В кронах вековых дубов
Ветер тихо плачет.
Среди грозных облаков
Лик Перуна мрачен.
(Темнозорь)
Ярый терпеливо ожидал явления своего Отца-бога Велеса*, стоя под священным ясенем и вычисляя по звездам место Его обычного появления.
"Вот уже и начало первого...-растерянно размышляет он.- Хотя октябрьские ночи ой, как длинны! -сменил настрой на оправдательный лад, -Да и Отцу виднее, когда прийти!"
Наделенный от рождения способностью общаться в высших мирах, Ярому было достаточно усилием воли направить лишь мысли в нужное русло. Далее всё происходит само собой. Тут важно не дать нечисти сбить себя с толку.
Он прислонился спиной к дереву, некоторое время постоял и прислушался к тишине. Заметил в траве неподалеку верных плазм шаров. Понял, что бдительность терять недопустимо.
Нежить коварна -всего лишь мгновение назад копошилась у его ног, шипела, то отползая, то приближаясь вновь. Ярый заметил, что шары уже исчезли.
"Хороший знак!-пронеслось в голове. -Нечисть отступила, значит, пора за дело!"
Из-за уважения к Отцу, и следуя ритуалу, он должен запалить костерок прямо неподалеку от священного дерева: огнем и мечом! -вот девиз настоящего воина!
И языки пламени уже быстро тянутся вверх, обгоняя друг друга и жадно облизывая сухой хворост. Ярому нравился этот похрустывающий звук. Но сейчас почему- то костёр напомнил ему четки Мессии с гранатовыми бусинами и его взгляд, полный укора. Ярый раздраженно мотнул головой и почувствовал, как капюшон съезжает на плечи.
"Ни к чему это! Уйди, не лезь! Не до тебя мне!" -в негодовании раздраженно хрустнул он костяшками пальцев.
Он ждал Отца - тщетно. Прислушался, затем прикрыл глаза и через мгновение явственно ощутил, как жизненные соки дерева зашумели, забурлили, вливаясь мощной энергией в тело Ярого.
Сердце отозвалось глухими ударами в висках и видения поглотили его. Зрение улучшилось во сто крат. Ярый увидел себя высоко над ясенем, поляной, лесом, городом…
И небесные тела, и звезды, все они оказались совсем близко, стоит протянуть руку. Вот уже он и великан, воин-исполин! Весь мир у его ног. Нежить испарилась. А шум в ушах стал сродни музыке небесных сфер…..
Внезапно в голове Ярого что-то щелкнуло и он зажмурил глаза, яркий свет сильно резанул, они заслезились. Затем глянул вверх на небо и в который раз поразился его преображению!
Лазоревое сияние будто на невидимых нитях спускалось с небесной тверди. Вот уже и верхушка леса им озарена. А оно плавно перемещается ниже, окрашивая собой деревья и кусты, расползается по жухлой траве. Тут же вновь появляются шары плазмы*-его верные помощницы. Вот они оживились, тронутые волшебной лазурью, заиграли в воздухе. Теперь уже и диковинная тончайшая мелодия постепенно наполняет собой всю округу.
Даже будучи музыкантом, и то Ярому было сложно определить: что именно звучит. Казалось, что-то сродни струнному. Но что? В начале будто слышны вздохи гитары, но тут же подключается сакс. Буквально через миг вступает в игру душещипательные звуки скрипки. Или все ж нет?
"Так это гусли!"- внезапно осенило его.
Они струились перекатом речных волн о пологий берег. Мелодия сначала возносится вверх и, шумно вздохнув, мягко скатывается вниз, сливаясь с волной.
Наслаждаясь с детства родными звуками, Ярый всё глубже и дальше погружается в прошлое…
...Вот бабушка цепко хватает Ярика за детскую ручонку и вдвоем они чинно шествуют в храм. Предварительно она накидывает на плечи нарядный платок в расцветку павлиньих перьев с кистями по кайме, тщательно разглаживает дымящим утюгом юбку, обувает туфельки – тапочки и легонькой походкой не идет – плывёт.
Маленький Ярик едва успевает за ней, семеня ножонками в новых ботинках. В церковь принято рядиться во всё непременно новое. Бабушка бубнила, напяливая на сонного и ноющего ребенка, вязанную собственными руками, кофтёнку:
- В дом Господень пойдем… - ударение всегда делалось на первом слоге.
Немного позже Ярый узнал – бабушка разговаривала исключительно на старославянском, безбожно искажая его при этом.
С годами её плавный шаг приобрёл шаркающее топтание, а расправленные плечи опускались всё ниже. И, если о возрасте дерева можно судить по количеству колец, то по опущенным плечам стариков, можно запросто судить не только о времени, но и качестве прожитых лет.
Бабушка любила своего внука. Сколько еще людей его любили? Мама, отец, сестра, проверенный и надежный друг Каин и брат Авель… И среди вереницы всех этих людей, только бабушка любила самозабвенно, никогда ни на что не обижаясь – на детские глупые шалости, подростковые словечки, за которые ого – го, как доставалось от матери по затылку.
-У твоей матери всегда рука была тяжелой! – частенько говорила бабушка, то ли успокаивая, то ли утверждая.
Она принимала внука всяким. Даже когда мать отвернулась, бабушка настаивала, что всё обойдётся, хотя уже совсем ни детские проказы вытворяло чадушко. Своей добротой и любящим сердцем, она старалась из последних изношенных силенок поддерживать его.
Но Ярый же был уверен, что она разделяет его идею. Идиот. Да она просто любила, ничего не просив взамен. Так, как может любить лишь только сердце русской женщины. И жалела так же сильно.
- Ну же, душа моя, открывай ясны глазоньки! – ворковала у изголовья постели, мелко крестя и любимого внучека, и всё, вокруг своего ясного солнышка, будто хотела уберечь – спасти от лиха.
