1
Некогда в стране Баланхории…
Усаживайтесь поудобнее… хорошо было бы развести костёр… Наша история начинается.
Некогда в стране Баланхории, в селении Тажбил жил старик по имени Джо. Человеком он был небогатым и даже незажиточным, не смотря на знание ремёсел и трудолюбие. И не было у него никого, кроме жёнушки, а как померла она, осталась только память о ней, о ней, да о единственном сыночке, который не прожил на свете и трёх годков.
Не только жители Тажбила, но и, почитай, все жители соседних селений, не исключая детей малых, хорошо знали этого Джо. Не то чтобы дружелюбием он отличался и общительностью, — хоть и имел натуру открытую, говорить не любил (а может, и не умел), да и дружбы большой ни с кем не поддерживал. Тогда, отчего же, спросите Вы, все знали его? Ясно отчего — был он музыкантом, каких поискать! В целом, надо сказать, народ в тех селениях был весёлый; музыканты, певцы да танцоры в нём не переводились, так что, казалось бы, должны были к ним попривыкнуть. Однако Джо пользовался особой известностью. Говаривали, что он совсем не похож на других, что от музыки его в пляс пускались даже дикие звери, что уж говорить о людях…
Но как померла его жена, он изменился, как-то сразу постарел. Стал более замкнутым и грустным, веселья в его музыке не то что поубавилось, оно из неё вовсе исчезло. Всё больше играл он мелодии тоскливые и странные, заслушивался которыми уже далеко не всякий сельчанин. Однако жила по соседству с Джо одинокая молодая вдова, и тоскливая его музыка была для неё утешением. Но ничего не знал об этом старый музыкант, не верил он в то, что такая его музыка нужна кому-то, — и от того, наверно, грусть-печаль почти никогда не покидала его. Словом, со смертью дорогой жёнушки превратился Джо в одинокого и невесёлого старика, для которого мир за пределами его двора начисто утратил значение.
Но вот как-то раз прискакал в Тажбил уполномоченный гонец с вестью о том, что в Тихомодале, стольном граде, соберутся лучшие музыканты и певцы со всей страны для того, чтобы принять участие в состязании, победителю или победителям которого будут преподнесены чудесные дары из сокровищницы Тихомодала.
О сокровищнице стольного града слагались легенды; за их содержимым охотились обладающие властью особы из других стран, в том числе самолично принцы и короли.
Многие тажбильцы, и не только те, кто имел способности для участия в невероятном состязании, но и простые люди, желая поддержать своих мастеров, получить незабываемые впечатления, откликнулись на благую весть гонца. И уже к полудню следующего дня посёлок едва ль не на треть опустел.
И всё ж остался в нём один музыкант. Это был старый Джо. Чувствовал ли он себя на тот момент немощным для такого мероприятия, или же просто испытывал безразличие к нему? Одно ясно, односельчане Джо были опечалены тем, что не пожелал он отправиться вместе с ними.
Но какова была бы их радость, узнай они на следующее утро своего путешествия, что в это самое время Джо запрягает в телегу лошадь свою верную — не иначе как с намерением отправиться в путь! Насколько веселее прошло бы их долгое, утомительное путешествие, если бы кто сказал им, что и старый музыкант едет в Тихомодал!
А произошло вот что. В ту ночь под утро приснился Джо сон. Видел он в нём свою жёнушку да сыночка своего малого. Стояли они перед ним, держась за руки. Лица у них были светлые, а глаза ясные, чуть печальные. И говорила ему милая: «Не печалься о нас много. Живём мы счастливо. Музыка твоя прекрасна и глубока, но в ней уже не бывает веселья и радости. Оттого то и нам тоскливо становится. Лучше поезжай-ка ты в стольный град». А после увидал Джо: сундук открытый стоит — не иначе из сокровищницы Тихомодала, — что в нём, неизвестно, только свет таинственный от него исходит, — а народ вокруг шумит, радуется. И как только проснулся, так и стал думать, что взять ему с собой в дорогу.
Наблюдала за ним из окошка живущая по соседству одинокая вдова. По лицу её текли слёзы, будто бы знала она про его сон. И, конечно ж, знала о том, куда собирается Джо. Так сопереживала эта одинокая женщина. И после того, как старый музыкант тронул лошадку в путь, долго смотрела ему в след и думала о нём.
2
Путники на дорогах в Тихомодал
А меж тем на дорогах, ведущих к достославному некогда поселению магов, а ныне стольному граду Тихомодалу, собиралось всё больше путников. Одни ехали издалека, — с ветром да в чинных каретах, в основном, с публикой особенно не общаясь, другие — из соседних сел — не спеша, на простых повозках, то и дело, развлекая по дороге честной народ.
Но не только прославленные певцы и музыканты… были и личности, известные вовсе не музыкальным талантом. Немногие из тех, кто держал путь в Тихомодал, что-то знали об этих одиноких путешественниках, — но даже зная самую малость, можно было много порассказать о них другим.
Так распространились слухи о Сиццоне из града Вальховы. Жители того града называли его кудесником. Чудеса-де подлинные творить может, и, вдобавок, в борьбе непобедим. Иные так даже говаривали, будто бы летать умеет. Однако ж, никто не ожидал увидеть его среди музыкантов, ибо никогда он искусству сему не обучался, да и внешне-то мало на музыканта походил.
