Рано утром Тая сошла с поезда в своём родном городе, и теперь быстро шла по улице, чтобы согреться. Билеты она достала только в общий вагон, ночью почти не спала, сидя на скамье в душном вагоне, и теперь её била дрожь от холода. Улицы были ещё пусты, лишь кое-где ранний прохожий торопился на работу. До сестры идти было далековато, но транспорт ещё не ходил, и Тая надеялась согреться, пока дойдёт до дома родителей, где сейчас жила её сестрёнка Юля со своим мужем и двумя детьми.
Тая давно жила в Москве, и не была в родном городе восемь лет, с тех пор, когда приезжала на похороны отца. А за два года до этого они хоронили мать. За время с её последнего приезда сестра успела выйти замуж, родила двоих сыновей и была беременна третьим. Они жили в маленькой двушке родителей. Конечно, стоило бы давно навестить сестру, да как-то всё было не до того. Да и не хотелось грузить её своим присутствием – ей и так хватало забот, и квартира была маленькая, и потому они общались по телефону по случаю дней рождения и праздников.
Пока она шла, улицы постепенно наполнялись прохожими. Но никого знакомого она не встретила. Когда она пришла, Юля была дома одна, её муж уже уехал на работу, по пути оставив сыновей: одного - в школе, а другого - в детском саду. Сёстры обнялись. Юля должна была скоро рожать, но сейчас легко суетилась туда-сюда, накрывая на стол. Тая наконец согрелась, и стала расспрашивать сестру, по какому поводу она её вызвала сюда, о каком завещании говорила по телефону. Юля объяснила, что умерла мамина младшая сестра, тётка Анна, перед этим оформив завещание на свой дом на Таю. Та удивилась, почему тётя Аня не оставила дом Егору, своему единственному сыну, которого воспитывала без мужа и души в нём не чаяла.
Юля рассказала, что Егора убили какие-то пьяные отморозки ещё два года назад. Тётя ненадолго пережила его. Она знала, что у Таи нет своего жилья, а Юля теперь обеспечена квартирой, хотя и маленькой. Тая жила в Москве, в квартире свекрови, с мужем Вадимом и сыном Серёжкой. Квартира была трёхкомнатная, но, как Анна говорила, не своя. А её дом можно и продать – всё-таки какие-то деньги. И Тае нужно было сегодня попасть к нотариусу, так как была уже пятница. А в понедельник Тае нужно было выходить на работу. И потому она поспешила закончить завтрак, отложив разговоры с сестрой на потом.
У нотариуса Тая на удивление быстро оформила все бумаги, и решила сразу пойти посмотреть дом. Как сказал нотариус, по поручению Анны после её смерти за домом присматривала соседка и подруга баба Настя, и ключи от дома были у неё.
Дом Анны был на краю города, но Тая не стала ждать автобус, а пошла пешком, благо времени было достаточно. Город был небольшой, компактный, идти недалеко. Когда она подошла к дому тёти Анны, навстречу ей кинулся Боцман. Да, это был он – старый добрый Боцман! Неужто он ещё жив? Она помнит, как Егор когда-то подобрал на улице щенка-овчарку, видно, хозяин забраковал его из-за полуприкрытого глаза, и не нашёл ничего лучшего, как просто выбросить щенка на улицу. Щенок был еле живой. Грязный и мокрый, он дрожал от холода, потому что была, как сейчас, ранняя весна, снег ещё не весь сошёл, но уже бежали ручьи.
А сейчас Боцман сразу узнал Таю, и кинулся ей в ноги, как к хозяйке, которая куда-то отлучалась из дома.
- Помнит! – удивилась Тая, ласково потрепав собаку. Услышав лай Боцмана, из соседнего дома вышла баба Настя, и, переваливаясь по-утиному, поспешила к Тае.
- Ай, молодец Боцман! Службу знает! – ласково проговорила она.
