Все мужики, ну, эт самое...

             


И не было во всём мире в этот миг никого, кому бы нужна была Наталья!
Вот и сидела она одна, в самой середине мира, которой сейчас была её кухня. Сидела, плакала и пила. Кофе пила. Крепкий, без сахара, но – с кофеином. Потому, наверное, и плакала: даже здоровья собственного сейчас не жаль  ей  было.
А всё дело в том, что ушёл от Натальи очередной муж. Уже третий.
Первый, Валентин, был Ленкиным отцом и абсолютным  тютей. Наталья и замуж-то за него вышла из жалости, потому что знала, что его никто не возьмёт. В мужья, в смысле, не возьмёт. Вот представьте себе человека, мужчину молодого, который в руках за всю жизнь ничего тяжелее карандаша не держал. Был он толстый, рыхлый, рассыпчатый какой-то. Это мама родная таким его сделала, потому что берегла всегда. От дурных влияний, от болезней, от всего и всех, потому что он был единственным наследством, доставшимся ей от рано умершего мужа.
Когда они с Натальей поженились, он, уходя с работы, звонил жене и сообщал ей: «Я ухожу с работы…» Потом молчал в трубку. И если молчала и Наталья, то спрашивал: «Домой идти?..»
Она отвечала: «Иди». И он шёл.
Когда приходил, то опять звонил: «Я дома… Что мне делать?..»
Наталья давала указания: чистить картошку или мыть пол. Он опять клал трубку и чистил. Или мыл.
Когда Наталья сказала ему, что беременна, он, оторвавшись от книги, которую в этот момент читал по её указанию, спросил одними бровями: «И?..»
Она и ответила: «Что? Будем рожать…»
И он согласился рожать. Наталье даже казалось, что, если она прикажет, рожать будет тоже он.
Когда родилась Ленка, ничего не изменилось. Ночью он просыпался, будил Наталью и говорил: «Наташа, ребёнок плачет…»
Она отвечала: «Встань и покачай её. Если мокрая, смени памперсы…»
И Валентин производил всё, согласно указаниям.
Когда Ленке исполнилось три года, Наталье такая семья надоела. Однажды ночью она разбудила Валентина и, лёжа рядом, но не глядя на мужа, сказала: «Валя! Может, ты к маме вернёшься?..»
Он спросил: «Прямо сейчас? Или можно подождать до утра?..»
«Как хочешь»,- ответила ему Наталья и к стене отвернулась.
Валентин так растерялся, что пролежал до утра с открытыми глазами. А потом собрался и ушёл. Навсегда. Больше не возвращался и даже не звонил. Встретились они только однажды, когда разводились, и Наталья сказала ему по телефону, чтобы он пришёл к пяти часам.
И он пришёл. И развёлся. И пошёл опять к маме.
Через полгода Наталья вышла замуж за Валеру и сказала Ленке, что это её папа. Пятилетняя Ленка обошла вокруг долговязого Валеры, внимательно его рассмотрела, будто перед этим он не жил в их с мамой доме уже почти год, и сказала: «Ладно, пусть остаётся, если тебе так уж хочется…»
И он остался почти на два  года.
И всё это время пил и нигде не работал, потому что «свободный фрилансер», как он сам себя называл, был никому не нужен, даже если он носит усы «а-ля-профессор Григорович» и умеет фотографировать.
Наталья всё это, возможно, терпела бы и дальше, но однажды, вернувшись с работы чуть раньше положенного, нашла его, пьяного в дым, в объятиях, скорее всего, такой же «фрилансерши», тоже бывшей  «в смертельном невсебе»… К ней, куда-то в пригород, он и съехал, даже не ожидая протрезвления.
Через некоторое время появился Серёжа, который, как выяснилось через два месяца, оказался просто геем, которому  негде было жить. Вот и решил он перекантоваться какое-то время у Натальи. Но с ним было весело и легко. И Ленке он приносил каждый день конфеты и читал ей на ночь, хоть читать она и сама уже могла, потому что к тому времени осваивала программу второго класса средней общеобразовательной школы.
Вот и плакала теперь Наталья, сидя на собственной кухне на четвёртом этаже дома хрущёвской ещё постройки. Сюда же пришла Ленка и остро сочувствовала маме. И хотя ещё не знала слов «гей» и «женская солидарность», точно знала, что она должна быть за маму, потому что…  Потому что – за маму надо быть всегда!.. Вот почему!..
Поэтому она погладила мать по плечу и пошла в прихожую. Там открыла дверь на лестничную площадку, подошла к квартире напротив, встала на цыпочки и, дотянувшись, нажала кнопку звонка. Когда дверь распахнулась, то прямо в живот открывшей её женщины Ленка выпалила:
- Дрысьте, тёть Маш! А Шурик дома?.. Не-е-е, заходить  я не буду, я ему здесь скажу…
Тёть Маш крикнула в глубину помещения:
- Шурик! Иди, к тебе твоя подруга пришла с очень важным, кажется, сообщением!..
Мгновенно на пороге материализовался из недр квартиры  тот самый Шурик, который с Ленкой учился в одном классе, сидел с нею за одной партой и даже каждое утро заходил за нею, чтобы вместе следовать на производство.
И Ленка приступила сразу к сути своего визита:
- Ты, Шурик, больше утром за мной не заходи! Я одна теперь буду в школу ходить, потому что все мужики, ну, эт самое… Ща, я к маме сбегаю и спрошу – кто, а то забыла это слово!..