ЗНАК
Культура рождается искусством, но куется в очередях.
Ходят неопровержимые слухи, что в новых районах, где возведены дома невероятной высоты, где в панорамных окнах зеркалится эстетика, где вечером цифровым кодом кружит иллюминация, а ночью на шапках башен вспыхивают сигнальные огни, кроются все достижения благоустройства. Дворы без машин, пешеходные галереи, подземные парковки, скоростные лифты, открытые террасы — так выглядит будущее. (Так говорят рекламные буклеты).
Но…
Ни один из самых современных дворов — закрытых, фешенебельных и уникальных, не может похвалиться сущей мелочью — небольшой бордовой табличкой, привинченной к фасаду жилого балкона. На ней — герб районного центра, под ним — надпись: «Дом образцового быта». (Так говорит позолоченный шрифт).
Погожим осенним днем, когда скорые тополя уже сдались, застелив тротуары растрескавшимися клинками листвы, а по зелени берез только побежали рыжие веснушки, во дворе появился дорожный знак «Въезд запрещен» — по-простому «кирпич». Длинная ржавая труба, приваренная к шайбе старого диска грузовой машины, поднимала его до уровня окон первого этажа.
Во внутреннем углу Г-образной пятиэтажки он, прижимаясь к стене, смотрел прямо на въезд во двор. Асфальтированный проезд позволял свободно разъезжаться встречным автомобилям, но припаркованные вдоль дома машины нарушали порядок, образуя негласное правило, — когда жители предпочитают двигаться в одном направлении, чтобы не создавать затор.
Появление новшества вызвало удивление большинства жильцов. Казалось, даже высокие мачты мальвы, раскачиваясь в завихрениях воздуха проезжающих машин, выглядывали в сторону знака в недоумении, свешиваясь алыми глазищами рубчатых цветов за края старых крашеных покрышек.
В обеденный перерыв движение вдоль дома неожиданно застопорилось. На повороте, напротив знака, не имея возможности разъехаться, бампер в бампер сошлись две светлые иномарки: легковая и внедорожник. Джип, коротко мигая светом фар, периодически издавал звуковой сигнал. Сквозь лобовое стекло в его салоне угадывались взмахи руками.
Легковушка замерла в ожидании. Затем, через чуть-чуть, открылась дверь, из нее вышел водитель — худощавый шестидесятилетний мужчина. Убрав одну руку в карман брюк, он размеренной походкой подошел к водительской двери внедорожника:
- Здравствуйте. Чего волнуемся? Сдайте назад, пожалуйста. Там как раз есть свободное место.
- У вас помеха справа, вы должны уступить, — молодая женщина в дорогом шелковом платке, завязанном сзади, сняла широкие солнцезащитные очки и, перестав моргать, впилась глазами в лицо мужчины.
- Какая помеха? Здесь один проезд.
- Вы направо повернули, значит у вас — помеха, — водитель внедорожника резко взмахнула рукой, и модный платок съехал к затылку, открыв плотно натянутый пробор темных волос.
- Во-первых, я уже повернул, и ваша машина перед моей, а не справа; во-вторых, мне придется пятиться через весь двор, — мужчина улыбался. - Рядом нет ни одного свободного места, а у вас — пустой карман в трех метрах.
- Ничем не могу помочь. Я — по правилам, у вас — помеха, — женщина отвернулась от окна и, выпрямив руку, обхватила кистью рулевое колесо. Используя его, как опору, она плотно прижала выпрямленную спину к креслу и холодно продолжила: - Освободите проезд.
- Слушайте, вы вообще кто? Я — Сервас, Сергей Васильевич. Я здесь живу, годами езжу, меня все знают, и машины здесь, к вашему сведению, едут в одну сторону, чтобы не было ситуаций, а вы против шерсти третесь, да еще по своим… — он не успел договорить, как женщина перебила его.
- Третесь вы, а я езжу. И езжу по правилам, чтоб вы знали. Освободите проезд или я вызову полицию! — она, невозмутимо нервничая, смотрела перед собой в одну точку, сохраняя осанку.
Возникла пауза, которая заполнилась едва разбираемыми нотками популярной мелодии, доносившейся откуда-то. В ней брутальные мужчины в надежде на легкие деньги тянули слезливую песню.
Сервас, осознавая, что женщина уперлась не на шутку, хотел было махнуть рукой и вернуться за руль, но тут из подъезда вышла Софья Валентиновна — невысокая, плотная, седая пенсионерка в цветастом халате и тонкой трикотажной кофте. (Сова за глаза). Именно за них —глаза, прикрытые круглыми совиными очками, с тёмными приливами снизу, за хищный, испытующий взгляд, она получила меткое дворовое прозвище.
- А что это вы, Сергей Васильевич, правила дорожного движения не соблюдаете?
- Вы о чем?
- У нас стоит знак: «Ехать нельзя».
- Какой знак?
- Вот — знак!
- Это знак? Не смешите меня! Это махровая капча, а не знак. Знак вообще-то называется «Въезд запрещен».
- Все одно, ехать нельзя.
- Да вы что? Мне теперь машину на дороге оставлять и пехом чапать до подъезда? Так?
- Да. У нас дом образцового быта, если вы заметили! И двор будет только для пешеходов.
- Да ладно?! То, что вы образцово-показательную табличку к своему балкону прикрутили — ваше право. Балкон — собственный, можете хоть личный портрет вывесить. А я парковался у подъезда, и буду парковаться. Хотелки свои себе оставьте!
Водитель внедорожника посигналила. В окне первого этажа, за знаком, дернулась тюль.
