Казалось бы, совсем несовместимые вещи, мат и детский мультфильм, но жизнь такая интересная штука, что в ней может быть всё и то, о чём и не подумаешь.
Это было много лет назад, ещё в советское время, в годы застоя. Я работал в строительной организации мастером, строил свой первый дом. Это был переходный период в строительстве. От типовой 47-серии, отличительным признаком которой были продольные несущие стены, осуществлялся переход к 85-серии с поперечными несущими стенами, что позволяло существенно обогатить архитектурную выразительность зданий за счёт более гибкой их планировки. Так вот мой дом строился по 85-ой серии, это была малосемейка, 171 однокомнатная квартира для молодых специалистов, по существу, одиноких стариков. Строительные работы по коробке были уже завершены, велись отделочные работы, в частности штукатурные. Работали на этой работе две бригады. Одна была полностью из женщин, двенадцать человек. Вторая мужская. Работы были частично механизированы. Что имеется ввиду. Сперва методом набрызга с помощью растворонасоса наносился штукатурный слой, который разравнивался вручную, а потом производилась затирка затирочными машинками. Кстати, по тем временам на периферии это являлось прогрессом. На растворонасосе машинистом был Боря. Му-жичок лет пятидесяти, неказистый, колченогий, прихрамывал и достаточно существенно. Специалист был хороший, но страдал одним существенным недугом, характерным не только для строителей, для мужчин многих профессии – он был пьющим. Но надо отметить один и весьма существенный момент: у трезвого, а тем паче с похмелья, работа у него не ладилась. Стояк, по которому раствор поднимался от штукатурной станции к этажу, постоянного забивался. Он бежал разбирать и ликвидировать пробку. И так пробка за пробкой. Бригаде такое дело ну никак не могло понравиться, поэтому они сбрасывались и покупали Боре чекушку, наливали сто граммов для поправки и работа тотчас налаживалась. Не знаю почему, но у хмельного Бори работа шла гораздо лучше. Уж такова порой наша российская действительность, в этом потом мне не раз пришлось в этом убедиться. Я как мастер, в принципе, должен был отстранить такого работника от работы, но нет, я не решился: за простой бригады штукатуров мне влепили бы по полной программе и начальник строительного управления, а уж про управляющего треста, если бы это дошло до его ушей и говорить нечего. Его величество план никто же не отменял, а выполнение плана – премии, знамёна и тому подобное. Тем паче знали, тот же прораб, под началом которого я работал, что и как и ничего никто не предпринимал, хотя подобное отношение к таким вещам могло дорого обойтись мастеру.
Немного отвлекусь и расскажу один случай. Был у нас в управлении мастер Виктор Л. Жилой дом, кладка стен. А перегородки были крупнопанельные, монтаж которых осуществлялся башенным краном. Работал у него каменщик Воробьёв, которого народ перекрестил в Воробья. Надо сказать, что он в частности соответствовал своему прозвищу: маленький, неуёмный, а в нетрезвом виде вообще тихий ужас. В тот день он был трезв, а вот его подсобница, не помню, как её звали, опять народ окрестил её Воробьихой, была пьяна, видимо, с большого бодуна. Так вот Виктор её узрел пьяную и под белы рученьки вывели её за пределы строительной площадки и слава Богу, что рабочие это видели. И шла бы окаянная домой, но нет, надо же знать наш народ, она нашла способ и снова проникла на строительную площадку, поднялась на строящийся этаж, на котором как раз шёл монтаж крупнопанельных перегородок. Почему так случилось не знаю, но перегородка после установки её на место, пошла падать и как раз в том направлении, где была Воробьиха. Она осталась жива, но лицо потерпело необратимые изменения, всё было в шрамах. Спасло её то, что сама по габаритам маленькая и то, что пьяна была. Наверно замечали, что нетрезвый человек подобен тесту: растекается и не взять, и не прихватить, и по весу намного тяжелее чем трезвый. Вот и она растеклась и отделалась, по большому счёту, лёгким испугом. Таким лёгким испугом кончилась эта история и для Виктора. Если бы не свидетельства людей, которые видели, как он выводил её за пределы строительной площадки, то ему вполне мог грозить реальный срок.
