уютная тень и прохлада гор. Пошли вдоль столбов и, щупая проволоку, искали брешь, контрольно-следовой полосы не видно.
Как вдруг: «Стоять!» Откуда взялся вооружённый «калашами» погранотряд численностью в отделение, мы не поняли.
– О, ребята! Службу несём?
Но пограничники даже не улыбнулись. Один из них, сняв с плеча Рината рюкзак, заглянул внутрь.
– Чего полез, как в свой? – выразил недовольство Ринат.
– Молчать!
– Ребят, вы чё, в самом деле?!
– Следуйте за нами!
– Ну, ладно, пойдём. – Мы были уверены, что нас разыгрывают.
Вскоре прибыли к зданиям с символикой погранвойск – застава. Нас провели в одно из зданий и развели по разным комнатам. В комнате, куда меня завели, я увидел офицера в звании майора. Он указал место у стола и положил передо мной ручку и «Анкету нарушителя государственной границы СССР». Да, похоже, игры кончились.
– Товарищ майор, какой я нарушитель границы?
– Заполняй, я потом всё объясню.
Помимо анкетных вопросов шёл главный раздел «мотивы пересечения границы СССР». Я постарался доходчиво изложить и про сбившую с толку фирюзинскую первую полосу границы, и про жару, и что никаких инструктажей с нами в Ашхабаде не проводилось.
Сейчас, думаю, нас должны отпустить – они не могли не видеть, что мы обычные студенты. Майор, изучив мою писанину, спросил, есть ли удостоверение личности. Нет, отвечаю, только пропуска в гостиницу. Потом он стал расспрашивать, на каком факультете я учусь, как добирался до Ашхабада, встречался ли с кем-нибудь по дороге сюда, и кто нас знает в тургруппе. После этого, попросив вооружённого дежурного присмотреть за мной, куда-то вышел. Через полчаса вернулся.
– Следуй за мной.
На улице ожидали двое автоматчиков.
– Сейчас мы доедем до вашей гостиницы, – объяснил майор.
Наконец-то. Но где Ринат? Не может быть, чтобы отпускали только меня одного.
Майор вернулся в помещение. Пограничники закурили, обмахиваясь панамами, солнышко палило вовсю. Рядом стоял ещё один солдатик, оружия при нём не было. Подойдя, он издевательски обратился ко мне:
– Что, чухлики, где попались?
Я, смерив его взглядом, отвернулся. Нагло ухмыльнувшись, он запел: «Папа у Васи силён в математике, учится папа за Васю весь год…»
Вышел майор, подозвал «певца».
– Ну, Приходько, сколько тебе рябчиков дать?
– Сколько дадите…
– Парочку хватит?
– Так точно.
– Кругом, марш!
Подкатил УАЗик. Меня усадили на откидное заднее сиденье, майор сел рядом с водителем, автоматчики за ним. По пути майор объяснил:
– Сейчас приедем в гостиницу, заберёшь документы и вещи свои и товарища. Кто подтвердит ваши личности?
– Не знаю, будут ли на месте казанцы. А почему Рината не взяли?
– Он слишком развыступался, решил, что мы тут в бирюльки играем.
Да, Ринат и до этого был вечно чем-то недоволен. Стало понятно, что на заставу придётся вернуться уже «с вещами»…
Прибыв на место, майор благоразумно оставил автоматчиков в машине. Я вошёл в гостиницу, он следовал чуть сзади. На вахте показал гостиничный пропуск старенькой бабуле, она кивнула – проходи.
– А это кто? – недовольно буркнула вахтёрша.
– Это со мной! – я небрежно сделал жест в сторону офицера КГБ.
Однако, завидев нас, администраторша пулей выскочила из-за стойки.
– Дежурного администратора или директора! – приказал майор.
– Да-да, конечно! – нырнув в коридор, через минуту стояла перед нами с каким-то мужчиной, как выяснилось, директором. Майор сказал:
– Пройдём в их номер.
Поднялись на наш этаж.
– Собирай все вещи вот сюда. В каких комнатах живут ваши друзья?
Услышав номера, майор попросил пригласить их с документами. Изучив наши паспорта, он спрятал их в нагрудный карман. Я собрал всё барахло в кучу.
