Анька - баба боевая, это вам любой в нашей деревне скажет!
Выросла она в большой семье, где, как говорят: ртом ворон не лови! Не схватишь кусок во время, так и ляжешь спать с гулко бурлящим животом!
Родителям было не до детей. Отец работал один, а в выходные, переделав все мужские работы, к вечеру так успевал наотдыхаться, что мать и дети разбегались по соседям кто куда!
Мать не работала. Отупевшая от двух состояний: беременная или кормящая, а то и оба вместе, она успевала только приготовить какую ни то похлебку, а это тебе и завтрак, и обед и ужин. Еще, чтобы сэкономить, пекла хлебы и стряпала в этот день пирожки с чем удастся.
С картофельным пюре - это почти праздничные. Зимой в основном с кашей пшенной, горохом, вареной морковью. Летом с капустой, когда наливались кочаны на огороде.
Пироги все ждали, Анька помнит как с сестрами сидели и, глотая голодную слюну, ловили момент когда мать вынет пирожки из печи. Хватали их прямо с противня, и, перебрасывая с руки на руку, каждая забивалась в угол, спиной ко всем, и рвали зубами раскаленные пироги.
На матери и старших был огород, куры и свиньи. Сказать, что голодали - нельзя, но когда мать говорила Аньке натолочь свиньям вареную мелкую картошку, Анька всегда утаскивала несколько картошин и прятала под матрац на полатях, где она спала. Это был ее НЗ и она не делилась с сестрами, каждый был сам за себя, так уж сложилось.
Да, я не сказала: мать нарожала восьмерых и все девки. Что каждый раз поминал ей муж, как только наступало время его отдыха и он выпивал первые полстакана самогонки.
Мать не гнала выпивку, отец бы работать перестал, пока не прикончил всё, а потому покупали самогонку у соседки Бабдуни. Анька была уверена, что это ее имя.
Рождения одних девок отец матери не мог простить, и была она бита за это столько раз, сколько отец "отдыхал", если не успевала вовремя убежать к соседкам.
Девок отец с начала своего "отдыха" не трогал, но потом впадал в обиду на них и орал, что все они - его позор и он их сейчас всех поубивает!
Честно говоря, не бил их ни разу, но девки верили, что поубивает, и удирали, порой, босиком по снегу.
Анька было вторая по счету, она и старшая сестра, хватали младших за руки, и с ними бежали, насколько позволяла скорость ножек малышей.
Отец орал вслед, мог запустить ботинком или сапогом. Но больше вреда не приносил. Однако страх перед пьяным остался у Аньки с раннего детства.
В школе училась неплохо, но мать так нагружала ее и старшую, что на домашние задания времени не оставалось. Учительница сердилась, ругала, вызывала мать в школу. Мать перед учительницей молчала, а дома колотила девок с криком, что мало ей от отца, так еще и в школе ее корят!
После восьмого класса, на второй день, как вручили свидетельство об окончании восьмилетки, Анька с утра уехала на автобусе в город. Она давно договорилась с теткой, сестрой отца, что та пустит ее на квартиру и устроит на швейную фабрику.
Ни матери, ни отцу Анька о своих планах не говорила, знала, не отпустят. Отец надеялся, что Анька, как и старшая, после школы пойдет на работу. Дояркой еще нужно устроиться, зато скотницей принимали любую.
Тяжело было отцу одному содержать семью. А мать работать даже по дому уже не могла. То ли отец отбил ей "нутря", то ли сама была нездоровой. Только все-то она охала и стонала, болело в "нутрях" сильно.
На старших девок и была надежда, да Аньке их проблемы не интересны. Она не собиралась прожить в резиновых сапогах посреди коровьего навоза всю свою молодую жизнь.
Как устроилась, написала домой письмо, да так больше ни разу не приехала даже навестить. Боялась, что не отпустят потом.
