Сиротка. Гл.46

Жаннет (де) Тьерсен обвела взглядом лавку, в которой работала уже почти два месяца. Ей нравилась её работа. Нравилось это небольшое, но уютное помещение, где за её спиной, за прилавком были развешаны образцы красивых, дорогих и приятных на ощупь тканей. Как говорила хозяйка, мадам Жакоб, ткани для её лавки привозили специально из Лиона, и были они одними из самых красивых и качественных. Но из-за Лионского роялистского мятежа, последующего его подавления республиканским правительством и вследствие этого уничтожения в городе большинства ткацких мануфактур, ткани в Лионе больше не закупались. Благо, у мадам Жакоб оставался еще довольно большой запас товара на будущее, приобретенный заранее. Женщиной она была весьма расчётливой и дальновидной.
«В смутные времена крайне необходимо хорошо подстраховаться», - так она говорила Жаннет.

Кроме тканей в лавке продавались небольшие женские сумочки, изящные перчатки, солнцезащитные зонтики и женские шляпки – самые разнообразные – от маленьких и скромных до больших - с широкими полями, украшенными искусственными цветами и шелковыми лентами. В первые дни своей работы в лавке Жаннет перемерила их все, красуясь перед большим, почти в рост овальным зеркалом в бронзовой оправе, стоявшем здесь же, в углу лавки. Над дверью, в соответствии с веянием времени висела большая трехцветная республиканская розетка – неизменный атрибут гражданской сознательности. Хотя, Жаннет несколько раз слышала, как мадам Жакоб весьма нелицеприятно отзывалась о революции, «этом хаосе», лишившем её возможности торговать лионскими тканями. Да и общая покупательная активность значительно снизилась. Многим парижанкам было теперь не до шляпок, зонтиков, дорогих тканей и изящных безделушек. Прокормиться бы. Впрочем, на плохую выручку Жаннет всё равно не жаловалась. Ведь даже во время революции женщины хотели выглядеть красиво и изящно. Разумеется, если это им позволяли средства.

Поправляя и разглаживая образцы тканей, висевшие за прилавком, Жаннет улыбалась, думая, что совсем уже скоро весна, а там и долгожданное тепло. Зиму она не любила и всегда отчаянно мерзла. Из дома до лавки, находившейся на соседней улице, Жаннет быстро добегала, стремясь скорее попасть в тепло. Благо, находилась лавка совсем близко и путь ее занимал едва ли десять минут. Может быть, сказывались и ее южные корни… Мать Жаннет, уроженка Арля, оказалась в Париже совсем юной девочкой. Она никогда не рассказывала дочке, почему стала работать в борделе. А Жаннет и не спрашивала. Как не спрашивала и про отца. Хотя, однажды, мать, будучи в подпитии, сказала Жаннет, что она не избавилась от нее, как делала со всеми своими прочими беременностями от клиентов, а оставила её только из-за любви к её отцу.

- А кто был мой отец? – наивно спросила тогда пятилетняя девочка.
В ответ мать всхлипнула и показала ей кольцо на своем пальце. По виду золотое, с большим синим камнем в продолговатой оправе.
- Какое красивое, - сказала Жаннет, с интересом разглядывая его. – Я не видела его раньше, мама.
- Я берегу его и одеваю не часто.
Мать сняла кольцо и поднесла ближе к глазам ребёнка.
- Смотри, Жаннет. Видишь, буковку «К».
Девочка пригляделась и действительно увидела небольшую букву «К», располагающуюся сбоку от камня и плавно переходящую в его витиеватое обрамление.
- Вижу, мамочка… а что это значит?
- Фамильное кольцо рода де Карвевиль. Твой отец подарил его мне.
Мать вздохнула и, потянувшись к рюмке, налила себе еще рома.
- И что это значит, мама? – Жаннет нетерпеливо подергала женщину за кружевную оборку корсета.
- Твой отец - барон Жером де Карвевиль, - мать небрежно провел рукой по темным волосам дочки. – Пусть это ничего и не изменит, но просто знай это, Жаннет.  А когда подрастешь, я отдам это кольцо тебе, дочка.
Жаннет до сих пор не знала, правда ли это или мать просто сочинила эту историю, подобно красивой сказке.  Возможно и нет, ведь кольцо действительно было на её пальце. Как и то, что порой, выпив, мать неизменно вспоминала этого барона де Карвевиля и пускала слезу. А Жаннет больше про него не спрашивала, хотя, иногда и думала, что было бы интересно увидеть его. И еще она думала, что позже, когда подрастет, мама отдаст ей это красивое колечко.