- Здравствуй, Таюшка. Как доехала? Документы уже оформила? – спросила она. Тая кивнула головой. Баба Настя слово Таюшка произносила с ударением на букву «ю», также, как всегда называла Таю тётя Анна. И это получилось так ласково, по-доброму, что у Таи слёзы навернулись на глаза. Баба Настя тепло обняла её:
- Ах, ты, бедолажка моя! Несладко, видать тебе пришлось.
Пойдём ко мне, чайку попьём. А потом и в твой дом пойдём.
Они сидели на маленькой кухне и пили чай с малиной. А перед этим баба Настя накормила Таю наваристым борщом Было тепло и уютно – баба Настя протопила печь – и пахло чем-то неуловимо родным, тёплым и аппетитным.
- Да, вот так всё и случилось, Таюшка, неожиданно и быстро. Сначала Егор, а за ним и Анна… Убийц Егоровых нашли, посадили. Только она не дождалась этого. Всё горевала, что их не найдут. Анна тебя всё время вспоминала, особенно в последние свои дни. Любила тебя… Наверное, потому и дом оставила. Ей почему-то очень хотелось, чтобы ты в нём жила. Да, она тебе и письмо прощальное написала. Я принесу сейчас.
Баба Настя достала из-за большого зеркала запечатанный конверт и подала его Тае.
- На, вот! Почитаешь вечерком. Думаю, ты здесь переночуешь, у меня, или в своём доме? У Юли-то, поди, тесно? У Анны дома тепло, я подтапливаю печь-то иногда. Только сегодня с утра протопила. Там ведь кот живёт, Матросом звать. Его Боцман в зубах принёс однажды осенью. Котёнок был совсем маленький, мокрый, еле живой. Ещё и есть-то сам не мог! Думали, он не выживет. Но Егор его выходил, кормил тёплым молоком из пипетки. И назвал Матросом – «чтобы у Боцмана был подшефный». А теперь этот Матрос такой большой, бродяга! Да ты сама увидишь. Вот так мы сейчас и живём втроём, каждый служит своё: Боцман караулит славно, Матрос от мышей спасает, а я их кормлю. С ними и мне веселее. А то силы оставляют уже моё тело. Сколько ещё проживу… А кто-нибудь будет жить в доме Анны – и мне радостнее, поговорить можно, чайку вместе попить.
- Ну вот, уже и стемнело. Пойдём, примешь свои владения, Таюшка. Вот ключи от твоего дома. Там и решишь, что тебе дальше делать.
Они прошли через проход в заборе. Замок открылся легко. Боцман хотел было войти в дом за ними, но баба Настя на него прикрикнула, и он послушно отправился во двор. Матрос оказался крупным, пушистым, с барскими замашками, котом. Он неторопливо спрыгнул с русской печи и стал тереться возле ног бабы Насти.
- А-а, морская твоя душонка, кушать никак захотел? Таюшка, я ему сейчас принесу чего-нибудь, а ты осматривайся, раздевайся, устраивайся пока.
Минут через пять баба Настя вернулась и поставила в угол у порога плошку с борщом и мясной косточкой. Матрос, урча от удовольствия, накинулся на еду.
- Ну, как, огляделась? Вот здесь, в комоде, лежат все документы и фотографии Анны. А в шкафу есть чистое, и даже новое, постельное бельё. Можешь стелить и ложиться спать. Устала, небось? Я сейчас и Боцмана покормлю. А ты можешь не опасаться, спать спокойно – Боцман никого не допустит во двор. Спокойной ночи. И баба Настя ушла.
Тая сняла куртку, огляделась. Было тепло, тихо и уютно. Подобревший Матрос свернулся калачиком в мягком кресле, стоящем напротив телевизора, и сделал вид, что уснул, иногда приоткрывая глаза, когда Тая проходила мимо него. Она нашла бельё, постелила себе на диване. Попробовала включить телевизор – он не работал.