У тетки ей жилось не сладко, тетка тут же свалила на племянницу всю стирку-уборку своей семьи, не стеснялась и куском попрекнуть. А потому, как встретилась Анька с солдатиком в клубе на танцах, так сразу же и отдалась! Прямо в первую встречу.
Была она девкой здоровой, сразу и "понесла" от своего Лёшика. О чем сообщила ему через месяц встреч.
Да тех встреч было всего три, когда это в увольнительную отпустят, или в самоволку удерет солдатик к доброй подружке!
Нет, нет! Жениться Лёшик отказался сразу и наотрез! Да не на ту напал. Анька дождалась справки о беременности и с ней прямиком к отцам-командирам.
Лёшика за шиворот: "Твои дела?" Куда отпираться, у Аньки и свидетели на это счет припасены, предупредила ухажёра! Ну, а коли виноват - женись, советская семья - ячейка государства.
Родителям Анька не сообщала, Лёшик тоже испугался своих, о какой тут свадьбе может идти речь?
Но о происшествии говорила вся часть и бабоньки-офицерши вошли в положение, попросили у командира разрешения и в Красном уголке устроили комсомольскую свадьбу Лёшику и Аньке. Что-то выделили с продуктового склада части, офицерши в складчину наготовили то, что солдатики и забыли за годы службы: тут тебе и винегрет, и холодец, и салат оливье - король всех столов СССР, напекли кто что смог.
Наверно редко у кого свадьба была веселей, хотя пили лимонад, но от пуза!
За отца у Лешика был взводный, а у Аньки - ротный. За матерей их жены. Всё обрядили как надо. Молодой купили почти свадебное платье. Правда и так справная Анька начала прибавлять в животе со второго месяца, и видно было, что невеста скоро мамой станет.
Лёшик не сильно был рад, он не мог представить, что скажет родителям, когда через полгода привезет с собой и жену, и орущий кулек.
С младенцами он близко не встречался пока и думал, что этот кулёк постоянно орёт и писяет на тех, кто его держит на руках. От страха у Лёшика темнело в глазах.
Зато Анька была счастлива, как никогда. Офицерши надарили ей и духов-помад, и всякие другие дамские штучки, которых у Аньки сроду не было. Бабенки жалели девчонку, которая рассказала им о своей жизни.
Мало того, так Аньку пустила жить к себе, и бесплатно, одна женщина. Ее муж, отставник, умер, дети разъехались. Вот и поселила Аньку у себя добрая женщина на срок, пока Лёшик демобилизуется и заберет жену с собой.
Тетке Анька не промолвила ни слова. Утром, не пошла на работу, сказалась больной, а когда тетка умелась, собрала свои вешички и была такова.
Прихватила кастрюльку, пару тарелок, пару ложек и вилок, чай не обеднеет, я ей всё отработала, деловито соображала Анька, упихивая вещи в узел. Анькину беременность тетка не заметила, пряталась девка за широкими кофтами, плащом на улице.
Оставила записку:"Я уехала далеко. Потом напишу." Да так больше никогда и не написала.
Служба у Лёшика стала намного легче. Анька помогала мужу своими разговорами с офицершами. Улизливая, она умела похвалить неземную красоту командирш, чем выше должность мужа - тем красивее жена по мнению Аньки. Офицерши замечали это, но, смеясь, считали, что деревенская девчонка просто не понимает, что говорит! Помогали, кто чем мог, просили мужей за Лёшика, чтобы дали ему побольше общаться с женой.
Анька уволилась с фабрики и ее временно, до декрета, пристроили продавцом в гарнизонный магазин. Лёшика каждую неделю отпускали на ночь к жене, благо военный городок расположен рядом с частью.
К Аньке Лёшик относился не так чтобы очень, а всё потому, что Анька чувствовала себя виноватой за принуждение к женитьбе, и старалась лаской да заботой загладить вину. Лёшка отъедался на жениных харчах прямо на глазах. Но женку вниманием не баловал: придет в субботу в увольнительную к ней, налопается и лежит на кровати, глаза в потолок. Всё представляет, что скажет отец при виде Аньки с кульком на руках.
