здесь.
- О, не волнуйтесь. Разин уйдет быстро. Градоначальники везде одинаковы. Они постараются вытряхнуть из него как можно больше золота, а потом избавится от него как можно быстрее. Так что очень скоро Разин уйдет к себе на Дон и мы забудем про него.
Эпизод 2. Москва
Заходящее солнце скрылось за куполами Успенского собора и в царской палате сразу стало сумрачно. Лики угодников на сводах, львиные и орлиные головы на темном золоте стен – все потонуло в сумерках. Перестали шуршать перья дьяков, вопрошающе уставились они на царя – не прикажет ли свечей?
Сидение Алексея Михайловича с боярами заканчивалось. В палате душно, все устали. Иные, не таясь, платами лбы отирают. Кабы не честь боярская, шапки горлатные давно бы скинули. Изнемогают…
Царь и тот воротник кафтана турского расстегнул. Махнул рукой дьякам:
- Сидите, дьяче, бездельно. Скоро уж покончим.
И боярам:
- Итак, бояре, да создадим болвана, в коем патриарх узрит вора и бунтовщика Стеньку… То не лишним будет. Собрание воровское вверх по Волге идет, а мы с силой воинской мешкаем… Артамон Сергеевич, ежели где какое замотчание случится по челобитной от голов стрелецких или от мастеров дела бомбометного – немедля мне доводи.
Боярин встал и поклонился:
- Исполню все, что велишь, великий государь.
Царь вдруг повысил голос:
- Воры насмех «Орел» сожгли! Не спущу им этого! Мыслил я, подобно государям иным, флотом обзаводится, а что теперь? Как капитанов иноземных на службу звать, ежели у меня воры корабли жгут?! А воеводы царские им в том помешку не чинят!
Алексей Михайлович сжал подлокотники кресла:
- Прозоровский, ж… старая, просидел в Астрахани, как мышь под веником, носа не высунул! Указано же было, у тоих воров пушки и иной огненный бой отнять и отпустить их на Дон немешкотно! А нет… Промедлил, разорение града нашего допустил!...
Царь вздохнул. Вспышка гнева прошла, да и усталость долила.
- Спросить бы с него, да уж не досягнешь. В Царствие он небесном…
Бояре пристойно помолчали. Алексей Михайлович снова вздохнул, явно собираясь всех отпустить, как вдруг один из бояр встал и поклонился:
- Великий государь, прошу говорить.
Царь поморщился. Сейчас ему больше всего хотелось к окошку, к вечерней прохладе… Он присмотрелся. Боярин был из «новшецов», любителей иноземщины, отчего борода у него была не долгая, а коротко стриженная.
- Что тебе, боярин Иван?
- Великий государь, то тебе лишь одному сказать мочно.
Алексей Михайлович снова поморщился. Не любил он всех этих бесед тайных. Конечно в деле царском без них никуда, но токмо для бояр они – искус великий. Как ни таись, а бояре все одно проведают, что такого-то государь особо к себе звал. Думать начнут, козни тому строить, слухи да нестроения пойдут. А то, глядючи на царя, и сами такой навычай заведут…
- Добро. Идите бояре в палату трапезную, а мы за вами не замедлим быть. И вы, дьяче, подите.
Все встали, поклонились царю и вышли. Царь и боярин остались одни
Алексей Михайлович наконец-то подошел к окошку. Боярин встал рядом.
- Великий государь, в прошлом лете пришел на Москву немец некий, именуемый Карл Клаус…
- Ведомо то мне, боярин.
- И подал оный Клаус челобитную, в коей брался построить корабль некоторый, тайный, подводный. И изволил ты, государь, в Измайлове на пруду тешится подобием малым того корабля.
- Все помню, боярин!
- И указал ты, великий государь, тому немцу, взяв мастеров потребных, идти в Астрахань, где учинить двор тайный и содеять оный корабль, нарече же его «Осетр»…
- То все так, боярин…
Боярин сунул руку за пазуху:
- Отписка мне ныне пришла с Астрахани. От людей верных. Цел, государь, твой «Осетр». Не дошли воры до двора того. А потому ныне просит голова того двора указу твоего, великий государь, что делать ему надлежит.
Царь молчал. Боярин помолчал и заговорил снова:
- Великий государь, есть у меня дума одна. О том, как «Осетр» противу воров пустить. Позволь поведать ее тебе…
