проституток и прелюбодеек, мы не думали, что он заслуживает нашего внимания, но теперь, когда вальс пытается проникнуть в респектабельные классы нашего общества посредством гражданского примера, подаваемого нам нашими правителями, мы чувствуем себя обязанными предупредить каждого родителя против показа этого танца их дочерям, ибо вальс неизбежно окажет на них пагубное влияние.»
Каково, а?! (Дружный смех в зале.) Но прошло совсем немного времени, и в вальсе закружилась сама королева Виктория! Волны вальса снесли последнюю плотину. И мы с вами свободно наслаждаемся этой непристойностью. И участвуем в ней.
Я встал из-за рояля. Остановился танец. Под аплодисменты ребята раскланялись и убежали со сцены.
- Если вы не слишком шокированы этим гадким зрелищем и моей болтовнёй, продолжим.
Я вернулся к роялю, заменил ноты на пюпитре. Выдержал паузу. В зал вернулась тишина.
- Гораздо непристойнее и молодым оказался... (я взял первые аккорды "Рио Риты") узнали? Ну, конечно же он - фокстрот!
По сцене уже летала пара, одетая по бальной моде двадцатых годов. А я продолжил рассказ.
- Танец родился в Америке в самом начале нашего двадцатого века и начал завоевание Европы перед самой Мировой войной. Как ни странно, нет единой версии происхождения самого танца и его названия. Чаще всего их связывают со знаменитым американским шоуменом Гарри Фоксом. Он выступал на каком-то танцевальном конкурсе, где судьи обратили внимание на необычную манеру исполнения рэгтайма. Согласно другой - танец изобрели охотники, наблюдавшие брачный танец лис, когда зверьки приплясывают друг перед другом на задних лапках. Так или иначе, новый танец стал популярным на всём американском материке и скоро форсировал Атлантику. Но в кошмаре Первой Мировой людям было не до танцев. Зато после её окончания фокстрот был принят с полнейшим восторгом! Невероятная демократичность танца, простота исполнения, возможность самых свободных импровизаций, лёгкая, летящая музыка. Всего этого так не хватало людям, пережившим Великий Ужас.
Поначалу с таким же восторгом фокстрот был принят в революционной России. (я сыграл несколько тактов "Смело мы в бой пойдем"), но уже в 1922 году началась критика этого "американского безобразия". В журнале "Жизнь искусства" появилась статья: "Новый вид порнографии. Танец фокстрот". И понеслось. Как только ни обзывали лёгкий весёлый танец! Даже болезнью века и новой сексуальной патологией. Фокстрот называли «простейшей имитацией самого интимного акта». В 1924 году Главрепертком - во словечко! - издал грозный циркуляр с запретом исполнения американских танцев на эстраде и в советских учреждениях. Заодно запретили шимми, чарльстон, ту-степ... почти всё запретили. Совсем, как при государе Павле. Диалектика такая вот. А что писали комсомольские активисты в тогдашней прессе! Просто зачитаю. «Танцы эти направлены несомненно на самые низменные инстинкты. …они по существу представляют из себя салонную имитацию полового акта и всякого рода физиологических извращений» ... «На фокстротные платья, туфли, сумочки, на оборудование «полусветов» и «полумраков» уходят тысячи ежедневно…» Сам Луначарский писал: «Я видел танец чарльстон и считаю его в высшей степени отвратительным и вредным». Но здравый смысл победил, и уже в начале тридцатых запрет на контрреволюционные танцы был отменён. Тихо, без особых циркуляров. Можете совершенно законно полюбоваться на это безнравственное безобразие, а я им молча поаккомпанирую.
Пара танцевала изумительно. Я сам залюбовался. И слегка струхнул. Как после такого пойдёт мой "гвоздь программы"?
