количестве, теперь находили свою цель настолько легко, что парфяне, выпуская их, почти не целились. Легионеры падали на землю десяток за десятком, сотня за сотней, тысяча за тысячей, а вражеская конница казалась неутомимой, проносясь мимо туда и обратно и на ходу отправляя свой смертоносный подарок погибающему римскому каре.
От окончательного разгрома римлян спасло только наступление ночи. Она же давала шанс Крассу подальше отвести остатки своего войска и этим их спасти. Но у главных сил организованного отступления не получилось. Легионеры начали разбегаться небольшими группами и даже поодиночке. Лишь когорты, подчиненные Кассию и, будучи тыловым резервом, не принявшие участия в битве, сохраняли боеспособность и смогли прикрыть отступление остатков разбитого каре.
Утром парфяне захватили римский лагерь и начали преследование отступающих. Еще несколько тысяч римлян, отставших от основной массы войска, но все же оказавших жестокое сопротивление, было истреблено парфянскими лучниками и катафрактами.
Красс, окруженный телохранителями, поскакал к ставке Сурены. Его целью было добиться на переговорах перемирия любой ценой. Встреченным вражеским отрядам переводчик кричал слово «переговоры», и те пропускали римлян беспрепятственно.
Фрезенгунт, который перед битвой сумел скрыться и наблюдал за ее ходом издалека, увидел небольшой отряд в главе с Крассом, скачущий в расположение врага, после чего мгновенно принял решение. Он вскочил на одного из коней, которые, потеряв всадников, уныло слонялись по полю, и помчался вдогонку, догнал отряд и встроился в его хвост. Никто из конных римлян не обратил на него внимания.
Сурена стоял неподвижно, ожидая Красса. Когда проконсул соскочил с коня, оба полководца обменялись сдержанными приветствиями, после чего Марк Лициний предложил перемирие.
Предводитель парфян был не против. Его армия, которая изначально была в три с половиной раза меньше римской, тоже понесла немалые потери. Сурена был осторожным военачальником и не хотел идти на лишний риск, как бы ни был велик соблазн уничтожить остатки вражеских сил.
Полководцы пришли к соглашению, согласно которому парфяне предоставляли римским легионам возможность беспрепятственно покинуть место сражения и отступать на запад.
После этого парфянские воины подвели к Крассу свежего коня.
- В подтверждение своих добрых намерений я даю его тебе, проконсул, - сказал Сурена.
Красс вскочил на приведенного коня и хотел развернуть его, чтобы ехать прочь, но скакун проявил норов и остался неподвижным.
Подбежавшие телохранители Сурены с криками стали толкать и пинать коня сзади.
Но по римским обычаям такое было неслыханным оскорблением полководца. Глаза телохранителей Красса зажглись гневом, руки легли на рукояти мечей. В воздухе повисло такое напряжение, какое бывает перед грозой. Еще немного, и…
Фрезенгунт верно оценил ситуацию. За считанные мгновения преодолев расстояние до Красса, он на бегу выхватил меч и с криком: «Это за моего отца Сантикса, Красс!», пронзил проконсула мощным выверенным выпадом. Удар был смертельным.
Захрипев и обливаясь кровью, римский военачальник рухнул на землю, и в тот же миг легионеры из охраны Красса обрушили на Фрезенгунта град ударов, изрубив его так, что даже смотреть на труп галла было бы страшно.
Остолбеневшие и ничего не понимавшие телохранители Сурены широко раскрытыми глазами наблюдали за происходящим. Но это удавалось им недолго. Будучи уверенными, что убийство Красса подстроено парфянами, горя гневом и жаждой мести, римляне обрушились на них.
Воинам Сурены пришлось защищаться, оттеснив своего полководца назад.
Бой был неравным. На помощь парфянам подбегали все новые воины. Римляне гибли один за другим. Последним пал на землю центурион Ларус.
С момента удара галла Красс все же успел прожить несколько мгновений, и его угасающее сознание успело выхватить из памяти то главное в его жизни, что каждый раз определяло ее течение на много лет вперед.
Бегство из Рима, чтобы спастись от марианцев. Вторая Гражданская, поход под началом Суллы на Рим. Пебеда над превосходящими силами врага, взятие Рима и террор победителей. Стремительное обогащение на проскрипциях.
Война со Спартаком, тайное содействие римлянам со стороны гречанки Эвтибиды, отвергнутой Спартаком и за это его предавшей, что стало причиной разгрома сначала Эномая, потом Крикса, ослабив войско гладиаторов перед решающими сражениями. Встреча Спартака и Красса и жесткий отказ римского полководца дать возможность восставшим рабам уйти из Италии. Последняя битва, гибель Спартака, казнь оставшихся гладиаторов на крестах вдоль Аппиевой дороги.
Борьба с Помпеем за власть в Риме, появление Цезаря, примирившего их, возникновение триумвирата для борьбы с сенатской партией Катона и Цицерона. Дальнейшее обогащение Красса, его благоразумный отказ примкнуть к заговору Катилины. И вновь – обогащение. Решение возглавить поход в Азию, чтобы пройти тот же путь, что и Александр Македонский.
И последним, что предстало перед его затуманенными смертью глазами, стало лицо ненавистной парфянской колдуньи, которая, даже не выжив сама и будучи уже мертвой, все же сумела поставить под всем этим роковую для Красса черту.
