-Ой!
Я поворачиваюсь. Удилище Майки выгнуто дугой, поплавка не видно.
«Зацеп, - ставлю я диагноз и злюсь,- теперь придётся леску рвать, перевязываться. Ну, коза!»
Тем временем происходит невероятное: Майка вываживает из воды килограммового леща! Я удил здесь не одну весну, но лещей на ловил ни разу. Сорога, подъязок, окунь, но лещ, нет, ни разу.
Майя, облизываясь, как кошка, тащит рыбу к берегу низко, над самой водой. В метре от берега леска, рассчитанная на сорожку, рвётся и лещ плюхается в воду; лежит на боку. Прямо у поверхности воды, образуя сплошной ковёр, плавают густые стебли водорослей – рдеста. Лещ не может сразу же юркнуть в них и скрыться в омуте. Если бы это были сорожка или окунь, то без проблем - у них тело, как веретено прогонистое, а у леща лопатой.
Кто не верит, наберите в поисковике «Рдест гребенчатый». Извиняться не надо.
Лещ слабо плещется на поверхности. Подсачека у меня нет - на сорожку он ни к чему.
Майя Владимировна прыгает в воду. Уходит по пояс. Хватает леща, прижимает его двумя руками к груди.
У меня шок. На улице +2, вода вряд ли теплее. Согреться негде.Конец рыбалке. В голове лавинообразный ( почти как у Тайного советника) мыслительный процесс. Сейчас я дома, сижу в кресле; восстанавливаю:
Первое – цитата гоблинским голосом «Твою мать!»,
Второе, параллельно – чисто моим голосом: «Коня на скаку остановит, в горящую избу войдёт!»,
Третье: голосом Тайного советника ( я предупреждал):- «Чуть выше по тексту, mеin Herz: - «В игре её конный не словит, в беде – не сробеет, - спасёт, Ключевое слово спасёт. Вкурил?». Ну, вот не может он без понтов!
Может, ты меня вытащишь? - Майя сияет. У неё великолепная детская белозубая улыбка во весь рот. Она красива.
Я срываюсь с места. Выдёргиваю наяду из воды. Ноги Майки в воде, в водорослях – это делает её похожей на русалку.
Выйдя на берег, она первым делом требует пакет. Упаковывает леща и начинает крупно дрожать всем телом. Мы стаскиваем с неё сапоги и джинсы.
Я ломаю сухой тростник, укладываю его на большую кочку возле ольхи ( полезно запомнить – пригодится), вытряхиваю все из рюкзаков. Снимаю с себя свитер, надеваем его Майке на ноги (ноги вместе), следом надеваем дрюшлые носки. Я усаживаю Майку на рюкзак, под рюкзаком сухой тростник. Ставим ноги во второй рюкзак. Майка больше не дрожит. Она с восторгом смотрит на меня,
- Какой ты ловкий и опытный у меня.
Очень быстро развожу костёр. Сзади Майки ставлю экран из куска полиэтиленовой плёнки. Всё. Первоначальные действия по спасению проведены. Выжимаем джинсы и я развешиваю их на колья у костра. Достаю из кармана рюкзак бутылку конька. Майка тревожно смотрит на меня, хмурится.
– Не бойся,- успокаиваю я её, - меру знаю,- сделав паузу, добавляю, - даже две. Достаю кружку, наливаю одну треть и протягиваю ей.
–Пей!
Она отрицательно мотает головой.
– Всё, больше никуда тебя с собой не возьму, - шантажирую я её.
Овен, рождённый в год Дракона, секунду думает и выпивает коньяк.
Я наливаю себе коньяка и тоже выпиваю.
Нервы отпускают. Мне как-то разом становится понятно, что Майка мне очень дорога, что она младше меня и что она слабая женщина, которая нуждается в заботе и внимании, даром, что ей уже двадцать восемь лет.
Говорят, что шахматисты в качестве допинга используют алкоголь, ну, разумеется, в разумных дозах. Я умнею на глазах, в голову спонтанно возникает убеждение: « В понедельник в ЗАГС!» , тут двух мнений быть не может.
«Женюсь, женюсь. Какие могут быть сомненья» - голосом Андрея Миронова напевает Тайный советник ( я предупреждал).
За всей этой суетой мы не заметили, как тучи превратились в облака; облака
стали редеть и вскоре совсем исчезли, растворившись в восторженной синеве неба. Солнечный свет затопил омут. Разом запели, засвистали птицы. Над речной излучиной то и дело проносятся утки.
-А ты говорил, - здесь нет рыбы.
Я сконфуженно жму плечами, - наверное, ты просто аномально везучая, Майка. Я здесь даже щеклейки не ловил никогда.
Потом был ещё длинный- длинный майский день.
Мы наловили пакет сороги и окуней, и подъязков. Рыба, которую ловила Майка, почти вся была крупнее, чем та, которую ловил я.
Когда вечером мы шли домой, то нам по пути встретились молодые дикие яблоньки, которые распустились только что, сегодня днём. Они были так трогательно нежны и красивы; я больше никогда не видел таких.
В эту вёсну мы ходили на этот омут ещё раза три – четыре.
На следующую весну Майка родила нам сына.
Потом сын был маленький, и мы опасались необыкновенно расплодившихся клещей.
Потом мы ходили на другие речки и озёра, и Майка всегда ловила больше меня. И сейчас, когда мы выбираемся на рыбалку, она всегда ловит больше меня, ловит, даже когда рядом ни у кого не клюёт.
Нашему сыну уже семнадцать лет и он ни разу не держал в руках удочку. Ни разу, сколько мы его не уговаривали.
Я спрашиваю его, - тебе не интересна рыбалка?
– Нет, - отвечает он, подумав, и добавляет, - от слова совсем.