Поклоны, аплодисменты, благодарности. Я здорово напрягся. Нет, так нельзя. Сорву всё к чёртовой матери. Олечки здесь нет. Вот кто держал бы меня в форме... Но! Оглядел зал. Всё, тот, кто мне нужен, на месте. Дистанционный пультик — вот он, подмигивает с пюпитра. Это есть наш последний и решительный. Смелей, вперёд, мой маленький зуав! К роялю и микрофону.
- Как того требуют правила чтения лекций, самое интересное мною оставлено на последнюю треть. Самый живой, самый сложный, самый сокровенный и самый откровенный, самый женственный и самый мужественный, самый холодный и самый чувственный, самый красивый из современных танцев...
Я нажал кнопку на пульте, и залом завладела Мирэй Матье: "Танго, месье! Паризен танго!". Пока звучали музыка и удивительный голос, мне удалось навести порядок в собственной башке.
- Да, танго. Майн либер танго! Майн херц майн танго! Моё любимое танго! Сердце моё - танго! Несравненная Мирэй поёт на немецком (так ей почему-то нравится), но родной язык танго - испанский. А весь мир одарил этим танцем Париж. У этого чуда история... О, это история достойна длинного запутанного авантюрного романа! Когда-нибудь его напишут. А пока...
Я играл медленные танго и рассказывал. О том, как в бедных пригородах роскошного Буэнос-Айреса, среди собравшихся там со всего света в поисках счастья авантюристов, беглых преступников, разорившихся богачей, бандитов и непризнанных гениев из гремучей смеси аргентинской милонги, гаванской хабанеры, испанского фламенко, ритуальных танцев индейцев, польской мазурки, немецкого вальса, тоски по покинутой родине, несчастной любви, страсти и одиночества, в ритмах барабанов африканских колдунов - из всего этого хаоса звуков и движений, как из перенасыщенного раствора едкой ароматической соли вырос драгоценный совершенный кристалл - Танго.
Этот восторженный панегирик танцу я произнёс под музыку восхитительного танго "Топаз".
- Поначалу это был чисто мужской танец. Ведь среди всего этого сброда тёмных личностей почти не было женщин. Они остались где-то там, на далёких родинах. А здесь, в трущобах Буэнос-Айреса женщины были редкой драгоценностью. За них надо было бороться. Танго и был танцем борьбы, танцем - соревнования, танцем - дуэлью, танцем в сражении обретенного счастья! И женщина выбирала одного из полутора-двух десятков мужчин! Позже, когда танго выплеснулся из трущоб в самые богатые и аристократические дома Аргентины, в танце появилась партнерша. И тогда он стал тем гимном любви, гимном чувственной страсти, силы и грации, властности и подчинения, танцем свободы - таким он покорил весь мир.
В первые годы ХХ века с танго познакомилась Европа. И моментально была очарована им. Столицей танго стал Париж. Там удачно объединились утончённая музыкальность французов и пылкая страстность креолов. В Париже драгоценный кристалл танго прошёл окончательную огранку и воссиял во всей своей красе. Европа отдалась новой страсти. Началось то, что потом назвали "тангоманией". Танго-клубы и танго-залы, танго-оркестры, танго-балы и танго-вечеринки, танго-платья и танго-туфли, танго-коктейли, танго-блюда, танго-стиль!
Ну как такое могли допустить "блюстители нравственности" самых разных рангов из самых разных ведомств управы благочиния?! Борьбу против бесстыжего танца возглавил кайзер Вильгельм. В 1913 году он строжайше запретил офицерам своей армии танцевать это безобразие. Правда, всего через год у него появились совсем другие заботы. А Королевская Баварская Полицайдирекция постановила: - читаю - "К Фашингу (Карнавалу) 1914 года танго будет запрещено для всех. По заключению экспертов, это - более чувственный стимулятор, чем танец. В итоге: эти танцы оскорбляют чувство нравственности, поскольку танцовщица при этом часто разбрасывает ноги в стороны, делая видимым нижнее белье и чулки". Во где ужас-то! В том же 1913 году римский папа Пий Х категорически высказался против нового танца. Правда... но об этом чуть позже. Английская королева заявила, что "она ни за что не будет танцевать ЭТО!" И не рекомендует своим подданным. А в 1914 году у российского министра народного просвещения не нашлось более важных дел, кроме как издать правительственный указ о запрете не только танцевать танго где-бы то ни было на территории империи, но даже любого его упоминания. Православная церковь с радостью оный запрет поддержала. Разве что анафеме танго не предала. Должно быть, не решилась ставить на одну доску великого писателя и прекрасный танец. Как-то это не комильфо.
