– А вот и неправда! – щека у Алексея невольно дернулась, – Я всё выполнил, как вы заказывали! Статья получилась очень даже забористая! – он исподволь продолжал, щурясь, оглядывать каземат со сводчатым низким потолком и щербатыми стенами с облупившейся местами от плесени и сырости до серой штукатурки, ядовито-зелёной краской. И принюхиваться.
Да, плесенью пахло. И сыростью. И… Застарелой мочой и рвотой: кислятиной наносило из угла, где стояло обычное оцинкованное ведро…
– Забористая?! – следователь теперь приблизил глаза к Алексеевским, и нарочито тихо шипел прямо в лицо, оглушая запахом перегара и почему-то лука, сжимая в руке газету – судя по всему, как раз со статьёй, – Это ты называешь – забористой?! Да такой статейкой не то, что энтузиазма или озлобления на самовлюблённых бар-ранов-америкосов не пробудить! Такой дешёвкой, без бушующих эмоций и крепких просолённых выражений, даже выйти по…рать не убедишь! Такой стряпнёй – только вот именно – подтереться!
Почему не оставил первоначальную редакцию? Она была куда сильней!
– Но… – Алексей сглотнул, чувствуя, что врать бессмысленно, так как его явно видят насквозь, – В таком виде, с явными шовинистическими нападками, и оскорбляющими национальное достоинство этих самых америкосов, выпадами, её и Главред бы не пропустил! Ему же не нужны осложнения с оскорблёнными нотами протеста от разных послов и послиц! Или – с сотрудничками нашего же ФСБ. Вот он всё равно синим карандашом и убрал бы… Наиболее хлёсткие места!
– То, чего пропустил или не пропустил бы Главред – не твоя забота. Или ты думаешь, что ты один такой? «Избранный?» О твоём боссе мы уж как-нибудь позаботимся. Завтра напишешь другую статью. Материал у тебя есть. Всё понял?!
Алексей поторопился покивать.
– А уж чтобы ты понял, что мы не шутим… И способы и средства убеждения у нас есть и вне твоих снов – завтра преподадим тебе. Урок. В «реальном» мире! – ирония и выделение тоном дало понять, что его сомнения насчёт их возможностей «достать» его там, вне сна, видны, как на ладони. И опровергнуть их, и правда, собираются наглядно, – Пока – заметь, мы гуманны! – пока! – только на безмозглой твари!..
А чтоб не скучал – вот. Лечи ожог. – рука с сигаретой потянулась, и вонзила разгоревшийся красным окурок прямо в плечо!
А-а-а, чёрт!.. Больно-то как! И воняет горелой кожей! Да что же это за!..
Алексей закричал, забился.
Словно вынырнул на поверхность. На поверхность кровати…
Чёрт, это руки Натальи, оказывается, удерживают его голову на подушке, а вовсе не стальные тиски. А руки его самого… Вовсе не закованы в наручники. Хоть и оказались почему-то заломлены за спину. Странно. Но – не смертельно. Ф-фу…
– Милый. Ты в порядке? – глупость и неуместность проклятого Голливудского штампа пролетела мимо сознания. А в порядке ли он?
– Да, да, зая… Всё хорошо. Просто… Кошмар. – ответил так, потому что просто не знал – что ответить. Да и что тут ответишь? Скажешь, что вырвался из дурацкого наваждения? Или – подвалов Ежовской Лубянки?.. Где его… Инструктировали?
Бред. Но…
Он ощупал тело. Вроде, всё при нём. Вот только липкий пот, покрывающий лицо и спину… Да дыхание – словно только что пробежал стометровку. Или поднялся бегом на их девятый этаж.
На плече защипало. Он оттянул ворот майки.
Ого-го!!!
А ожог-то – немаленький!
– Лешик, что там у тебя? – вот уж сейчас её забота ему точно не в жилу!
– Ничего, милая… Просто комар, что ли, цапнул. Или я сам расчесал.
– Дай-ка, я посмотрю.
– Нет-нет, не надо. Схожу-ка я попью… И йодом помажу. Тебе принести чего-нибудь?
– Н-нет, не надо. Говорила же – не надо на ночь смотреть много новостей. Тут кого хочешь, кошмары будут мучить… – Алексей сразу вспомнил, откуда и этот штамп. «Возвращение памяти» со Шварцем. Старое, но хорошее кино. Фантастика.
А разве – не фантастика – то, что сейчас происходит с ним?! Или это – ужастик? «Тёмная мистика»…
На кухне поразил кот Барсик.