– А это что? - на тумбочке Рината лежала бумажка с нарисованной им радиосхемой: он был очень увлечён радиофизикой.
– Не знаю, это Рината.
Бумажка отправилась вслед за паспортами.
Тут в номер вошли побледневшие Лариса с Лузией. Других на месте не оказалось. Вообще-то они знали о нашем намерении сходить в горы. Майор глянул их паспорта, спросил, что они о нас знают. А что могут знать люди, познакомившись пару недель назад? Поблагодарив, попросил их вернуться в свой номер.
– Всё собрал?
– Вроде всё.
– А это что, забыл? - бдительный страж границы, заглянув под кровать Рината, вытащил его сандалии.
Я сгрёб всё добро в охапку, администраторша с директором помогли донести вещи до машины, майор нёс злосчастные сандалии.
На заставе допрос продолжился. С Ринатом работал другой офицер, подполковник. Оказалось, что я забыл сообщить про встречу с пастухом по пути – нестыковка в показаниях. Но их больше волновал другой вопрос: почему Ринат летел из Казани не как мы, прямиком в Ашхабад, а через Баку, и не встречался ли он там с азером Аликом. Я честно ответил, мол, хотел посмотреть Баку, а с ним познакомился в Фирюзе.
На этом первый день знакомства с погранслужбой СССР, входившей в структуру Комитета госбезопасности, завершился. Два вооружённых пограничника повели меня вглубь территории заставы. Смеркалось, от близких, но таких недоступных гор веяло прохладой. Мы направились в КПЗ для нарушителей границы – белеющему в сумерках крашеными известкой стенами домику.
Там уже сидел грустный Ринат, пережевывая и запивая чаем, макароны по-флотски. Харчи нам принесли из солдатской столовки. Ринат рассказал, как стал возмущаться, мол, вам от безделья нечем заняться! Что, не видите: мы – обычные студенты, не буду ничего заполнять! Тоже мне, «кагэбе», и так далее. Стало ясно, почему «с вещами» привезли меня, а не его. Потом, говорит, докопались до меня с этим Баку, с азером Аликом, почему-то стали выяснять тему дипломной работы. Ринат признался офицерам, что нож и фотоаппарат его. Я поведал ему о радиосхеме, которую, похоже, отослали на экспертизу. Он ухмыльнулся.
Вскоре навалилась темень, хоть глаз выколи. Отбой!
При свете выглянувшего утром солнышка мы оглядели своё «жилище» – комнатку метров шесть, с тремя нарами-лежанками, на них чёрные толстые матрасы. Постельное бельё нам не выдавали. Маленькое оконце под потолком закрывала тюремная решётка, через нее улыбалось голубое небо «в клеточку». Стены испещрены надписями арабской вязью – похоже, их авторы были с «той стороны». М-да, кто только не давил местные матрасы, хотя первую ночь мы спали, как убитые.
Лязгнул засов: солдатики принесли завтрак. Пояснили: «Захотите в туалет – стучите, что понадобится – тоже стучите». КПЗ охранялась двумя вооруженными часовыми.
Первая новость Рината была позитивной: допрашивавший его «подпол» оказался своим человеком – татарином. Ему позвонили. В трубке угадывался женский голос, думаю, наверное, жена звонит. И тут я шестым чувством учуял, что говорят на том конце провода по-татарски. Стал прислушиваться, и тут подполковник, отвлёкшись, «прокололся»: «А ул нарс…» Осёкшись, тотчас переспросил в трубку: «А он что?» Я заулыбался, но он, по-русски закончив разговор, ответил мне непроницаемым взглядом.
– Ну-ну! Ты развил с ним эту тему?
– Нет, решил воспользоваться своим «открытием» попозже.
– Может быть, поможет, как своим?
– Будет видно…
Снова лязгнул затвор двери: погранцы пришли за посудой. Я попросился в туалет. «Пошли!» – один часовой остался у КПЗ, второй, поправив на плече ремень автомата, пошёл следом, указав направление. Выводить «на оправку» полагалось по одному. Я шёл медленно, глубоко вдыхая воздух, застава утопала в зелени. «Бодигард» меня не торопил.