Спасть ещё не хотелось. Она достала из комода папку с документами и два больших альбома с фотографиями, примостилась на диване поближе к свету и стала перебирать документы, какие-то старые письма, квитанции. Потом вспомнила о письме тётки Анны. Оно было небольшое,
на полстраницы. Тётка Анна обращалась с просьбой, чтобы Тая, по возможности, сама жила в этом доме. Но не настаивала, а так – просто просила.
- Что же делать с этим домом? – думала Тая. Ничего не решив, она подумала, что завтра надо посоветоваться с Юлей, увидеться с племянниками, отдать им привезённые подарки.
Её мысли перекинулись на сына, потом на мужа Вадима. Мать мужа, Вера Борисовна, души не чаяла в Серёжке. Он был единственным внуком и был очень привязан к своей Верочке - так она сама попросила называть её, и жизнь её была полностью посвящена любимому внуку. Казалось, что любовь в ней копилась всю жизнь именно для Серёжки. Сын Вадим всегда жил сам по себе и для себя. Иногда Тая с удивлением думала, для чего он создавал семью, если ему совсем не нужны ни сын, ни жена, ни даже - мать. Кроме того, у него была любовница, и Тая, как и свекровь, знали об этом. Тая очень переживала, когда узнала об этом. И только благодаря свекрови у неё получилось как-то уживаться с этим. Собственно, они втроём – Вера Борисовна, Тая и Серёжка и были семьёй. Вера Борисовна с горечью иногда говорила, что избаловала сына в детстве, так как растила его без отца. Как-то раз Тая случайно увидела, как свекровь после разговора с сыном долго молча стояла у окна, и по щекам её катились слёзы. Тогда боль полоснула по сердцу от жалости к свекрови. С тех пор между ними установились доверительные и нежные отношения. Как они там сейчас? Ну, ничего, завтра она уже будет дома.
- А дома ли? – подумалось ей. В доме тётки Анны она чувствовала себя спокойно, какое-то необъяснимое блаженство и чувство покоя, защищённости наполняли её. – Хорошо бы жить здесь – подумалось ей. Она тут же отогнала от себя эту мысль, но она упорно снова и снова приходила на ум. Ей вспомнились многочисленные вечера и ночи, проведённые в одиночестве, когда свекровь с внуком уже спали в своей комнате, а она не могла спать, раздумывая о своей не сложившейся жизни. И сейчас с особенной остротой она поняла, как одинока. Одинока уже много лет, с тех пор, как уехала от родителей в чужой, холодный город. Хорошо хоть рядом Серёжка и добрая, умная Вера Борисовна.
По щекам Таи катились слёзы. Что-то давнишнее, накопившееся прорвало оболочку равнодушия и беспристрастности, в которую она старалась спрятаться от боли столько лет.
- Как же так? Что же я делаю со своей жизнью? – думала она. – Где выход? Ни на один вопрос не было ответа. Она глянула на ходики, висевшие на противоположной стене – было уже два часа ночи.
Тая не заметила, как уснула. Когда она открыла глаза, было уже позднее утро, в окна вовсю светило солнце. Матрос сладко потягивался у неё в ногах и явно намеревался вставать. Подушка у Таи была влажная. Наверное, были слёзы во сне, как это часто бывало в последнее время. Она вспомнила, что ей снилось что-то хорошее-хорошее, а ещё - мать с отцом, которые смотрели на неё с любовью и что-то пытались сказать. И вдруг она поняла – родители хотели, чтобы она жила здесь в этом, родном для них доме. И что отец с матерью хотят ей счастья. Её так захотелось обнять их, поговорить, пожаловаться, как бывало в детстве! Тая отчётливо поняла, что её семья будет жить здесь. И ещё то, что она расстанется с Вадимом. Это решение сразу стало ясным и твёрдым.
Тая вскочила, быстро умылась. Радостно залаял Боцман. Это пришла баба Настя, чтобы позвать Таю на завтрак, и позвала с собой Боцмана и Матроса, так как уже приготовила им поесть у себя.
[b] Они снова, как вчера, сидели в уютной кухоньке бабы Насти, ели вкусный капустный пирог с