Кстати о церкви. Папа Пий Х1 решил, наконец, основательно разобраться с этим безобразием. По его поручению посол Аргентины в ВатиканеДаниэль Гарсия Мансилья пригласил пару танцоров для выступления: Казимиро Айна и сеньориту Скотто,1 февраля 1924-го года в 9-ть утра в Тронном зале Ватикана они танцевали для Пия ХІ танго «Аве Мария», название которого было не обращением к Богородице, а испанским выражением удивления. Айн закончил импровизированную композицию фигурой, в которой оба стояли перед Папой на коленях. Пий ХІ вышел из зала, не сказав ни слова.
Следует отметить, что молодая советская власть отнеслась к танго гораздо спокойнее. Прямого запрета на этот танец никогда не было. Просто очень не рекомендовалось его исполнение. И на том великое спасибо! Мучас грациа!
Я встал из-за рояля и подошёл к краю сцены.
= Buena señora, ¿no me hará feliz al aceptar mi invitación a la gira de tango?"
= ¡Oh, sí, señor!
- ¡Te lo ruego!
( - Прекрасная сеньора, не осчастливите ли вы меня, приняв моё приглашение на тур танго?
- О, да, сеньор!
- Прошу Вас!)
Мама встала с кресла, скинула белый халат и предстала прекрасной креолкой с гривой чёрных блестящих волос, в платье для танго: ярко-алом, с открытыми руками и спиной, асимметричном, с высокими разрезами.
Я подал ей руку, и она без малейшего усилия взлетела на невысокую - чуть выше метра - сцену.
= Смелей, сынуля! Вперёд!
Я незаметно нажал кнопку спрятанного в кармане дистанционного пульта, и зазвучало танго "Маргарита". Мы с мамой окунулись в танец. Танцевала она идеально - как, впрочем, всё, что она делала. Сразу куда-то испарились напряжение и тревога. Остались музыка, радость движения и прекрасная, гибкая, страстная, послушная партнёрша - моя мама Рита!
Музыка кончилась. Мы остановились. Мой поклон. Изящный мамин реверанс.
Реакция зала была предсказуемо оглушительной. Причём - волнообразной. Даже те, кто были хорошо знакомы с мамой, очень не сразу узнали её в этом образе танцовщицы-креолки. Слишком уж велика была разница между строгим преподавателем - Маргаритой Львовной Штерн и этой ослепительно красивой, стройной, грациозной, свободной и сильной Женщиной. И наш коротенький диалог на испанском сыграл свою роль.
И вот узнавание породило вторую волну аплодисментов и криков "Браво!". Я выдержал длинную паузу и сделал знак, что хочу говорить. Шум постепенно затих.
- Спасибо! Большое спасибо! Дело в том, что у Маргариты Львовны сегодня день рождения, и мне очень хотелось сделать его необычным. Прошу прощения у глубокоуважаемой публики, но я осмелился устроить это именно так, храня секрет от всех вот до этого самого момента. Судите.
Ещё несколько секунд тишины и снова нарастающий шум, из которого выделялись возгласы "Бис!".
Снова зазвучала музыка и опять это была "Рио Рита". Ох, высоко выставила планку та пара! Не опозориться бы. Мы с мамой понеслись в бесшабашном фокстроте. Поклоны. А вот этого я никак не ожидал и предвидеть не мог.
К сцене вышел Виктор
