Художник М., проснувшись ранее обычного, бодро вскочил с кровати и, сделав три уверенных шага, заменявших ему гимнастику, резко распахнул окно. В маленькую, заставленную незаконченными картинами комнату, весело раздувая пыль, ворвался весенний ветер. Стало по-утреннему свежо. М. расправил плечи и вдохнул полной грудью, словно этот заученный миллионами бездельников и лежебок, почти что театральный жест действительно мог придать ему сил. Однако сработало. Усталости более он не чувствовал. Всё тело наполняла какая-то неведомая доселе лёгкость. Он ощущал, как будто та струится по венам вместе с кровью, принося и некоторую силу. Вслед за этим необычным физическим чувством пришла и упоительная слепая уверенность, то есть лёгкость умственная. М. забыл о всём, что составляло каждодневные его заботы и волнения. Он был свободным и сильным. Воздух теперь теперь ощущался как плотная субстанция, но при этом не противодействующая. Чувство было сродни испытываемому человеком при погружении в воду. Только воздух не был для него враждебной чужой стихией. Наоборот, используя его, он мог бы... Но это невозможно. И всё же странное состояние, охватившее его, было реальным (может быть, даже более реальным, чем вся прежняя жизнь со всеми бесплодными метаниями и поисками). М. подошёл ближе, взялся обеими руками за подоконник. Глаза его были устремлены на небо. Только на небо. Никакой земли. Кажется, никогда он так полно не дышал, никогда не был таким сильным, лёгким, почти могущественным. Не задумываясь (мозг уже был свободен от мыслей), оттолкнулся и выпрыгнул в открытое пространство. Словно ластясь и приветствуя, ветер обдал его встречными потоками. М. летел. Сам воздух служил ему помощником. Был как нечто податливо-упругое. Преодолевая некоторое сопротивление и используя его — как делает пловец, М. грёб руками. Он летел. В это невозможно было поверить. Он сам в это не верил и не понимал. Возможно, поэтому и мог лететь. Сначала приходилось прилагать немало усилий. Но потом, подхваченный потоком, М. смог парить. Лишь изредка совершая одиночные взмахи. От необычности происходящего и от высоты дыхание автоматически перехватило. Только спустя какое-то время удалось восстановить его. С высоты седьмого этажа, на котором жил, поднимался выше, на уровень восьмого, девятого. Ещё выше. И вот дом уже остался где-то внизу. Лететь становилось всё легче. Тело было расслаблено. Работали только руки. И то без особого напряжения. Воздух как будто сам помогал ему. Взмах. Ещё один. Всё дальше от окна. Всё выше. Всё легче и свободнее. Переставая грести, он не падал, даже не снижался. Просто замирал на месте. Чувство лёгкости затмило собой всё остальное, подарив небывалый покой и эйфорию. М. летел. Не существовало более людей, машин, домов, земли. Только он и небо. М. улетал. Куда и сам не знал. |