Жизнь и смерть великого хирурга

               К.М.И. вечная память

Про таких как она говорят: «от Бога», «Богом поцелованный», а на самом деле она была просто Талантом. А Талант, как известно, «попадает в цель, в которую никто не попадает». Таких много довольно на нашей многострадальной родине. Это вам не Гении, товар штучный,  попадающие в цель, «которую никто не видит». Но ни тех, ни других родина наша не ценит. А часто словно бы даже мстит им за высокий ум и светлую душу. Мне рассказывал замечательный компьютерщик, который в конце 90-х эмигрировал в Америку вместе с такою же талантливою женой, как на таможне он спросил офицера, неужели тому не жаль, что его родину покидают  ещё два образованных  человека. Тот скривился, изображая презрительную улыбку, и ответил: «Ничего, русские бабы ещё нарожают…».
Так вот, Людмила Ивановна Долгова была просто талантливым хирургом, окончившим Московский мед и в самом начале 60-х годов прошлого теперь уже века прилетевшим по распределению в самую середину Советского Союза, чтобы честно отработать 3 положенных года, а потом перебраться на родину, в Калугу. Да так и не перебралась. Затянула работа, а потом и семья.
Через пару лет вышла замуж за инженера-обогатителя местного свинцово-цинкового комбината, парня немного выпивавшего, но красивого и неглупого. А ещё через годок сына ему родила, Серёжу, который тоже радость приносил, потому что рос умненьким и здоровым.
Но главным счастьем было всё же не это.
Работа была главной привязанностью в её жизни. Тогда, в 60-ые и 70-ые годы, ей даже в голову не приходило, что опыт её, накапливавшийся в результате бесчисленных операций, нужно было бы описать и сделать достоянием человечества.
И тогда бы люди узнали историю 12-летнего мальчика Саши, который зимой прыгнул с крыши жестяного гаража в гигантский сугроб снега и не знал, что  это не сугроб, а груда кирпичей, кем-то беспечно оставленная ещё с осени и слегка припорошенная сверху. Когда он оказался на операционном столе перед нею, то вначале Людочка растерялась: … не поняла сразу, что с чем сшивать. Желудок был оторван от пищевода, печень развалилась на три куска, разрывы лёгких. Но это только сначала. Потом собралась и… сделала свою работу.
Через два месяца мальчик на своих ногах ушёл из больницы домой.
И так и не поняла до самой смерти, почему после операции, длившейся двенадцать часов, сама не могла подняться с колен, ведь молодая же ещё была. А на коленях делала ту операцию потому, что была она на позвоночнике и пациент на операционном столе лежал на боку. Через несколько месяцев тоже сам вышел за больничные ворота.
И тоже до самой смерти помнила ту жалость, которую испытывала к девушке, которой мотоциклом оторвало стопу. А Людочка всё думала: «Как же она, девушка, и будет без ноги?». И пришила  ногу. Остались только едва заметные рубцы на щиколотке, которые  девушка научилась искусно прикрывать кокетливым браслетом.
А вот мужа своего спасти не смогла, точнее – не успела. Сама была на операции, когда его с обширным инфарктом привезли во вверенный ей БСМП (тогда уже руководила Людмила Ивановна целой больницей). Ей, естественно, ничего не сказали во время операции. А потом… потом было уже поздно.
Вот так и осталась она одна в огромной  четырёхкомнатной квартире, потому что сын Серёжа учился тогда в Москве и едва не опоздал на похороны к отцу.
Похоронила, отплакала и на работу пошла.
Но никто не знал и не видел, что именно в те горькие дни научилась она вышивать гладью и много лет, вечерами, горбилась над портретом Валентина Сергеевича, мужа, который закончила уже незадолго до смерти, когда сама угасала в больнице.
Нельзя сказать, чтобы руководство не замечало таланта Людмилы Ивановны. Она уверенно двигалась по служебной лестнице, росла и в общественном плане. К началу 80-ых оперировать сама совсем прекратила, но зато возглавила облздравотдел и стала Депутатом Верховного Совета СССР. Внешне всё было замечательно: успешная статная русская женщина, которую и в Москву не стыдно было отправить. А дома всё было как у людей. Сын Серёжа после института вернулся в отчий дом, работал на том же комбинате, что и покойный отец. Совсем одиноко стало, когда он женился на женщине с двумя детьми и перебрался жить к ней.
Если бы не Машка, совсем бы не с кем было и словом перекинуться. Машка – это Мария Аркадьевна. Тоже хирург, когда-то ещё молоденькой девочкой пришедшая к Людмиле Ивановне на стажировку да так и оставшаяся рядом. На всю жизнь. До самого конца. Сначала и работали вместе и дружили, а потом, в самом конце, Мария Аркадьевна ходила за медленно угасавшей бывшей начальницей и подругой.
Когда в 90-ые началось великое переселение советских народов, сын с семьёй перебрался в Калугу. Вскоре за ним, завершив свою карьеру, уехала и Людмила Ивановна, предварительно купив там себе отдельную квартиру, чтобы ни в чём не зависеть от невестки, которую продолжала активно не любить, несмотря на то, что та родила для неё внука Валюшу, в котором бабка души не чаяла, потому что похож был на деда покойного, портрет которого она всё продолжала вышивать…
И верная Мария Аркадьевна была рядом, потому что переехала сюда из национальной республики, чтобы быть рядом со своими дочерью и внуком.
После того как умер сын Серёжа (пошёл по стопам отца и окончательно спился), Мария Аркадьевна осталась единственным человеком, который связывал Людмилу Ивановну с миром людей. Она могла в шесть утра позвонить подруге и крикнуть в трубку: «Машка! Ты почему не звонишь мне? У меня в доме даже хлеба нет!..» И та приходила, терпела все капризы Долговой и выслушивала её бесконечные жалобы на невестку, внука, совсем её забывшего, глупых и чёрствых людей.
Ей же и позвонили соседи Людмилы Ивановны, сообщив, что та ночью открыла воду в ванной и залила два нижних этажа. Она же и отвезла Людочку в Дом Призрения (в психиатрическую клинику, короче говоря), где та почти два года просидела у окна в кресле, вышивая гладью портрет давно умершего мужа…
Ушла она рано утром, в пятницу. Сидела в кресле с открытыми глазами, а руки с коротко остриженными, как и подобает хирургу, ногтями покойно лежали на только что законченной вышивке, где молодой полноватый мужчина задумчиво чему-то улыбался…


Эй, жители города Усть-Каменогорска! Вы меня слышите? Это ведь вы имели честь быть земляками великого хирурга в её лучшие годы!!!