Дождь стучал по крыше, ритмичный, как сердце, бьющееся в тишине. За окном, в туманной дымке, фонари светили неярким, почти серым пламенем, отбрасывая на мокрый асфальт призрачные тени. Я сидел у окна, кутаясь в плед, и смотрел на этот танец света и тьмы, на этот город, погруженный в ночной сон. Внутри меня, словно под этой же крышей, пряталось детство. Не то, чтобы оно было где-то там, в отдельной комнате с игрушками и смехом. Оно было во мне, в моем восприятии, в этой потребности видеть волшебство даже в банальных вещах. В серых фонарях, которые для кого-то были просто освещением, я видел нежные светлячки, заблудившиеся в ночном городе. В стуке дождя слышал не шум, а песню, которую пели капли, падая на землю. Этот мир, взрослый, серьезный, с его проблемами и заботами, казался мне будто театральной декорацией. Я знал, что это реальность, что нужно жить по ее правилам. Но внутри, за этой взрослой маской, оставалась та часть меня, которая видела в серых фонарях волшебство, в дожде - песню. И она не хотела терять эту способность, не хотела чтобы мир стал серым и бесцветным. И поэтому я сидел у окна в тишине, кутаясь в плед, и смотрел на этот город, на эти серые фонари, которые светили неярким, почти серым пламенем. И я чувствовал, как детство внутри меня просыпается, как свет волшебства проникает в сердце, делая его теплее, нежнее, живее. И я понимал, что этот свет никогда не угаснет во мне, что я всегда буду видеть волшебство вокруг, даже когда мир будет кажется серым и безжизненным.