Но вернёмся к нашим штукатурам. Для того чтобы работали затирочные машинки, а они работали не на переменном, а на постоянном токе, существовал преобра-зователь тока, генератор, который размещался в большом деревянном ящике с ручками, типа глубоких носилок было его конструкция. Так вот он вышел из строя. А дом, малосемейка, в плане имел длиннющий коридор. И генератор стоял в этом коридоре. На объекте имелся электрик. Да вот только одна беда, этот электрик по фамилии Сучков, маленький, плюгавенький, Сучком его народ величал, вечно был пьян и на рабочем месте тогда его так и не смогли найти. И как быть, что делать? Ведь через час, другой, если помощь не придёт, то раствор схватится, вручную такую площадь, на которую уже осуществили набрызг, не обработать. Одна надежда на себя и я присел у генератора, пытаясь разобраться в причина его поломки. Конечно, я не помню, что именно там случилось: отошёл контакт или нечто подобное, тут ясно одно, что ничего существенного не произошло, иначе я не был бы в состоянии устранить причину выхода его из действия. Он у меня заработал, но случилось это не сразу. А пока соображал, что там и как, за моей спиной собралась целая толпа, короче, почти вся бригада штукатуров, человек десять. А ведь как говорится: одна баба – ничего, две бабы базар, три бабы – ярмарка, а тут их и того больше. Бу-бу, бу-бу, а самое главное совсем рядом, как говорится, стоят над душой, а я этого ох как не люблю, особенно, когда работаю. А надо сказать, что я, молодой специалист, и года ещё не отработал после института, вёл себя в рабочей среде очень благовоспитанно, что, кстати, совсем не характерно для стройки. Там мат норма, однако я матом не ругался и в рабочим не иначе как на Вы обращался и обязательно, независимо сколько рабочему лет, двадцать или шестьдесят, только по имени отчеству. От этого правила я так и не отошёл, а вот с матом, однако, вышла осечка. Короче, достали меня эти бабы, и я не выдержал, встал и понёс на них матом, такие, мол, рассякие, да вы дадите мене, мать вашу перемать и так далее и тому подобное, ну не выдержал мужик, слетел с катушек, сделать дело? Реакцию надо было видеть. Вроде бы, по логике, должны были обидеться, возмутиться, начать меня воспитывать, мол, молоко на губах не обсохло, а ты матом на нас. Нет, это была искренняя радость. И вот тут пришло время вспомнить про Простоквашино. Скворец стучит по стеклу, с внешней стороны по которому ползёт муха, а Матроскин спрашивает: «Кто там? Кто там?», а потом и скворец начинает повторять: «Кто там? Кто там» и Матроскин радостный кричит заговорил, мол. И тут то же самая, подобная тому реакция. До этого мои отноше-ния с рабочими были достаточно официальными, они меня уважали, а вот доверительности, доброго отношения особо не наблюдалось. После этого случая я стал для них свой. Вот те и мат!
А через некоторое время бригадир бригады штукатуров, мужской, Пахомов, отмечал юбилей, шестьдесят лет. В восемнадцати метровой комнате из половой дос-ки соорудили и стол, и лавки, человек сорок собралось на празднование и меня тоже не забыли и я не счёл нужным отказаться, так что восседал единственный ин-женерно-технический работник среди рабочего класса. На этом застолье штукатуры так меня возлюбили, ну как так, чтоб я не выпил с одной, другой, третьей, что потом меня взяли под белы рученьки и отвели домой, благо общежитие, в котором я тогда жил, располагалось совсем недалеко от стройки.
А вы говорите мат, мат, нехорошо. Да нет, иногда, когда по делу и он играет в нашей жизни немаловажную роль.
