— Это же просто невероятно! – воскликнул Виктор Карбон, вкратце выслушав рассказ Рейналя о его чудесном спасении.
В ответ тот лишь устало пожал плечами и поставил на мраморный журнальный столик опустевший бокал.
- Если бы я не знал тебя, Пьер, как человека крайне честного и принципиального, я бы подумал, что… - Карбон замялся, вероятно подыскивая наименее обидное слово.
- Что я выдумал все это, да? – усмехнувшись, закончил за него Пьер и, подняв бутылку, плеснул в бокал рубиново-красной жидкости. – Нет, я никогда бы не додумался до такого, поверь.
В камине уютно потрескивали янтарно-алые языки пламени, поедающими поленья. За окном, задернутым тяжелой темно-зеленой бархатной шторой, слышался шум дождя, ставшего еще сильнее.
Вероятно, он собирался идти всю ночь.
Карбон лишь недоверчиво покачал головой и, потянувшись к столику, щедро плеснул вина и себе.
- И всё-таки, не могу понять, как этот «бывший» смог пойти на такое… - тихо сказал он, - любовь к казненной жене… отчаяние… и вследствие этого - отвращение к жизни?
Рейналь молчал, слегка согнувшись и глядя перед собой, в весело танцующее пламя.
- Не знаю… - тихо ответил он, - возможно, здесь и какое-то чувство вины… хотя я полагал, что эти чертовы господа от рождения начисто лишены его.
- Вины… - недоуменно повторил за ним Карбон, почесав подбородок, - прости, Пьер, я не понимаю тебя.
- Что тут понимать… - Рейналь встал, прошелся тяжелым шагом по уютной гостиной Карбона и снова сел в кресло, — это долгая и очень паршивая история, и началась она более шести лет назад. Это касается моей жены…
- Касается Мадлен? – растерянно переспросил Виктор. – Я уже ничего не понимаю.
— Это тот высокородный мерзавец, в доме которого она работала, будучи подростком, - отрывисто продолжал Рейналь, сцепив пальцы в замок и все также продолжая смотреть в огонь, - тот, от которого она родила ребенка… Луизу… после того, как он ее изнасиловал.
- Неужели, это был он? – изумился Карбон.
- Да… да, - ответил Рейналь, обхватив руками голову и взъерошив свои жесткие темные волосы, - я сам поразился, что он оказался в одной камере со мной. То ли воля слепого и глупого случая, то ли… - он смолк, тяжело вздохнул и продолжил после небольшой паузы, - то ли Бог, если он действительно есть, решил таким образом проверить меня на прочность. Я ведь хотел убить его. Просто раздавить, как паршивую мокрицу, но… потом мне стало просто противно. Он был таким жалким и ничтожным. Я решил, что за меня это сделает нож гильотины.
- Как же ты согласился на подмену с ним, Пьер?
- Я и не соглашался, - Рейналь поднял голову, сузил глаза и посмотрел в лицо Карбона, и тот увидел в его взгляде какую-то странную горечь.
- Я не хотел этого, - повторил Пьер, - получилось, что я был без сознания, заболел. Утром за мной как раз явились, чтобы перевести в Консьержери, а этот Тьерсен устроил подмену. Я очнулся лишь через два дня в лазарете и узнал, что его уже казнили под моим именем. И тут я мог… - он усмехнулся, - я, конечно, мог во всем сознаться. Но я смолчал, понимаешь, Виктор? Я ни в чем не признался, продолжая находиться там, в тюрьме под чужим именем. Я сам повел себя жалко.
- Нет, ты все сделал правильно, - умиротворяющим голосом сказал Карбон, похлопав друга по плечу. – А тот «бывший» … он ведь сам искал смерти. В какой-то мере ты оказал ему услугу, а он тебе. Все честно, Пьер.
Рейналь покачал головой и, засунув руку во внутренний карман жилета, вытащил оттуда какую-то сложенный вчетверо лист бумаги, аккуратно развернул его и протянул Карбону.
- Что это? – удивленно спросил тот.
- Его жена, - ответил Рейналь, - он сам нарисовал ее портрет, и я его сохранил… до сих пор сохранил и ношу с собой… черт знает, зачем.