С совершенно очумевшим видом, словно и его пытали, или пытают, с выпученными глазами, и готовым сорваться, но почему-то не вырывающимся из глотки, диким воплем, кот сидел на краю подоконника. Изогнулся и лапами махал так, словно кто-то его держит.
Кто-то невидимый. Но материальный. Сейчас начавший подтягивать тело кота к открытому окну…
Алексей бросился. Но – не успел.
Дикий вой удалялся от окна быстро. И надежда на то, что внизу – деревья, не возникла: деревья поубирали владельцы авто, ночующих прямо под окнами: чтоб их не… пачкали. Птицы, ночевавшие раньше в кронах трёх чахленьких дубов и двух кленов.
Смачный шлепок тела об асфальт и последний не то – всхлип, не то – плач, сказали Алексею о том, что не помогла поговорка, будто кошка приземляется на все четыре, как её не брось. И ещё – что у котов вовсе не девять жизней.
Довольно долго он стоял у окна, тупо глядя на чёрную отсюда точку – крохотное с такого расстояния тело на чёрном же фоне… Пока его не вывел из ступора оклик из спальни:
– Лешик! Ты что там, Ниагару, что ли, пытаешься заглотить?
– Нет-нет. – он заставил мозг взять ситуацию под контроль. – Я сейчас. Уже иду!
Ожог на плече пришлось второпях присыпать мукой. Из пластмассовой банки с ландышами на боку – этому способу его научил старый знакомый из Израиля. Да и лучше это, чем, как он делал раньше, сливочным маслом. Боль проходит почти сразу, и не остаётся на одежде предательских и трудно отстирываемых жирных пятен…
Вернувшись к постели, он уже знал – Наталье про кота не скажет. Пусть она лучше думает, что тот отправился на любовные «похождения» – время как раз подходящее.
Утром встал по будильнику. Спустился вниз – якобы за свежим хлебом.
Тело Барсика просто подобрал, стараясь не смотреть на страшный оскал, застывший на морде с тусклыми высохшими глазами, и выбросил в мусорный бак: ты уж прости, бедняга. Если хоронить тебя так, как полагается – Наталья точно расстроится. И надолго. Начнёт расспрашивать.
И что – рассказывать ей про?..
А так – ты, старичок пушистый, просто ушёл…
Ощущая, что на душе мерзко, будто выпил целое ведро помоев, Алексей вернулся в квартиру со сдобой из булочной за углом – благо, идти недалеко, и открыто всю ночь.
Однако за завтраком он с огромным трудом изображал, что кушает великолепно пахнущую сайку с обычным аппетитом. Наталья если и заметила, предпочла промолчать.
Нет, она точно – что-то подозревает…
На работе пришлось работать. Он долго перебирал листки распечаток, что подготовил себе для статейки по истории канадских индейцев.
Нет, нету для неё сейчас времени.
Угрозы странных тварей, поселившихся у него в мозгу слишком… Серьёзны. И – да, материальны! Нет, он помнил, конечно, про то, что рассказывал Саня Гусев, побывавший на сеансе у гипнотизёра: когда там молодому парню сказали, что сейчас прижгут руку сигаретой, а приложили простую шариковую ручку, волдырь вскочил! И ещё какой!
Дело-то – в подсознании! Если оно уверено, что это – сигарета, это и окажется – сигарета! Со всеми вытекающими последствиями! И если ему скажут, что он умер, он…
О таком не хотелось думать. Особенно – о «пытках», которые запросто могли предшествовать…
Неужели… Он программирует сам – себя?!
Что за чушь! Зачем бы ему – ожог на плече?! И как он мог тогда убить кота? Ведь это явно не он выбросил несчастную животину из окна!
А кто-то невидимый, но – точно материальный! И ещё провожавший бедолагу до самого асфальта – чтоб не дать извернуться, и заставить удариться точно – головой!..
Сосредоточиться не удавалось никак. А ведь – надо. Потому что если он начнёт чудить, или взбунтуется – возьмутся за Наталью. Сомневаться не приходится: более близкого существа у него не осталось. А этого он ну никак допустить не вправе.
Потому как привязался за три-то года… Как к родной!
Прикусив губу чуть ли не до крови, он пододвинул клавиатуру, отставив чашку из-под чёртова растворимого кофе, опять с заботливо-материнской улыбкой принесённой мило смущающейся на его отрешенно нахмуренные брови, Лизочкой.
Хватит! Он несёт ответственность за свою Женщину!
Сам же «приручил», как Маленький Принц – лиса, у Экзюпери…
Он должен защитить её! Пусть для этого и придётся выдавливать из себя идиотский расистско-шовинистский бред!..
[justify]Он – придурок. Но в первую
