Жила-была кикимора. Старая. Ну, не так чтоб совсем старая, но без костыля никуда и от молодости одни воспоминанья остались.
В общем, история не про нее. Хотя и про нее тоже. Это как посмотреть. Но с чего-то начать надо.
Про лешего вот не мешает сказать пару-другую слов. Он, кстати, там нормально так при власти пристроился - смотрящим за нечистью был. В районном, правда, масштабе, но все равно абы кого на такое место не ставят.
И вот пятой точкой чувствует он пора проинспектировать вверенную ему местность. Само собой, не затем, чтобы порядок какой-никакой навести или подотчетную бухгалтерию проверить. Знамо дело, не царево это занятие. Старик-то, чай, не первый год был в политике. Время просто подошло кое на кого страху нагнать, чтобы не забывался он в своей тмутаракани и к власти предержащей уважение прежнее восстановил.
Как водится, пока леший только прикидывал, как бы ему половчее нагрянуть неожиданно в вверенные ему присутственные места, а крапивному семени все его задумки уже известными сделались. Забегало это племя, засуетилось.
Кикимора тоже в стороне не осталась. У нее, видите ли, интрижка с лешим в незапамятные времена случилась. Дед тогда в самом соку был. Казалось бы, в местных речках такие русалки. Так, видно, для разнообразия. Да что там русалки, счастье и то, говорят, приедается.
Прифасонилась кикимора в преддверии появления ветренного любовника: волосы ряской присыпала, из осоки фенечек понаделала… Словом, как могла и возможности позволяли красоту на себя навела. И не зря старалась. Случилась-таки их встреча!
Заметил ее среди нечисти леший и воспоминания на него накатили, нахлынули про то, как у них отношения когда-то весело закрутились и что они под корягой тутошней вытворяли. Разлимонился дед, рассиропился.
- Ёлы-палы, - говорит, - ты! Здесь?! Рад увидеться, - и недолго думая с плеча шубу из дорогих мхов долой и кикиморе ее: на, мол, носи в память о ярком том времени.
К слову сказать, шуба та порядком лешему надоела, а тут такой случай и от нее избавиться, и широту души показать. Для имиджа опять же неплохо, а он, известно, для публичной личность его всё.
В общем, старый ловелас дальше по своим начальническим делам убыл, а кикимора сразу нырк в свою коморку, нежданным подарком колени укрыла и ну гладить его. Слезу, конечно, пустила. Как без этого? Женщина все-таки. Лишь когда представила, как она в эдакой красе перед своими товарками нарисуется, влага на глазах вмиг высохла.
Накинула на плечи она шубу, повертелась туда-сюда вместо зеркала перед осколком пивной бутылки и в праздничном таком настроении из-под коряги на свет божий объявилась.
А на полянке неподалеку местная шантрапа неизвестно с какого перепугу себе крутое веселье устроила. Водяные чертики от горшка два вершка, а шуму от них на всю округу, хоть тиной уши затыкай.
Уму непостижимо, что творят с женщинами обновки – враз от них дамы теряют всякую связь с действительностью.
Вот скажите на милость, с чего бы кикиморе наезжать на бесенят, лезть с умнющими разговорами к тем, кто еще не учен жизнью? Так нет, туда же.
- Цыц, малолетки! – гикнула она, да еще и клюкой о земь пристукнула.
Бесенята уставились на нее озадачено – это, мол, что еще за явление? А ее прям-таки расперло от гордости, ловко-де она укоротила поганцев.
Тут один из маломерков тихой сапой сзади к ней и за полу шубы хвать – чуть не сорвал ее с плеч. Кикимора на него с костылем и в крик: «Дебошира счас клюкой», - но зубов-то раз два и обчелся, плюс такой гнев на нее накатил, что на выходе вышло не пойми что: широ-клюка какая-то.
Ну, и веселье у мальцов началось. Такой тарарам устроили! Их ведь хлебом не корми, дай повод постебаться над старшими, сверху вниз на них поглядеть, будто кому-кому, а им печальная трансформация организма никоем образом не грозит. Прыгают вокруг, грязью кидаются и орут во всю глотку:
- Шира-клюка! Шира-клюка!
Что с ними сделаешь?!
На том бы можно было поставить и точку, кабы не человеческий фактор.
В кустах в те времена, когда в болоте караси водились, рыбаки шалашик соорудили, небольшой такой и малозаметный, на случай дождя или, наоборот, от жары укрыться. Те времена рыбные канули в небытие, а шалашик остался, и повадился в него наведываться местный алкаш, когда жена его домой не пускала из-за безобразного вида и такого же поведения.
Этого чудика разбудили крики бесенышей, протер он глаза, отзевался и наружу из своего укрытия выполз, посмотреть, что тут за шира-клюка обнаружилась.
Однако пока он расчухивался у себя в шалаше, нечисть его присутствие выкупила. Кикимора одним пыхом юрк к себе под корягу. Чертенят тоже как ветром сдуло.
Мужик постоял, постоял на поляне и, не узрев никого, домой неспеша повлекся. А там жена на него чуть ли не с кулаками. Высказала все, что у нее накипело и даже сверх того.
Ну, он слушал, слушал, а потом глянул на нее эдак сверху вниз и высокомерно так проронил:
- Ты это, прямо, шира-клюка какая-то.
И знаете, как припечатал ее. Так что, пожалте бриться, зажило новое слово в миру.
