Нельзя не почуять гнев Морского Царя. Даже если ты насквозь сухопутная душонка, ты всё равно связан с морем, оно закачается в тебе тревогой и смутой, предвещая бессонницу и потери. А я не какая-то сухопутная душонка – я одна из дочерей Морского Царя, и я ещё до беды знаю гневную поступь моего отца.
Мы все знаем. Все братья мои и сёстры. Не равны мы, конечно, друг перед другом. Много нас, а где есть множество, там равенства не отыщешь.
Но не поступь гневная меня тревожит, а то, что я причины её не знаю. Очнулась утром, в голове туман, надо мною потолок-море качается, заводит первые бури. А я не знаю! Не знаю причины почему вода кипит, почему вокруг меня тяжело так стало. Гнев отцовский чую, а вот в чём суть его?..
Будь он в хорошем настроении, или не будь вокруг так страшно и тихо (а кому под гнев Морского Царя попадать хочется?) – я б сама пошла. Всё же я его дочь. Но в минуту гнева отец не посчитается, а потому если молчит всё вокруг, и не знаю я причины, то надо выяснять не напрямую. Я царевна, разумеется, это так – мне дано многое, а мои желания и вовсе к трону стелятся, перехватить его желают, как время придёт, но когда это будет?
Морской Царь изменчив – как и положено воде. Я не безумица, чтобы нарываться. Я пока ещё в хорошем положении перед ним, опередила многих братьев и сестёр, так что портить всё ни к чему.
Да и, откровенно говоря, у всех нас есть причины опасаться. Кто из нас не ведёт своих тайных дел? Мы все не говорим до конца правды, мы все что-то скрываем, чего уж таиться – я скрываю, пожалуй, едва ли не больше всех. Во-первых, я ненавижу почти всех своих братьев и сестёр, а во-вторых…
Я и без того уже слишком много подумала. А мысли что? Мысли – это почти что сказанные слова. Подумай неосторожно, потом забудься где-нибудь в гневе или хмельном бреду, а то и в горячке – и вот, пришло, сорвалось с губ, доказывай потом, что не это имела в виду и вообще тебе можно доверять. Проще не думать лишний раз об опасном, так что обойдёмся без «во-вторых» и «в-третьих».
–Хотэм, что случилось? Не знаешь?
Хотэм – верный слуга, славный воин всех морских сражений. Только время и над нами властно, пусть не так как над людьми, но и мы в пену морскую уходим, и ничего от нас не остаётся.
Я вежлива со слугами – не в пример братьям своим и сёстрам, я знаю, что значит даже самая ничтожная личность в великом деле. Иной раз от слуги зависит больше, чем от советника. тем более, Хотэм – воин и до пены морской он будет им.
Поэтому больше вежливости в голосе и почтения. Он старше. Я царевна, а он слуга, но я смотрю вперёд и заранее сглаживаю по возможности острые углы. Я вода, а вода и камень точит, если не забывает о том, что она вода.
–Царь совет собрал, – Хотэм кланяется мне. Ему лестно что я не говорю с ним свысока. Что ж, мне нетрудно, а друзей иметь всегда проще, чем врагов. Хотя не всегда и весело.
Совет? И без меня? дело плохо! Без меня последние года два ни один Совет не обходится, я стараюсь быть незаменимой помощницей, я стараюсь угадывать желания своего Царя до того, как он сам их обозначит, и сам себе в них признается. А тут – без меня?
–И кто же там, Хотэм? – я спрашиваю вроде бы равнодушно, потому что успеваю овладеть собой, но Хотэм живёт уже не первую сотню лет. Он знает больше, и видит тоже.
И, если говорить честно, ему отвечать совсем нельзя. Если Царь не сказал, значит и он – слуга его, не имеет права сказать. Но я не для того тут каждое слово каждый день взвешиваю, чтобы с такой преградой не справится!
Хотэм мнётся и его расположение ко мне позволяет ему пойти на небольшое нарушение:
–Там ваша сестра Аэрвина, ваш брат Илука, также советники по Внешним Водам, ну ещё и начальник пограничной стражи…
Хотэм смотрит на меня с мольбой. Не выдам ли я гнева? Ну что я, идиотка?
