Крутой ченч. 1 глава Кому не спится в ночь глухую

Пролог

Гром и молния!

Ведь вспыхнут уже скоро для меня одного гром и молния на грозовом небе, и  громче колокола общесудовой тревоги, протрубят, на главный суд призывая. А я до сих пор не поведал миру о тех удивительных событиях, что произошли со мной, и моими товарищами на исходе прошлого века. И не по их просьбе (признаться, я растерял уж их всех по жизни), и не по просьбе капитана, старшего механика, или дамы их сердец, а также радиста, но исключительно по своему почину сажусь я, пригвожденный ныне домашним заточением всемирной эпидемии, за перо. Чтобы правдиво рассказать о том, что бурлило и искрилось под винтами судьбы, а теперь уж превратилось в память, но да останется светлым лучом закатного солнца потомкам этими правдивыми строками.

И никаких в сем правдивом повествовании случайных совпадений и вымышленных персонажей – всё по-честному, и прямым курсом (хоть и присутствуют тихие гавани лирических отступлений, со своими, впрочем, неизбежными подводными камнями и течениями).


Глава первая. Кому не спится в ночь глухую


Неприметная черная ночь, коих минуло уже сотни в морском рейсе, висела над потрепанным атлантическими ветрами, местами обильно буреющим ржавчиной, судном, что мерно тянуло трал в глубинах темных вод.

- Ребята, подъем! На вахту, - вслед за вспыхнувшим светом, внятно раздалось под каютными сводами, и вслед за тем хлопнула закрываемая дверь.

Привычным движением натруженной руки нащупал я кнопку надкоечной лампочки, и через мгновение замкнутое пространство зеленой, в желтую полоску, шторки и переборки, с личными фотографиями в рамке расписания по тревогам, озарилось тусклым желтым светом. Впрочем – и он в этот миг резал глаза.

Свет был очень важен сейчас. Свет – это хоть какая-то гарантия того, что усталые веки не сомкнутся опять, и не впадет изнуренный нескончаемой чередой вахт матрос в сонное забытье, которое уж обязательно окончится громогласным ревом: «Лёха - мать твою, перемать! – там уже короба на транспортере до самой упаковки стоят!».

Бывало и такое! Не в этом, правда, рейсе.


Хоть и насилу, но разлепил-таки я тяжелые веки, тотчас наткнувшись сонным взором на деловито и нагло ползущего по переборке таракана.

«Ну, тебе-то что не спится, черт усатый? Ты же – свободная тварь: спал бы себе еще! Это я – человек подневольный… Да, какой там человек: матрос просто!».



Пристукнув Тарасика кулаком, и кручинно вздохнув пару-тройку раз о судьбе своей горемычной,  привычно поднялся из койки.


Был тот собачий час суток, когда и ночь с утром-то не могут еще разобраться – кому вахтить на белом свете? Календарно начинался обычный промысловый день 199* года на большом нашем автономном траулере морозильном. И ничего особенного вроде не предвещало мне и моим товарищам -  все было, как обычно буднично, в рабочем, как говаривали, режиме. Плелись в цех мои сонные товарищи, шустро и весело, с избитыми шутками – прибаутками (за что их самих сейчас хотелось побить), покидали его матросы смежной бригады.


А двумя палубами выше, в каюте старшего механика, дюжий, чуть полноватый мужчина в самом расцвете сил под безмолвные взоры невольных слушателей и наблюдателей -  моториста и электрика, -  скомкал и в сердцах швырнул теребимую салфетку об ковёр на палубе.


- Я люблю, люблю эту женщину! А эта скотина... Я убью его!


И скупая слеза катилась по обветренной щеке морского волка теперь не утертой…


А может быть, еще палубой выше - в капитанской каюте, горела свеча, и слов здесь попусту  вряд ли  тратили. Но – чего не знаю, за то не ручаюсь: свечки той там не держал…


Промысловая палуба занялась гулом лебедок – началась выборка трала на борт.  И белые чайки, почуяв скорую добычу, крича, вились за кормой.


Какие то были годы? Буйные и дурные, как пьяный боцман, и бестолковые, как юнга : самая середина девяностых прошлого столетия.  Где только чайки – да и то, в заморской стороне, – ангельски белокрылы и чисты.

Впрочем, чист и благороден в помыслах и мечтах был и ваш правдивый рассказчик. Верил в себя и в людей, так же твердо и свято, как  в то, что заживем все однажды нормальной жизнью – по человечески, по - людски.  И уж конечно не вынашивал тогда планов повесить очередного капитана  на одном фалине со старшим своим помощником отнюдь не за шею…

(продолжение https://fabulae.ru/prose_b.php?id=143469)