Путь в туалет лежал мимо столовой заставы. Вдруг я услышал частое «вжикание»: голый по пояс солдат драил огромный кухонный чан. Ба! Это же Приходько, «докапывавшийся» до меня с дурацкой песенкой. Значит «рябчик» – наряд вне очереди!
– Приходько! – помахав рукой, я запел во всю глотку: «Папа у Васи силен в математике, учится папа за Васю весь год!»
Он зло зыркнул на меня, но ничего не ответил, ведь я, пардон, с охранником!
Процесс оправки происходил под бдительной охраной вооруженного сотрудника органов госбезопасности – непередаваемые ощущения, скажу я вам… Возвратившись, глянул на траурное лицо Рината.
– Да-а… Сколько мы тут просидим – одному Аллаху известно.
– Да ладно! Разберутся – отпустят.
В ответ Ринат лишь тяжело вздохнул. На обед принесли чуть тёплые суп и макароны.
– Слышьте, вы! – напустился он на погранцов. – Почему жратва холодная?! Вы чё, салабоны, в натуре, нас за скотов держите!
Один из постовых грубо его оборвал:
– А что, тебя еще с ложечки кормить?! Жри и не возбухай!
Обиженный «нарушитель границы» к обеду не притронулся. Холодный хавчик и у меня с трудом пролезал в глотку.
– Ешь, – говорю, – не выпендривайся! До ужина ещё долго!
– Да пошли они!
– Они-то пойдут, а вот сосать в животе будет у тебя!
Я вежливо попросил часовых приносить еду вовремя. Те пообещали. А Ринату говорю:
– Ну, хочешь, я тебе спою?
И началось! Никогда я не пел столько песен про пограничников. Тут и Высоцкий: «А на нейтральной полосе цветы…» И торжественная
«Ночь темна, и кругом тишина, спит советская наша страна». И бодрая «Стой, кто идёт! Стой, кто идет! Никто не проникнет, никто не пройдёт!» И чуть переиначенная «Три танкиста»: «У высоких горных перевалов часовые Родины стоят!» И опять Высоцкий: «Ринат Халилов, мой сосед по камере – там Мао делать нечего вообще!» Не каждый день так «зеки» поют. Интересно, офицерам об этом доложили? Думаю, теперь-то точно горячий ужин принесут!
Послеобеденный досуг разнообразился неспешными вояжами до «толчка». Проходя мимо столовой, я выискивал взглядом Приходько, но он на глаза больше не попадался. Наверное, до посинения картошку чистил или макароны продувал.
Денёк склонился к закату. Ринат неподвижно лежал на своей шхонке, глядя в потолок. Ужин обжигал! Часовые Родины, исполнявшие обязанности вертухаев, на сей раз не подкачали.
Отбой!
Следующее утречко опять отметилось заглянувшим солнышком. Для поднятия настроения решил спеть «Милицейский протокол» Высоцкого: «Разбудят утром – не петух прокукарекал, сержант поднимет – то есть, как человека!» Но Ринат никак не отреагировал.
Зато после завтрака нас ждал сюрприз. Дверь открылась, и очередной постовой-сержант, известил:
– Можете полежать на травке: командир сегодня добрый.
Похоже, «подпол», тот самый «наш человек», сжалился над нами. Сощурившись на солнышке, мы выползли из КПЗ и потянулись.
– Но дальше этого места, – погранец прочертил сапогом линию на земле, – выходить нельзя!
Мы растянулись на мягкой травке в теньке, оголившись по пояс. Внутрь камеры даже не хотелось заглядывать.
– Ну, пацаны, вы кто такие и откуда? – Постовые решили нарушить «обет молчания».
– Из Казани, учимся в университете, приехали по турпутёвке, – начали мы свой рассказ.
И так два часа: за Казань, за университет, за физику-биологию. Пограничники с интересом слушали, задавая вопросы.
Смена караула. И опять за Казань, за Татарстан, за университет… Пусть слушают, скучно у них, да и Ринат отвлечётся от своей хандры. И так через каждые два часа, с каждой новой сменой, с перерывом на обед и «дефиле» до «толчка».
Однако Ринат не изменил своей привычной подозрительности, шепнув мне на ухо:
– Ты думаешь, они просто так расспрашивают нас? Им наверняка дали задание подловить нас на