–Спасибо, Хотэм, – теперь в голос побольше печали, – ох, надеюсь, всё в порядке и Океан защитит нас от бед.
–Защит, царевна, верую в это! – моя фраза про океан трогает Хотэма. На то и расчёт. Он, как и любой настоящий воин, прошедший много битв и уставший от них, рьян в своей вере.
–Пойду я, помолюсь о нас, о Царстве нашем! – теперь побольше дрожи в голос, вроде бы вот-вот заплачу. – Хотэм, если понадоблюсь отцу, я буду в Храме Вод.
Он кивает, потрясённый и восхищённый моим рвением. Я прохожу миом него спокойно и величественно, как и положено пройти царевне. И только за поворотом медленно выдыхаю. Совет? Сестра Аэрвина и брат Илука… что ж, они оба отправлены Морским Царём с глаз долой, как в ссылку, в Чёрновы Воды. Не совсем уж без моего участия их ссылка началась, но да это дело давнее, сколько пены морской уже прошло между пальцев, считаться не будем.
Ни к чему!
–Эва? – вздрагиваю, узнав голос.
Конечно же, это Сигер – один из моих братьев. Опаснейший среди них. Как и я он хочет престол нашего отца. Но пока у него и у меня шансы примерно равны, да и соперников у нас много, так что пока мы друг с другом откровенно не бьёмся.
–Чего? – с ним я могу вести себя более свободно. Иронично, но мой первый враг – это единственный, перед кем я могу не скрывать своих мыслей и намерений.
–Пойдём, – предлагает он и кивает в скрытый коридор. Там давно уже никто не ходит, редко какая рыбёшка проплывёт, а в основном – некрасиво, нехорошо тут. Камни покрылись серой слизью. Этот коридор здесь проводили по инициативе нашего отца, ради сестры Кайманы. Но её обвинили в мятеже, в подстрекательстве слуг к перевороту против отца, покои её разрушили, коридор, что должен был соединять её покои с залом Совета, забросили.
А вот почему сестру Кайману обвинили в подобном преступлении и как это удалось доказать – это история совсем другая, и не для коридоров она.
И не для мыслей.
–Ну? – изображаю безразличие, прислоняюсь к камню стены, запоздало жалея платье. Ах, простите, память у меня хорошая только на гадости и на интриги!
–Чего выяснила? – Сигер не тратит времени на ходьбу вокруг да около. Он знает меня, я знаю его, поэтому начинает он с конкретики.
И можно бы изобразить удивление, мол, о чём ты, братец дорогой? Но над нами кипит волна да занимается буря. Так что не надо тут играть.
–На совете присутствуют Аэрвина, Илука, внешники и пограны.
–Хотэм сказал? Ох, этот старый сом к тебе всегда расположен был больше, чем ко мне! – Сигер смеётся, но смеётся он зря. Я завоевала расположение Хотэма, а ты что сделал, дорогой братец?
–Ладно, я сегодня добрый, поведаю, – Сигер видит, что я не смеюсь, и смутно догадывается о том, что не прав. – Я тут кое-чего узнал, могу поделиться по старой памяти. Не чужие всё же!
Он улыбается, а я изображаю мрачность. Именно изображаю, потому что уголки губ уже подрагивают.
–Ну поделись, если не жалко, – благо, коридор темноват и он не может увидеть моего лица. – Я с удовольствием послушаю.
–Только не для лишних ушей! – предостерегает Сигер. – Я знаю, ты не дура, но всё равно рисковать собой не желаю.
Сигер всегда сыпется на трусости. Он никогда не рискует открыто идти против отца на советах или высказывать свою позицию, он всегда лавирует и скользит. Вода водой. Но она ведь тоже разная. Этим он опасен и этим он слаб. Будь он такой же как я, будь он смелее – я бы легко его снесла, вывела бы из игры, перед тем выведя на безрассудство. А так не подберешься: не замечен, не выявлено, не доказано, не было…
Нигде его не было! Ни в чём! Не впутан, не вмешан и вообще крайне удивлён.
–Я умею хранить тайны, – обижаться бесполезно. Это мелко и больше походит на слабость.
–Садись, – предлагает Сигер и сам подаёт пример. Он садится прямо на мокрый камень, не замечая ни слизи забвения, что уже въелась в него, ни холода. Мы все таких вещей не замечаем.