Роды прошли легко, офицерши скинулись опять и принесли Аньке всё, что нужно для младенца. Поскольку срок демобилизации Лёшика измерялся днями, кроватку малышке не покупали, спала в коляске, подаренной офицершами. Рождение дочери разочаровало Лёшика, вернуться с кульком, так хоть с сыном! А тут девка! Эх, невезуха мне - горевал солдат.
Демобилизовали Лёшика первым, помогли с билетами на поезд и отправился он уже не сам-один, а с семьей на родину.
У солдат традиция возвращаться со службы без предупреждения, сюрпризом. Мамки при встрече с красавцем сыном в расписной военной форме истекают горделивыми слезами. Отцы, пряча эмоции, жмут сыну руку, как равному, и хлопают по плечам: "Мужик!"
Солдаты за полгода до дембеля начинают готовить свою форму и тут фантазия неуёмна! Тут тебе и сапоги в гармошку, и расшитая галунами и перевитая белыми и золотыми шнурами форма. Военные патрули, как правило, пропускают эти нарушения Устава мимо ушей, понимают, что готовится дембель предстать в родной деревне во всей красе перед роднёй и местными девчонками!
Лёшику праздник дембеля был испорчен, он так и не закончил украшение своей парадки, поехал, как есть, по Уставу.
Да уж! Что-что ожидали родители Лёшика, но не такой сюрприз! Но деваться некуда, на улицу же не выгонишь законную супругу сына, да еще и с дитём на руках!
Промолчали, ничего не сказали сыну, когда опомнились от известия, но и ласки особой невестке не выказали. Отдали молодым комнату, уплотнились сами. Дом-то не большой, родители, бабка лежачая, Лешик теперь сам-трое, да брат Лёшика малолетний шести годов. Мать долго не могла родить второго ребенка, да вдруг дал бог, родила через 14 лет после старшего.
Это мало, что тесно стало и так в небольшом доме, еще же нужно кормить-содержать невестку с внуком.
И мать, и отец старались рассмотреть в девочке черты своего сына, ничего заметного не было, сложилось у них мнение, что их телка-сына обманула хитрая девка, повесила на него нагулянного ребенка.
Крепились, молчали, да пришел час, выпил отец изрядно, да и озвучил, пополам с матом, умную мысль, что созрела в нем и его жене.
Привычная к таким словам Анька, расплакалась, обидно ей слышать, что нагуляла она свою Алёнку. Знала, что Лёшик у нее не первый, но Петька остался в деревне, и после него Лёшик был второй. А Петьку она не видела месяца четыре до встречи с Лёшиком.
За Анькой не заржавеет! Высказала всё, что думает свёкру и свекрови, заявила, что она за них и их дурака сына не держится, проживет с дочкой сама, авось не помрём! Собрала Алёнку и прямиком в сельсовет.
Заправляла им Анна Федоровна, на работе ее не оказалась, так Анька не гордая, пошла к ней домой. А уж там разлилась слезами и обидами, рассказала про судьбу свою горемычную. Заверила свою тёзку, что домой к родителям возвращаться ей нельзя, приврала, что отец убьет ее, коли явится с дитем без мужа. Опять же девка! У отца своих восемь, так на тебе девятую - внучку!
Вошла в положение Анна Федоровна. Привела беглянку за руку домой и сказала Лёшику и его родителям, чтобы не смели гнать невестку, а коли не уживутся, то она поможет ей переехать в посёлок, устроиться там на работу и получить комнату в общежитии, благо знакома с председателем поселкового Совета Павлом Ивановичем.
На том и порешили. Лёшка радехонек избавиться от жены. Ему бы погулять, а где же тут? Родители не отпускали, говорили, коли ты такой лопух, что охомутала тебя баба, так сиди теперь дома!
Если Анька уедет - он свободен, а