- Она красивая… и совсем молоденькая, - проговорил Карбон, внимательно рассматривая рисунок.
- Ее звали Жанетт и ей было всего семнадцать, - глухо сказал Рейналь, - совсем девчонка. И похоже, этот чертов аристо ее действительно любил… вот что меня поразило, Виктор. Отчего-то до глубины души поразило. Он плакал, когда говорил о ней. Я даже представить себе не мог, что этот мерзавец… это животное способно любить кого-то…
- Каждый человек, так или иначе, может быть сложнее того, что мы представляем о нем, - тяжело вздохнул Карбон, возвращая рисунок Пьеру, - а эта Жанетт действительно красавица… мне очень жаль, что она погибла.
- Ладно, - уже своим обычным, жестковато-бодрым тоном отозвался Рейналь, пряча рисунок обратно в карман, - извини, во всем виновато изрядно выпитое вино, отогрелся у камина и размяк, вот и несу все это. Надо все забыть и попробовать жить дальше, раз уж мне выпал такой шанс.
- И… где ты собираешься жить? – осторожно спросил Карбон, - ты сказал, что тебя отпустили сегодня утром.
- Да, - Рейналь кивнул, - в десять утра. Я вышел из тюрьмы и… не мог идти сразу к Мадлен, я ведь вообще не знал, что с ней. Может быть, она уже и не живет там…в моей квартире… а может… - он на несколько мгновений замолчал, потом продолжил, - может, у нее уже появился кто-то другой, и я только помешаю.
- Что ты, Пьер! – воскликнул Карбон, - Мадлен очень страдает без тебя. Я навещал ее пару раз, просто сказать, что она может не бояться выселения, что квартиру не конфискуют. Видно, что она все время плачет. И Луиза тоже.
- Луиза… - улыбнулся Рейналь, - милая малышка. Я так соскучился по ним.
- Если ты вернешься, они будут счастливы, - сказал Карбон.
Он поднялся, подошел к окну и, слегка отодвинув штору, посмотрел в осеннюю черноту. Дождь шелестел все также. Бронзовые напольные часы, стоявшие в углу, мелодично пробили полночь.
- Мари уехала навестить мать и вернется только завтра, - проговорил Карбон, - можешь переночевать у меня, Пьер.
- Спасибо, друг, - в голосе Рейналя послышалась искренняя благодарность, - завтра я сниму себе комнату в какой-нибудь не особо приметной гостинице на отшибе города. Какое-то время, до того, как увижусь с Мадлен, мне надо пожить одному и все хорошенько обмозговать.
- А на что ты снимешь жилье? - резонно спросил Виктор Карбон, - полагаю, что с деньгами у тебя не очень хорошо.
- Как раз и хотел занять у тебя немного, - признался Рейналь, - у меня ведь нет ни су. Ты можешь дать мне ливров двести, Виктор?
Карбон кивнул, извлек из кармана жилета несколько купюр и молча протянул другу.
- А насчет того, чтобы пока пожить одному… наверное, это правильно, Пьер, - сказал он, - террор хоть и ослабили, но бдительность не помешает. В городе тебя многие знали в лицо, поэтому будь очень осторожен.
- Да, - ответил Рейналь, встал и прошелся по комнате. – Я постараюсь. Знаешь, Виктор, сейчас я ощущаю себя каким-то мертвецом, которого вытащили с того берега Стикса и насильно вернули в мир живых, - он как-то горько усмехнулся.
Карбон лишь покачал головой.
- И тебе совсем не интересно узнать, что стало теперь с твоей бывшей типографией, Пьер? Ведь это было дело всей твоей жизни.
- И что же с ней теперь? – темные глаза Рейналя сузились, а правая рука непроизвольно сжалась в кулак. – Наверное, ее выкупил один из этих разбогатевших на революции буржуа и превратил в лавку по продаже какой-нибудь модной дряни?
- И этот «буржуа» перед тобой, - ответствовал Виктор Карбон, - да, Пьер, твою типографию выкупил я. Но про модную лавку ты не угадал. Я ничего там не трогал, даже печатные станки. Она просто закрыта… до лучших времен. Может быть, эти времена все-таки наступят. А сейчас ложись-ка спать, тебе надо отдохнуть. Да и мне тоже.
