Когда у Казимира впервые за неделю выдался свободный вечер, он решил употребить его на сон. Безуспешно. Заявилась Гвэн, одна из служанок Цели. Хохотушка и ветреница, как и её закадычная подружка Ильза.
— Госпожа велела передать вам. Также наказывала проверить, как вы поживаете, всё ли у вас, — не удержалась, хихикнула — ей повод для смеха не требовался, — в порядке.
Казимир принял кувшин молока, остывший, но ещё свежий хлеб с хрустящей коркой, ножку цыплёнка и кусок сыра. «Царские харчи» по сравнению с тем скудным довольствием, что выдавали от мэрии.
Наблюдая за ним, служанка расплылась в улыбке, готовая в любое мгновение прыснуть со смеху.
— Передай своей госпоже глубокий поклон от меня.
— Передам. Не сомневайтесь.
— Хорошо, когда кто-то о тебе заботится.
Здесь она уже не выдержала. Данное замечание отдалённо и косвенно напоминало о взаимоотношениях между мужчиной и женщиной, на что у совсем ещё молоденькой девушки существовала лишь одна реакция.
— Послушай, Ильза...
— Я — Гвэн. — Обиженно надула губки. Но тут же сменила выражение. Она из тех, что не умеют сердиться и таить обиду. Такие девушки хихикают, если их начинают домогаться. Отводят стыдливо глаза, но слушают во все уши, если им делают непристойные намёки. Таких служанок более всего любят женатые господа. Они сговорчивы, понимающи и, что самое главное, ни на что не претендуют. Казимир специально перепутал имя. Захотелось подпортить ей настроение, хотя бы на короткое время. Посмотреть, способна ли она быть серьёзной.
— Гвэн, как там твой господин?
— Господин?
Удивлённо округлились и без того большие, вечно удивлённые глазки.
— А что с ним? Господин всё по делам мотается. Госпожа тоже всё как обычно. Утром вышивает, днём занимается музыкой, по вечерам читает. А вот к нам однажды, — захлёбываясь и сбиваясь от нетерпения, рассказала, как к ним в непогоду залез нищий. — И госпожа, нет чтобы велеть прогнать его, приказала накормить и дать ему тёплой одежды. Вот ведь. Она всегда так.
Насколько успел Казимир узнать, Шильда Цели жила замкнуто. Помогала бедным. По её инициативе в городе построили ещё один приют для нищих, которых с каждым годом становилось всё больше. Её муж был первейшим богачом Говорога, и половина, а, скорее, что и больше, всех доходных мест так или иначе принадлежала ему. Он был третьей силой, с которой ни действующий мэр, ни его заклятый противник не могли не считаться.
Казимир никогда не начинал разговора просто так, чтобы поболтать.
— А как твой господин относится к мэру?
— Это к нынешнему-то?
«Ого, неужели даже слуги уже прикидывают другие расклады?»
— Говорят, недолюбливают они друг дружку... — Казимир ни о чём таком не слышал. Просто ткнул наугад.
— А чего им любиться? Чай, не муж с женой. И потом у нашего господина много поводов накопилось, чтобы не любить его.
— Да?
— Ой, а вы знаете...
Гвэн постоянно уносило на посторонние темы. Надо было подталкивать её в нужном направлении. Говорушке не терпелось поведать все городские слухи и легенды новоприбывшему, ещё незнакомому с ними человеку. Хочешь-не хочешь, Казимиру пришлось выслушать и про случившееся прошлой весной наводнение и про таинственное убийство три года назад, и про пьяницу Тралька, который, откуда только ни падал, а ещё ни разу ощутимо не разбился. Кое-что из этого крысолову уже рассказывали. Сплетнями он не интересовался. Но слушал внимательно. Ему через эту девушку выпал ценный шанс узнать, как обстоят дела в доме самого богатого и, очень может статься, что самого влиятельного человека в городе. Мэра могут сменить. Но Иоахим Цели останется тем, что он есть. Не у привратника же ему обо всё этом спрашивать. А то, что болтали о Цели посторонние, на девяносто девять процентов было абсолютной чепухой.
— Раньше они с мэром большие приятели были. Тогда наш ещё только поднимался. Такое строительство развёл, — по её интонации можно было подумать, что она придаёт этому негативный оттенок — словно «грязь развёл», — какую мануфактурищу отгрохал. Весь город на открытии был. Тогда мэр и наш хозяин ещё друзьями были. Полгорода, почитай, на него работает. А потом что-то у них разошлось. И дела стали хуже идти. Хотели было ещё одну мануфактуру построить, но так её и не запустили. Наш тогда так разозлился.
«Это интересно».
— Они и здороваться перестали. Только кивнут. А рук на подают. Хотя раньше каждую неделю Гросс у нас бывал.
«Ещё интереснее».
— С чего это они так?
— А кто их знает?
— А с Лаптэком ваш как ладит?
— Да никак.
— В смысле?
— Они всегда не переносили друг друга. Всегда.
Всё явственнее становилось, что Цели — это третья сила, ни в чём не уступающая двум другим. Можно было предположить, что оба будущих кандидата ему равно не выгодны. И, если Цели пока не вёл свою игру, то явно не прочь был её начать. Но чего он добивался? Выжидал, пока эти двое, сцепившись в смертельной схватке, сами не решат, кому быть наверху и тогда по итогам драки сделать ставку на определившегося победителя? Настолько ли он просто скроен, чтобы доверять судьбе и не попытаться подправить её? Уж кем-кем, а простаком, Цели точно не был. Его участие в грызне могло носить косвенный характер, но никак не пассивный. Безучастным наблюдателем он быть не мог. От успеха той или иной стороны зависел успех его предприятий. Главный вопрос заключался в том, кто для него наиболее выгоден или наименее вреден. С Гроссом уже имелся опыт тесного взаимодействия, окончившийся, правда, полуоткрытым противоборством. Однако новой метле Лаптэку, если ему повезёт ею стать, не помешали бы новые прутья, хотя бы для презентабельного внешнего вида, и взять их он мог только у Цели.