- Если вам не нравятся правила общежития, то продайте квартиру и перебирайтесь в частный дом. Тогда машину сможете где угодно оставлять. Там для вас Сервас… — она поняла, что оговорилась, но полагая, что все пройдёт незаметно, продолжила:
- Васильевич! Все удобства и блага.
- Я для вас — не Сервас!
- Сергей Васильевич, извините.
В этот момент из подъезда вышел Алексей Викторович — высокий, крупный мужчина пенсионного возраста. В рабочей жилетке, растянутой футболке и просторных спортивных штанах, обращенных в домашние треники, он выглядел как человек-гора: голова-глыба с редкой порослью седых волос наваливалась на покатый гребень широких плеч. Шаркая домашними тапками, он медленно приблизился и, кивнув в сторону знака, спросил у Совы:
- Ваших рук дело? Здравствуйте.
- Да, это я установила. Оплатила и поставила. У нас будет двор без машин.
- И что? Из ГАИ есть разрешение? — обращаясь к Сове, он ткнул в ее сторону вертикально выставленной ладонью, и быстро вернул назад, прижав к большому животу.
- Причем здесь ГАИ? Я — председатель оргкомитета. На заседании было решено организовать удобную городскую среду.
Водитель иномарки снова посигналила, но грузный мужчина бросил в ее сторону щит раскрытой ладони:
- На каком заседании? На лавке перед домом, где вы лясы точите? — мужчина быстро выходил из себя.
- Не я одна принимала решение… Коллективно. И вы, Алексей Викторович, тоже машину свою отгоните. Знак показывает, что ехать нельзя. Значит — нельзя.
- К вашему сведению, зона действия знака за ним. А у вас за ним что?
- Что?
- Дом! В дом и так никто не едет, дурных нет.
Сервас звучно рассмеялся.
Сова вспыхнула:
- Не смейтесь на меня! Не надо, здесь серьезный вопрос решается, Сервас Васильевич!
- Я смеюсь не на вас, и я не Сервас! И ваши фантастические пэдэдэ выполнять не буду!
- Сергей… — Софья Валентиновна, перестала себя контролировать: - А кто будет выполнять? Я? Это с чего?
Со стороны улицы появилась старенькая Лада. Неторопливо продвигаясь по проезду, она подкатила к затору и притормозила позади автомобиля Серваса. Из машины вышла сухая, миниатюрная старушка в бриджах, блузке, платке, завязанном под подбородком, и быстрым шагом подошла к спорящим. Джип молодой женщины стал медленно сдавать назад.
- Вот, Вера Ивановна, наше решение не хотят исполнять! Желают, как прежде, возле своих окон машины ставить.
- Как не хотят? Вот знак, он указывает, что делать. Вернее, чего делать нельзя! А у нас теперь ездить запрещено.
- Вы бы, Вера Ивановна, сначала здороваться научились с людьми… Во дворе образцового быта! — крупный мужчина, агрессивно щурясь, произносил слова с нескрываемой злобой.
- Добрый день. Да. Это коллективное решение, всем водителям придется подчиниться…
Огромный мужчина взорвался:
- Да у вас что, коллективный отказ от реальности? Вы думаете, если живете в доме, то можете любые правила устанавливать? Не-ет, — он крутил длинным, кривым, как у сгорбленного черта, указательным пальцем перед носом Совы. - Существуют законы, к вашему сведению.
- У нас есть решение, все по закону!
- По какому закону? – он кипел в ярости, переходя на «Ты»:
- Видишь мои окна? Они в углу. Там и без того солнца мало. Убирай нахрен этот знак, он мне свет загораживает.
Джип с молодой женщиной, медленно двигаясь задним ходом, скрылся за углом дома.
- Я не уберу, пусть стоит. Машины не должны ездить по двору и парковаться под моими окнами.
- Это незаконно, — спокойно возразил Сервас.
- Убирай этот гнидастый знак! Или я его сам вынесу! Где хочешь ставь, хоть на своем балконе, но не перед моими окнами.
- Попрошу не выражаться! Сервас Васильевич, вы хоть вступитесь за женщину!
- Да не Сервас я!
Крупный мужчина, зло ухмыльнувшись, подошёл к знаку и, схватив за ржавую трубу, отодвинул от своих окон, выставив его прямо в проезд, перед машиной Серваса.
- Мы этого так не оставим! У нас будет двор без машин!
- Давайте я вам помогу, оттащим его к кустам… Тяжелый, зараза, — Сервас, наклонившись, приподнял металлическую опору над бордюром, и мужчины, перекатив через препятствие, уложили знак в траву. Плоскость с изображением повалилась плашмя, толкнув возмущением воздуха растения в клумбе. Мальва качнулась, колдовски блеснув глазищами цветов, и на следующий день случилось чудо: знак возник на фасаде балкона второго этажа, рядом с бордовой табличкой, и снова смотрел в проезд.
Вечером Сергей Васильевич припарковал свой автомобиль и, подойдя к двери подъезда, нос к носу столкнулся с Софьей Валентиновной:
- Добрый вечер! Я смотрю, вы не унимаетесь. Напрасно это. Я все равно свою машину из двора не отгоню, потому что это не знак, а балконная капча.
- Капча, капча… Заладили. Вы другие слова знаете, Сер…гей Васильевич?
- Я пэдэдэ знаю.
- Моя жалоба направлена в органы правоохранительных дел!
- Нет таких дел! Есть правоохранительные органы.
- Это у вас нет, а у меня есть! Мои дела — правильные, общественно-полезные, и потому должны охраняться. А как называются, я и без вас, Сервас…
- Да не Сервас я для вас! Не Сервас, Сова Валентиновна!
Через несколько дней во дворе появились сотрудники полиции: два человека в форме, при исполнении. К ним вышла Софья Валентиновна, подтянулись соседи. После беседы, выяснив
