Произведение «Суд совести» автора Никонов Андрей - Литературный сайт Fabulae (страница 1 из 2)

Он как-то резко пришел в себя. Не было того длительного невесомого состояния между небытием и реальностью которое часто возникает после длительного беспамятства. Нет, вот только - только он был где-то там, в тишине и спокойствии, в пространстве, где нет ни боли, ни тревог и вот, она реальность. Реальность встретила его не добро, болело все тело, казалось, что ноет каждая отдельная клеточка, даже попытка открыть глаза отозвалась резкой болью в голове. Но любопытство победило и, преодолевая боль, он все-таки смог открыть их, но единственное, что он увидел это белый потолок на котором выделялось ярко желтое пятно недавней протечки.

Собрав все силы в кулак, он смог немного повернуть голову и увидел монитор, стоящий рядом с кроватью, на котором отображались какие-то графики и непонятные цифры.Вдруг до него дошло — это же больница, он в больничной палате, а это ритм его сердца, давление и температура. Но как он сюда попал? Сколько бы он не пытался вспомнить, что привело его на эту койку, в голове была полная пустота. Тогда он закрыл глаза и попытался сосредоточиться. А что он вообще помнит? Последняя осознанная картинка прошлого — это столик в ресторане, за которым они отмечали день рождение его друга Сергея. А потом как-то сразу всплыла фраза его друга:

- Ты не очень-то налегай, тебе же еще встречать жену и дочь. Надеюсь, у тебя хватит ума не ездить на вокзал на своей машине и ты вызовешь такси.

В памяти всплыл и его ответ:

- Перестань, что мне будет с нескольких рюмок. Там и ехать-то всего ничего, минут десять до дома.

Вспомнил он и как, под непонятно откуда хлынувшем дождем, садился у ресторана в свою новенькую «Тойоту», как отъехал от него, как взглянул на часы и понял, что опаздывает к приходу поезда и прибавил скорости. А вот дальше полная чернота, ничего, пустота.Вдруг скрипнула дверь и в палату вошел врач, пожилой мужчина очень низкого роста в ужасно старомодных круглых очках.Увидев открытые глаза пациента, он быстро подошел к нему, посмотрел сначала на показания монитора, а потом уже обратился к нему:

- Ну, наконец-то, очнулись! А то напугали вы нас, молодой человек, четыре дня в коме это не шутка. Ну, ничего, самое страшное у вас позади, правда, подлатать вас пришлось изрядно и селезенки вы лишились - удар был слишком сильный.

- Какой удар?

- А вы не помните аварии?

- Нет, последнее, что я помню это как садился в машину, а дальше темнота, никаких воспоминаний.

В это же момент ему пришло в голову объяснение произошедшего — он спешил на вокзал, был дождь, он не справился с управлением и попал в аварию. Это объясняло все. Врач как-то поежился, но потом выдавил улыбку:- Это ничего, после сильного сотрясения мозга так бывает, память скоро вернется. Вы пока полежите, скоро придет сестра, сделает вам укольчик и вы поспите. Сон для Вас лучшее лекарство.

И врач направился к выходу из палаты, но был остановлен вопросом:

- Доктор, а можно мне до того, как засну поговорить с женой, ведь она, наверно, здесь.

Но врач, не оборачиваясь, ответил:
- Это реанимационная палата, сюда посетители не допускаются, все позже, и закрыл за собой дверь в палату.

Вскоре пришла сестра, сделала укол и он вновь провалился в небытие. Потянулись долгие часы лечения, которые слагались еще в более долгие дни. Состояние постепенно улучшалось и единственное, что тревожило больного это то, что память о последних минутах предшествующих аварии так и не возвращалась.И еще одно вызывало сначала недоумение, а потом все возрастающее беспокойство — отсутствие хоть каких-нибудь сообщений от жены или каких-либо других родственников. Врачи это объясняли тем, что пока он в этой палате сюда никого не пустят, а когда он спрашивал — не передавали ли они хоть записки, старались сразу перевести разговор на что-нибудь другое. Наконец, на четвертый день врач сообщил ему, что его состояние настолько улучшилось, что его можно перевести из реанимации в обычную палату. Вскоре пришли два санитара, переложили его на каталку и повезли по коридорам больницы.

Вдруг, откуда-то сбоку выскочила женщина, в которой он не сразу узнал мать своей жены. Увидев ее, он страшно удивился. Во-первых, как она оказалась здесь, ведь именно от нее возвращались жена и дочь, когда он должен был встретить их на вокзале. А во-вторых, тому, как изменился ее вид, она внезапно резко изменилась, как-то разом постарела, в волосах, до этого темно каштанового цвета, появились седые прядки.И еще одно поразило его — раньше эта женщина всегда любила, не смотря на возраст, яркую одежду, а тут на ней был строгое черное платье без единого украшения.Она оттолкнула одного из санитаров, вцепилась обеими руками в каталку, наклонилась к нему и закричала ему прямо в лицо:
- Подлец! Чертов пьянчуга! Сам-то жив, сволочь остался, а мою дочь и внучку угробил гад. Ненавижу! Знай, выйдешь из больницы, я тебя убью, гореть тебе в аду убийца!
Подбежавшие врачи и санитары с трудом оторвали ее руки от каталки и куда-то увели, а он, закрыв лицо руками, в ужасе остался лежать. После слов тещи память почти мгновенно вернулась к нему и он вспомнил все. Вспомнил, как гнал по улицам Питера стараясь успеть к приходу поезда. Как бежал вдоль состава к вагону, в котором Полина и Люда, жена и любимейшая, единственная дочка, возвращались от бабушки, его тещи. Как тащил тяжеленные чемоданы с дачными заготовками, которыми так гордилась теща.

