двинулась к подъезду…
Дверь лифта открылась, вошла и тут же сомлела…
Пришла в себя – лежит на постели, сын мокрым полотенцем обтирает лицо, рядом – испуганная соседка…
После этого телефон ее любимого замолк…
...В конце весны пришло уведомление-ультиматум, где в течение недели ей предлагалось освободить квартиру, теперь ей не принадлежащую.
Набрала его телефон. На удивление сразу поднял трубку. Сообщила ему последнюю новость. Он посочувствовал. И это все?
– А что ты хотела – любить молодого, и без потерь? Ты, старая калоша, думала бесплатно мной пользоваться? Знай, я тебя никогда не любил! Терпел, никакого от тебя толку! Надоела! Все!..
– Так что ж мне делать?
– Не знаю!..
Вышла из дому и спокойно направилась к недалекому от их дома заливу Днепра.
Вода холодная, не стала раздеваться, лишь оставила на берегу сумку и туфли.
Вошла в воду под звуки любимой мелодии, звучавшей ниоткуда.
Не думала, что это так сложно.
Инстинкт самосохранения. Открыла рот, вода легко заполняла рот, сколько можно пить!
Наконец, сознание оставило ее…
Музыка (какая красивая!) – она плыла, покачиваясь в такт знакомой мелодии, которую ни раз уже слышала…
Что здесь (в другом мире) не знают иной музыки?..
С трудом разлепила глаза – темень, почему тут темно?
Распростерта на земле. Ее била крупная дрожь. В лежащей недалеко сумке надрывался мобильник, разрывая тишину все той же мелодией:
– Мама, ты где? Я весь вечер не могу до тебя дозвониться!
Голос сына вибрировал от волнения.
– Скоро буду, просто случайно убрала звук.
Какое она имела право пойти на это! У нее – сын!
Вспомнила – в этом же возрасте (сколько сейчас сыну), она лишилась матери. Неужели сын повторит ее судьбу?
Поплелась, пошатываясь, домой…
Сын встретил встревоженным взглядом.
– Мама, нас выгоняют из квартиры? Я нашел письмо.
С нее стекала вода, образовалась лужа.
– Почему ты мокрая? Дождя ведь нет!
Все понял.
Взял на кухне нож, пошел к двери:
– Я его убью!
Повисла на его руке. Она понимала, что если выпустит руку, потеряет и сына.
Юноша был сильней, но отчаяние придавало ей силы.
Борьба завершилась лишь тогда, когда сын увидел стекающую по ее руке кровь – она держалась за лезвие ножа, боли не чувствовала…
– Хорошо! – сказала она, – идем!..
Переоделась, собрала вещи, документы, деньги, на первое время, из холодильника забрала остатки еды, сложила все это в сумку, вышли – вернутся ли обратно?
До строительной площадки, где работал любимый, идти было далеко. Транспорт не ходил – ночь. Шла и не верила – неужто они обречены?
Сделала сына бомжем!..
Лишь под утро дотелепались.
В открытой сторожке спал пьяный сторож, остальные вагончики на стройплощадке были заперты. Завтра откроют – где еще им жить!..
Сдвинули сторожа к стенке, сели на топчан, сын прикрыл глаза, засопел…
Она совершенно не знала, что будет делать, хотела просто посмотреть в его глаза (любимые глаза)!
Любимые? Она почти физически чувствовала, как любовь хлещет из нее…
Незаметно задремала…
Двери сторожки медленно отворились, впустив утренний свет. С трудом раскрыла глаза.
Он!
Увидел ее, сумку, спящего мальчика, хотел развернуться, уйти. Столкнулся с ее глазами. И увидел в них такое, что отвести взгляд был не в состоянии.
Понял – терять ей уже нечего! Пойдет на все!..
– Хорошо! Я все устрою!..
