заскрежетала сталь. Только не было радости гулям да иблисам от текущей крови: не брат брата бил, а свои с чужаками рубилися.
Славные воины, Масалама. Малику иных не положено. Умылись, упились рати кровью – назад схлынули. Нет у них битвы в крови: насытились. Зверьем глядят, да на одну мысль разговор ведут:
- Что, чужеземцы? Пришли незваны – уйдете драны!
- А ты глянь, братка, сколько наших положили!
Счастлив народ: брат с братом помирился, не друг дружку ненавидят, а врага общего сыскали. Счастье для них – брату спину доверить. Масаламе счастья нет.
В путь. А земля схоронила мечи брата Жиянбоя, брата Фархада, брата Ока и брата Келди.
Годы текут… Мудры те люди, что отмеряют время песком да каплями: жизнь так же проходит. По крупицам – горсточкой, по каплюхам – криночкой.
Словно старая обувь истерлись жизни последних двух жангчи. Сгорбили годы Масаламу, к земле пригнули: глянь-ка, да выбери местечко, где лежать будешь.
Не сыскал Масалама счастья.
Шел старый малик по народам, что счастливыми сделал по пути к своему счастью. Неузнанным шел. И слышал – славили прошлые его деяния: и земли ожившие, и защиту верную, и вразумление крепкое.
Иной счастлив такой славой. Масаламе счастья нет.
Ангелы огненнокрылые призвали душу малика. Отмыли от дорожного праха да земной усталости, и на суд понесли.
Во судебной зале души стоят чередкою, по одному идут к малахитовому трону. А кто на троне – не понять. Разум постичь целиком не может. Грозен да добр. Стар да юн. Раб в коросте да господин в шелке. Все он – судия. Тысячи тысяч судеб переживший, все пути перебравший, он – вправе судить.
Души в свой черед идут к подножию, да про жизнь земную сказ ведут. Тот их слушает – не перебивает: ведает, что не смеют солгать. А по делам их и отправляет тремя дорожками. А куда те ведут – не ведомо.
Дошла до Масаламы очередь. Все рассказал. И как в Хорезме маликом сидел. Как сыну державу отдал, да за счастьем пошел. Как три народа счастливыми сделал, а своего счастья не встретил.
- Жалеешь ли ты, что жизнь свою закончил? – спросил Масаламу небесный судия.
- Каждый смертен. Лишь напрасная жизнь умоляет ее сохранить – сердцем ответил Масалама.
- Жалеешь ли о делах своих?
- Дела мои на пользу людям пошли, а значит – были угодны бытию. Я рад, что не стал для вселенной никчемным репьем, уцепившимся за ее халат.
- Ты жалеешь, что не нашел своего счастья?
- Да.
- Оглянись на свой жизненный путь. Ты хотел бы начать его сначала и снова искать свое счастье?
- Нет – ответил, подумав малик, - сердце мое отчего-то не желает того. Оно спокойно имеющимся.
- Тогда это и есть твое счастье: не быть равнодушным, не быть бесполезным, не быть гордецом, что жалеет себя на последнем вздохе. Правильно прожить жизнь и правильно ее завершить. Прими же свое счастье, Масалама.
И праведник склонился пред судьей. Лишь две счастливые слезинки упали с глаз и заструились с неба…
…Над засушливой степью пошел дождь.
