, а затем перевела взгляд на Наю.
- Её уже нет, - спокойно и как обычно равнодушно ответил он. – Той же ночью она перешла в иной мир. Утром её нашли в комнате, где обычно ночевала Мила.
Памятуя прежние рассказы Наю об этой женщине, сообщение не произвело на Анатолия Михайловича особого действия, но Милу словно током пронизало.
- Она умерла?! – еле выговорила она, застыв на месте.
- Да, её уже увезли оттуда, а бабушке отправили сообщение о смерти её дочери.
- Так что можно считать, что тебя нет, - добавил Анатолий Михайлович. – Можешь жить спокойно, ни о чем не волноваться, искать никто не будет.
Мила подошла к дивану почти в шоковом состоянии и села, положив ладони на колени.
- Я не понимаю, - через какое-то время проговорила она, - почему она умерла? Она была тяжело больна?
- Нет, - пояснил Наю, - она шла туда умереть.
- Сама?! Или вы её заставили?! Загипнотизировали!
- Она знала, что её ждет, и в полной мере выполнила свою функцию.
- Она согласилась умереть из-за меня? – не успокаивалась Мила. – Умерла только для того, чтоб я вернулась домой?
- Не совсем так, хотя и в этом причина то же. Она согласилась на это из-за моего невыполненного обещания, то есть своей жизнью исправила мою ошибку. Дедушка знает.
Анатолий Михайлович в знак согласия несколько раз слегка кивнул головой.
- Он обещал вернуть тебя, рассчитывая на…, в общем, другим способом, - немного запнувшись, пояснил он. - Но ничего не получилось, и они не придумали ничего иного, кроме как заменить тебя женщиной из их мира. Но так как она крайне мало функциональна в нашем мире, то её смерть была абсолютной необходимостью.
- У неё есть семья? Дети? Родители живы? – не унималась Мила.
- Родители конечно есть, - не понимая, зачем ей это нужно, отвечал Наю. – Детей нет.
- Но почему она согласилась? Ведь это же страшно вот так взять и добровольно согласиться умереть только потому, чтоб исправить чужую ошибку!
Наю пристально посмотрел на неё, а затем перевел взгляд на Анатолия Михайловича:
- А разве у вас не так? Раве никто из вас не готов умереть ради Веты, например.
- Она моя дочь и его внучка, - Мила кивнула в сторону Анатолия Михайловича. – А я для той женщины совершенно чужой человек.
- Родственные отношения в данном случае не должны иметь никакого значения, - продолжал настаивать Наю.
- У нас это называется – кровные узы или кровное родство, - пояснил Анатолий Михайлович. – Но я согласен с тобой, что это не имеет особого значения. По крови я Вете никто, но она для меня самая родная, какие только могут быть. И я всегда готов пожертвовать своей жизнью ради неё. Но между той женщиной и Милой вообще не было никаких отношений, и это совсем другое.
- Поэтому я и сказал, что возвращение Милы лишь отчасти было причиной её добровольной смерти, - рассудительно отвечал Наю. – Основная причина была во мне, а точнее в той функции, которую я исполняю в вашем мире. На меня сейчас возложена задача, от решения которой, возможно, зависит дальнейшее существование нашей общей планеты. И для выполнения этой задачи смерть одного человека, тем более со значительно менее важной собственной функцией, является вполне оправданной.
- Но всё же она жила! – чуть ли не с возмущением, воскликнула Мила, резко поднявшись с дивана. - А теперь, как ты говоришь, в мире ином, то есть умерла.
Она нервно начала ходить по комнате.
- А какое это имеет значение? – невозмутимо спросил Наю. – Перестает функционировать лишь плотная форма, но её жизнь продолжается. Тут или там, разница несущественная.
- Ты хочешь сказать, что для тебя…, - она остановилась напротив него.
- Не только для меня, - перебил её Наю, - но для любого из нас. Разве в вашем мире не так?
Некоторое время все молчали. Мила вернулась к дивану и снова села.
- Нет! – негромко ответил Анатолий Михайлович. – Не так! У нас каждый дорожит своей жизнью и расстается с ней очень трудно, а добровольно вообще очень редко.
- А ради чужого человека, - в расстроенных чувствах добавила Мила, - практически никогда. Скорее наоборот, лишают других людей жизни ради спасения своей собственной. А иногда и совсем по причине не связанной с угрозой для жизни.
- И насколько давно в вашем мире такие отношения между людьми? – поинтересовался Наю.
- Не только между людьми, а целыми народами и государствами, - угрюмо ответил Анатолий Михайлович. – История человечества, это история уничтожения одних людей другими людьми.
- Что значит - история войн? – пристально посмотрел на него Наю.
- Это когда народы или населения нескольких государств массово убивают друг друга.
- Почему?
- Было бы желание, а причина всегда найдется, - Мила поднялась и подошла к окну.
- Это очень значимая для нас информация и мне нужно обсудить её со старейшинами, - Наю направился к дверям и вышел из дома.
Его собеседники, погруженные в глубокие размышления от разговора, даже не посмотрели ему вслед.
В общем, Анатолий Михайлович в этот день так и не смог поговорить с ним о своём. Со вчерашнего дня его мучил червь сомнения, относительно вполне убежденного заявления Наю, о существовании неких духов и богов, которые якобы и проделывали вещи неподдающиеся пониманию здравым рассудком. Наличие параллельных миров он ещё как-то допускал, и всё произошедшее с ними как действия его спутников. И пусть он их даже никогда не видел, но рассматривал как сильных гипнотизеров, способных внушить сразу большому количеству людей то, чему он сам был свидетель. А какое-либо другое объяснение его десятилетиями закаленное атеистическое сознание никак не могло принять. Вот потому он и хотел получить от их спасителя и покровителя убедительные доводы, хоть каким-либо образом обосновывающие существование того, что по его глубокому убеждению существовать не может.