Другой живой легендой прослыл Крэгволот — тоже из Вальховы. Этот славился ростом и силой нечеловеческой. Жилистый, могучий великан: в прошлом — об этом знали почитай все, — коварен был и жесток, вместе с отцом своим Танакамом, да шайкой головорезов его творил злодеяния всевозможные. Но, пробыв несколько лет в заточении, изменился, — изменился до того, что отец родной его не узнал. Рассказывали, будто бы подействовал так на него старик, который с ним в неволе находился. Старик тот был великим заморским владыкой. Такого Крэгволоту порассказал, что тому жить расхотелось, в смысле так, как раньше он жил. Зародил старик в нём желание повидать заморские страны, на тамошнее богатство поохотиться, да дочь его, владыки в жёны взять. Этим-де и объяснялась его отрешённость. Но правда ли то? И был ли на самом деле старый острожник заморским владыкой, или же, как утверждали другие, простым и по воле судьбы никому неведомым музыкантом?
Вернувшись из острога, Крэгволот первым делом раздобыл себе музыкальный инструмент, а уж потом только отправился к отцу. Встреча их была весьма драматичной, в чём и нам можно не сомневаться. Увидев сына, проницательный Танакам сразу же определил, что с тем что-то не ладно, а после того, как выслушал речь его, не признал в нём родню. Закончилось же всё тем, что взбесившийся Танакам натравил на Крэгволота дюжину своих головорезов. Был уверен он, что они и места мокрого от него не оставят, — сиречь и вправду решил, что тот — самозванец — не мог его сын так измениться. Вышло, однако ж, наоборот. Разбойники, конечно, изрядно потрепали Крэгволота, но тем только ярость в нём вызвали. А уж в ярости-то этот великан был совершенно неукротим. Так что Танакам скоро понял, что ошибся. Понял он и то, что родной сын отныне враг ему заклятый.
В отличие от мужчин, женщины, которые окажутся на арене Колизея, либо входили в составы ансамблей, либо представляли высший свет. Одиноких певиц и музыкантш из простого народа трудно было сыскать. Однако ж, и в их числе нашлась легенда.
Звали её Аманда. Совсем ещё молода была, но почти все, кто жил с нею в одном селении, утверждали, что она ведьма. Дом Аманды находился вдалеке от других домов. Одинокий и таинственный на вид, стоял он у самого тёмного леса, в котором-де обитала нечистая сила. Иные боялись к этому лесу даже приблизиться, а она вместе с матерью преспокойно себе поживала. Хотя упор делался не на то. Мать Аманды слыла знахаркой, притом не только в пределах села, — хоть и уличалась она в колдовстве, всё ж помогла многим с недугами справиться. Люди в селении были не такие уж и тёмные, и знали, о чём говорили. А говорили о том, что в каждое полнолуние в дочку знахарки бес вселяется. Видели её то летящей по небу, то по селению или по лесу в одиночестве гуляющей. Идёт, мол, навстречу тебе и светится как призрак, да с силой нечистой разговор ведёт. Красоты бог Аманде не дал, — это-де и подтолкнуло её ведьмой стать. Невозможность добиться внимания и любви юношей породила в ней зависть лютую, сделало сердце её уязвимым для тёмных сил. Сама же мать про дочь свою ни разу ни с кем словом не обмолвилась. Однако жителям селения не трудно догадаться было: целительница ведёт борьбу с дьяволом, завладевшим Амандой. В положительный исход этой борьбы, ясное дело, мало кто верил. Чарующее пение юной девы, слышавшееся иногда по ночам, доказывало то, что ведьма она могущественная — властью над сердцами обладает. Но потому возникло в народе и другое мнение: не бес распоряжается сердцем Аманды по своему усмотрению, а она сама от рождения дьяволица.
Так что, не только обычных певцов и музыкантов можно было увидеть на дорогах в Тихомодал (чего, впрочем, и следовало ожидать от состязания, на кону которого сокровища стоят), но всем ещё интересней от того становилось. И чем больше собиралось путников, тем труднее было представить себе, что будет происходить на арене Колизея. Поди разберись, у кого шансы на победу выше. И одни говорили: состязания как такового не будет, потому как будет великое празднество музыки и песен — о чём-де и уполномоченный гонец сообщил, — а кто-то, наоборот, уверен был в том, что Колизей не станет своим традициям изменять, обязательно будут в нём и победители, и проигравшие, хотя отнюдь не победа решит, которым из них удастся завладеть бесценными сокровищами.
Всё больше и больше народу стекалось к златым вратам, и те, однажды перед ним открывшись, уже не закрывались. Любой другой град, наверное, не выдержал бы такого потока, но великий Тихомодал едва его ощутил.
Перед вратами не смолкали трубы и барабанный бой. Жители Столицы, её правители и, конечно же, сами царь с царицею выходили, чтобы поприветствовать новых гостей. Тут же проходила ярмарка, и тут же была возведена сцена, на которую те, кто каким-либо умением выделялся, выходили, чтобы развлечь честной народ. А над сценой и праздничным столпотворением вокруг неё выступали канатоходцы.
Меж тем, из-за скопления людей у входных врат в удалённой части Тихомодала царила необыкновенная тишина. Многие его улицы пустовали. Величественные строения, испещрённые таинственными гравюрами стены Колизея внушали гостям, особенно тем, коим случилось оказаться наедине с великим градом, чувства далёкие от веселья и празднества.
3
Магия звука
Колизей был так огромен, что в нём легко могли поместиться жители двух таких городов как стольный град Тихомодал. Потому не удивительно, что, невзирая на зрелищность устраиваемых в нём спортивных состязаний и битв гладиаторов, ни разу за время своего существования он не заполнялся целиком. Однако с недавним открытием «магии звука» у града появились новые возможности. Благодаря ей, помимо арены зрелищ, Колизей стал представлять собой и арену искусств. И вот сегодня в нём состоится первый в его истории музыкальный фестиваль!
Народу нахлынуло столько, что