Вспомнил и то, как, прежде чем сесть в машину, на него подозрительно посмотрела Полина и ее вопрос:

- А ты что опять не трезвый? Что-то пахнет от тебя подозрительно.

Вспомнил и свой ответ:

- Да ты что? Я разве повезу свою дочь, если я выпивший?

Вспомнил, как, в раздражении, ехал под дождем со скоростью, превышающей обычную, для него в таких погодных условиях. Вспомнил и самое страшное — как на перекрестке, прибавив скорость, хотел проскочить на желтый сигнал светофора, как в последний момент увидел мчащийся наперерез огромный джип. Вспомнил и удар, от которого машину закрутило и вынесло на сторону противоположного движения, а также тень надвигающегося грузовика.Эти воспоминания ошеломили его, привели в смертельный ужас. Он никак не мог понять — как он мог совершить все это.

Да, теща права, он убийца, убийца своих двух самых любимых людей на земле — жены и дочери. И практически мгновенно он вынес себе приговор – он не может, не смеет жить дальше. С этого момента он полностью замкнулся в себе, лежал в палате, повернувшись лицом к стене, с полностью равнодушным выражением лица, не отвечая ни на чьи вопросы. Даже на вопросы полицейского, который на следующий день посетил его в палате, он отвечал односложно и полностью подтвердил все те обвинения, которые были выдвинуты против него. Этим он даже удивил полицейского, который переспросил его:
- Вы понимаете, что после ваших показаний мне не остается ничего другого, как после выписки из больницы предъявить вам обвинение в убийстве по неосторожности и арестовать вас?

На что он равнодушно ответил:

— Да понимаю, но раз заслужил, пусть так и будет.

Все последующие дни он практически не спал. Как только он закрывал глаза перед ним вставало лицо дочери, сидевшей рядом с ним на переднем сиденье, и в ушах начинал звучать ее крик в крутящейся машине:

- Папа! Помоги!
Только большие дозы снотворного, вкалываемые ему на ночь, позволяли хоть ненадолго заснуть без мучающих его кошмаров. Он все для себя решил и только ждал подходящего момента и наконец, на пятые сутки нахождения в палате он дождался. В этот вечер сестра как обычно пришла делать ему укол снотворного, сделала его, положила пустой шприц на тумбочку у кровати и стала, по его просьбе поправлять ему сбившиеся подушки. В этот момент в ее кармане запиликал пейджер, она взглянула на него и почти бегом выскочила из палаты. Как только она вышла, он схватил пустой шприц, сжал левый кулак, так, чтобы на нем хорошо обозначилась вена, воткнул в нее иглу, закрыл глаза и нажал на поршень, впустив весь воздух из шприца.Затем, оставив иглу в вене, отделил шприц от нее, еще раз набрал туда воздух и вновь выпустил воздух в кровь. Прежде чем резкая боль в области сердца погасила сознание, он успел подумать:

- Хорошо если Бог существует, тогда меня там ждет наказание не только за убийство жены и дочери, но и за тяжкий смертный грех — самоубийство. Я это заслужил.

Прибежавшие, на тревожный сигнал монитора, врачи уже ничего не успели сделать. При воздушной эмболии смерть наступает практически мгновенно.
P.S.

На следующее утро состоялось совещание в кабинете главного врача больницы. Присутствовали главный врач (ГВ), лечащий врач (ЛЧ), медицинская сестра (С), оставившая шприц и патологоанатом (П) проводивший вскрытие.
ГВ: Вы понимаете, что это подсудное дело. Откуда мог взяться у больного шприц, если никто кроме медицинского персонала к нему не входил?

ЛЧ: Наверно, кто-то из сестер, делавших ему уколы, ему дал. Других вариантов нет. Надо проводить внутреннюю проверку.

С (плача): Да я это, я. По пейджеру срочно вызвали к больному, вот я про все и забыла, оставила шприц на тумбочке и убежала.

ЛЧ: Ну и что нам теперь делать с Вами? Если родные потребуют результаты независимого расследования, то все …
ГВ: Не потребуют. Никого у него нет, кроме матери жены, а она у нас на четвертом этаже лежит с обширным инфарктом. Так что напишите в акте вскрытия — смерть от инфаркта и если в течение положенного времени никто из близких родственников не объявится за телом — отправляйте на кремацию. А матери жены, когда ей немного полегчает, скажем -умер не вынеся мук совести, что, в общем-то, полная правда. А потом добавил:

- Сам себя судил, сам себе вынес приговор, сам и был палачом.

[justify]Помолчал и сказал еще:
- Да, Батюшке не говорите, что он самоубийца, а то он откажется отпевать его. А вдруг это ему хоть немного на том свете поможет, все-таки совесть то у него была.
ЛЧ: Хорошо, я сделаю так, как вы сказали. Но батюшке надо рассказать все, отпевать самоубийцу ведь тоже грех, это же значит принять его вину на себя. Пусть он сам все решает. Хотя, по моему мнению, не заслуживает он этого. Трус он, страшно согрешил и сбежал на тот свет. Если бы был настоящим мужиком и верующим