Через несколько лет мать умерла после неудачного прерывания очередной беременности. Жаннет хорошо запомнила этот день. Стояла зима, день был такой же тусклый, как и сейчас… серый и холодный. Мать лежала в их небольшой комнатке, и девочка боялась туда заходить. С утра женщина находилась без сознания и только глухо стонала. А когда Жаннет заглянула туда, набравшись смелости, увидела ее белое, какое-то восковое лицо с запавшими глазницами и худую руку с синими прожилками вен, судорожно сжимавшую край одеяла. Мать бессвязно бормотала какие-то слова и, прислушавшись, девочка услышала, что она называет это имя «Жером» … снова и снова.  Она звала его. Сознание Жаннет захлестнули тогда страх за мать… и обида. Жгучая обида. На глазах выступили слёзы. Звала ведь она не её, свою дочку, а… этого…  Жаннет резко отвернулась от двери и с размаху уткнулась в тихо подошедшую сзади мадам Сильвин.

- Что ты здесь подсматриваешь, Жаннет? – мадам Сильвин больно сжала её плечо.
- Что будет с моей матушкой, мадам Сильвин? – прошептала Жаннет. – Она поправится?
Девочка изо всех сил сдерживала слёзы, но они всё-таки потекли по щекам.
- Твоя матушка очень больна, - сухо ответила владелица заведения. - Молись Богу, чтобы с ней всё обошлось, Жаннет.
- Она поправится? – девочка всхлипнула, повторив свой вопрос.
- Я не знаю, - мадам Сильвин отпустила её плечо и отошла в сторону. – Я позвала врача, и он скоро придет. Молись пока, что стоишь, как истукан.
И она грубо оттолкнула девочку от двери, за которой лежала умирающая женщина.
Через час пришел врач, с которым мадам Сильвин вместе зашла в комнату. А Жаннет осталась тихо подсматривать за дверью, словно безмолвная тень.

Врач молча возился около больной минут пять. Что он конкретно делал, Жаннет не видела. Всё загораживала широкая спина мадам Сильвин. Запомнила девочка лишь то, как врач, вздохнув, закрыл больную одеялом, отошел в сторону и сказал мадам Сильвин следующее:
- Что же вы не позвали меня раньше? Ещё вчера у неё был бы шанс. А теперь… - он махнул рукой. – Заражение организма. Это всё… - он развёл руками, словно извиняясь.
Мадам Сильвин кашлянула.
- Сколько ей осталось? – спросила она.
- Пару часов, - ответил врач. – Может, чуть больше. Вы же и сами видите её состояние, мадам.
Он махнул рукой и стал складывать в саквояж инструменты, которые прежде разложил на кровати.
Жаннет почувствовала, как сердце сейчас выскочит и покатится по полу, словно мячик. Она уже не сдерживала рыданий. Ворвалась в комнату и бросилась к неподвижно лежавшему телу, закрытому серым грубым одеялом.
- Мама! Мамочка! – плакала Жаннет, обнимая неподвижно лежавшую женщину.
- Что ты делаешь, непослушная девчонка? - прошипела мадам Сильвин, оттаскивая её от кровати за руку, - я же сказала тебе ждать за дверью!
- Не будьте столь жестоки, мадам, - устало сказал врач. – Дайте дочке попрощаться с матерью.

Последующее Жаннет запомнила смутно, все виделось ей словно через какой-то вязкий туман. Как она сидела у кровати матери прямо на полу и держала её за тонкую руку, на которой было надето то самое кольцо, с буквой «К» и синим камнем.  Мадам Сильвин всё-таки оставила девочку в покое, и сколько так просидела, она и не знала. В комнате уже давно стемнело, но Жаннет не зажигала свечи. Мать была без сознания и тяжело и хрипло дышала. А потом… Жаннет услышала, что дыхание прекратилось. Комнату окутала зловещая тишина. Девочка поднялась с колен, зажгла свечу, подошла на ватных ногах к кровати… и увидела бледное лицо, полуоткрытый рот и остановившийся взгляд тёмных глаз. А затем услышала страшный пронзительный крик. Чуть позже Жаннет поняла, что это кричит она сама...

Кольцо барона де Карвевиля Жаннет так и не получила. Его забрала себе мадам Сильвин. Также, как и серьги её матери с кораллами и ее нательный золотой крестик.