А затем стремительный поток мыслей оборвался. Марк Лициний Красс ушел из этого мира.
Когда до Рима дошла весть о разгроме под Каррой, в Вечном городе был объявлен трехдневный траур. Отменили очередные праздненства с гладиаторскими играми, тоги с пурпурной каймой сенаторы сменили на тоги с черной.
Такого жестокого поражения от внешнего врага Рим не знал со времен Второй Пунической войны. Именно сейчас у многих родилось убеждение, что движение на восток – дело для римлян безнадежное, а усилия по расширению державы надо направить на север вглубь Европы, прирастая новыми землями именно там. И действительно, впоследствии даже после захвата части Мессопотамии, Эдессы и Коммагены Рим все равно не смог продвинуться дальше ни на шаг восточнее.
Подняла голову сенатская партия Катона. На ее сторону перешел Помпей, и теперь его неизбежная схватка с Цезарем была лишь вопросом времени.
Кассий сумел вывести остатки разбитой под Каррой римской армии обратно к Евфрату, а затем, став наместником Сирии, отразить наступление парфян на Иудею. Неожиданно он отказался от поддержки сенатской партии и стал сторонником Цезаря. Его дружба с Брутом, примкнувшим к Помпею, прервалась. Но надолго ли – этого еще не знал ни один из них.
Царь Парфии Харрут Второй, опасаясь возросшего влияния Сурены, обвинил военачальника в заговоре и казнил. По тому же обвинению были казнены и сыновья Амбеаршана во главе со старшим из них – Таром. Некоторые сторонники Сурены, среди которых был и принц Абгар, успели затаиться, а затем, когда представился случай, убили самого Харрута.
То, что армянский царь Артавазд не пришел на помощь Крассу, сыграло в его жизни роковую роль, дав римлянам основание обвинять его в вероломстве. Антоний, возглавивший войну с парфянами, заманив его якобы на переговоры, велел схватить Артавазда и, закованного в цепи, увез в Египет, где подарил царице Клеопатре. Дальнейшая судьба армянского царя осталась неизвестной.
Праведник-отшельник Иоаким, счастливо избежавший участи быть разорванным собаками, благополучно дожил до глубокой старости. На склоне лет у него и его жены Анны родилась дочь. При родах присутствовал его близкий друг Иоанн, впоследствии названный Крестителем. Девочку назвали Марией.
А вот гонителю Иоакима этнарху Иудеи Герштцану повезло меньше. Во 30-ом году до нашей эры он был казнен своим более удачливым соперником Иродом Антипой, который, в отличие от Герштцана, союзника Антония, вовремя поставил на Октавиана. И, как выяснилось, не прогадал.
Таэх, вслед за Реште прыгнувший в воду с загоревшейся гексеры, благодаря своей силе и выносливости сумел отплыть довольно далеко от римского флота. Рано или поздно он должен был утонуть, но случилось чудо: мимо проходило купеческое судно. Его подобрали и посадили на весла на место недавно умершего гребца, но в первой же гавани юноша купил себе свободу, расплатившись за нее золотом, которое на корабле дала ему парфянка.
Преодолев все трудности, он добрался до Безымянной земли, где рассказал всем о своих злоключениях и то, что ему неожиданно удалось узнать от случайной собеседницы.
Известие о существовании где-то далеко на севере явно родственного племени йонтов потрясло старейшин. На север и северо-восток в путь по бескрайним полям было решено отправить гонцов-разведчиков на поиск других затерянных ветвей когда-то, возможно, одного народа.
Как и ожидал Таэх, старейшины увидели в принесенном им известии знак судьбы и теперь стали именовать свою землю не «Безымянной», а «землей Рошт» - используя исковерканное молодым воином имя погибшей после поджога римского корабля девушки. Но потом о рассказе Таэха все забыли, и даже он сам напрочь забыл про эту девушку. В его воспоминаниях он бежал с гексеры один. Словно какая-то таинственная сила стерла из памяти римлян, парфян и жителей Безымянной земли, ныне Земли Рошт, все, что касалось дочери Амбеаршана.
Таэха избрали вождем. Он сразу же начал проводить с мужчинами племени военные упражнения, обучая их тем навыкам битвы, которые постиг, будучи наемником в южных землях. Результат не заставил себя ждать. Когда в очередной раз нагрянули за данью скифы, им было в ней отказано. Это означало, что спор теперь решится силой оружия.
Вскоре произошел бой. Несмотря на превосходство врага в оружии и умении, «роштиане» сумели дать жесткий отпор и обратили скифов в бегство. Еще совсем недавно о таком исходе никто не мог и помыслить.
На следующий год, как только сошел снег, были отправлены в дальние края гонцы. Но посланные возвратились ни с чем. Они не нашли земли йонтов и не встретили ни одного другого родственного племени, зато на своем пути они всюду встречали преграду – огромные леса, которые надо было обходить, чтобы не заблудиться в них и не стать пищей для зверей или таинственной лесной нечисти. До наступления холодов гонцы успели вернуться.
Для того, чтобы между племенами светловолосых потомков гиперборейцев, разбросанными на огромных пространствах, возникли и установились связи – торговые, семейные, союзные – понадобилось еще пять долгих столетий.