Сажусь напротив. В полумраке вижу, как он вытаскивает из темноты какую-то бутылку, тихий щелчок…
–Да ладно? – теперь я смеюсь. Как и положено – тихо. В пустых коридорах смех сильнее.
–Контрабанда, – он не спорит, – с суши. Держи, покрепче нашего синего вина.
Я беру бутылку из его руки. Коридор позволяет нам сидеть друг напротив друга совершенно свободно. Принюхиваюсь к горлышку. Пахнет знакомо. Мы уже распивали и не раз такую контрабанду, было весело. А ещё грустно.
Если бы Сигер мне бы уступил по своей воле трон! Если бы он понял, что я справлюсь куда лучше…
Я всё равно его убью. Не могу я сохранить ему жизнь! Но и убить ведь можно по-разному. Да и если вдруг он, не дай Океан, победит, он ведь тоже мне жизни не оставит. Может и он думает, что я должна уступить?
Чёрный ветер тебе в мысли! Не уступлю. Никогда не уступлю! Ни за что!
–Вкусно, лучше того, – попробовав, возвращаю бутылку. Он принимает, тоже прикладывается к ней. Замечательная картинка – сидят в полумраке склизкого коридора две царственные особы, пьют земную контрабанду!
Отца бы удар хватил, не меньше. А вот Царь…
–То было из другого региона, – объясняет Сигер.
–Чего узнал-то? – я напоминаю ему о сути нашего захода в этот забвенный коридор. – Чего случилось? Не знаешь?
–А как не знать-то? – Сигер доволен тем, что он знает что-то, чего не знаю я, растягивает удовольствие, медлит, но и меня он тоже знает, а потому не затягивает уж очень, чтобы я терпение не потеряла. – Чудовище Морское убили.
–А? – бутылка у меня, я закашливаюсь.
–Вот так! – Сигер доволен и произведённым эффектом. – Представляешь, какая-то скотина донесла людям, что если убить Морское Чудовище, да сердце его съесть…
Сигер сам заходится в кашле. Чего не говори, а Морское Чудовище – это нам родня. Он из первых, из Океана Хаоса. В нём мощь природной магии. Ежели крови его испить, то зачнёшь дитя в Морском Царстве – так прамать-Океан и сделала. Морское Чудовище себя своим же клыком прокололо, да ей напиться дало. От неё пошёл и первый Морской Царь…
Но уходит магия. По нынешним временам не только крови не хватит, тут сердца кусок нужен. Плоть сердечная.
–Донесли! – Сигер злится. – Не поверю, что люди случайно узнали.
–Да мало ли у них там, на суше, чародеев да магов? Может и не донесли. А так проведалось как-то? – я принимаю бутылку из его руки, прикладываюсь. Океан, как же вкусно! – Но неужели смертные узнали, где его искать и как убить?
–Прознали! Вот представь себе, Эва, прознали! Взяли девицу покрасивее, порезали её в кровь, чтобы живой была, а крови была много, да на подвесе в воду. И место, место же им какая-то сволочь показала!
Сигер умолкает, его очередь приложиться к бутылке. Придавлено молчу. хоть Морское Чудовище нам родня, пусть и дальняя, а смерть девушка явно встретила лютую. На кровь Чудовище выходит, на ужас идёт. Если кровь и ужас, конечно, в нужном месте.
–Ну он голову потянул, – Сигер возвращает мне бутылку, – а там его уж и ждут…девушку потащили наверх, ну что там от нее осталось, он за ней и всё. Копьём в глаз, копьём в шею. Умер. Рванулся, людей в агонии ещё поразметал, а умер.
–Погань! – злюсь. Голова у Чудовища длинная была. Почти змеиная. И само тело его сильное, кольцами свитое, а глаза, хоть и слепые, а всё же – слабое место.
–Вот и злится Царь, – заканчивает Сигер, – собрал Аэрвину и Илука притащил. Их же место, их владения. И пограничники тоже – ну как допустили? Словом, беснование отца понятно – Чудовище старое, а они пропустили. Убить его позволили. И кому? тьфу!
Людям не позавидуешь. Царь Морской сначала среди своих разберётся –
