«Острый сюжет» 2-й поединок четвертьфинала

начал остывать.  Хотелось на него упасть, чтобы не встать. И тут путник увидел огонёк. Может быть, это был мираж, но мужчина отважно двинулся вперёд, напрягая последние силы. Невероятно, но он добрался до этого огонька. Перед ним возвышалась башня, наверху которой ярко пылал огонь неведомого светильника. К башне примыкало какое-то полуразрушенное здание. Монастырь, что ли?
Двинувшись туда в поисках воды, мужчина столкнулся в дверях с женщиной, шедшей ему навстречу с кувшином, по бокам которого стекали крупные капли. Он выпил всю жидкость до дна, не чувствуя вкуса, потом упал на песок и заплакал. Несмотря на свою хрупкость, женщина взвалила его на плечи и потащила внутрь своего обиталища. Через несколько минут путник уже лежал в постели, а женщина обтирала ему лицо губкой, смоченной в уксусе.
При тусклом свете лампады лицо женщины казалось многогранником, высеченным из камня. По таким лицам почти невозможно определить возраст. Что-то от тридцати до шестидесяти. Головной убор женщины говорил о её монашеской принадлежности.
- Кто Вы?, - прохрипел мужчина.
- Раньше меня называли мать Маргарита. Теперь некому называть.  Сестры все погибли на прошлой неделе во время землетрясения, когда обрушились своды храма, где они надеялись спрятаться от стихии. Я уцелела, потому, что уезжала в город за керосином для светильника. В мою обязанность входит ежевечернее зажигание  маяка для заблудившихся в пустыне.
Вяленая рыба и черствые лепёшки показались мужчине невиданным деликатесом.  Вскоре глаза у него стали слипаться и разговор прервался. Утром  мать Маргарита попыталась узнать что-нибудь о своём неожиданном госте, но он признался, что ничего не помнит. Конечно, какие-то обрывочные  то ли воспоминания, то ли видения возникали в его мозгу, но никакой ясности они не вносили. Он видел  себя идущим по шумной улице и держащим за руку мальчика лет семи. Помнил так же свою отчаянную, не увенчавшуюся успехом попытку догнать автомашину, увозившую этого мальчика. Кто это был? Его сын? Память отказывалась дать ответ. Вспомнилось ему многорядье колючей проволоки, слепящий свет прожекторов и оглушительный лай собак – верные признаки неволи.
- Так ты и имени своего не помнишь?  Имя Андрэ тебе ни о чём не говорит? - пытливо заглядывая ему в лицо, спрашивала мать Маргарита.
- Нет…, - смущённо потупясь, отвечал мужчина.

Через день он собрался уходить, но мать Маргарита сказала:
- Пока к тебе не вернётся память, оставайся здесь. Да и мне поможешь. Будешь ездить на мотороллере в город за керосином для маяка.
Мужчина честно ответил ей, что не хотел бы быть лишним ртом, намекая на ту скудную пищу, которой они с ней питались эти дни. Мать Маргарита успокаивала его. Оказывается, монастырские земли арендовали фермеры, которые и завозили в монастырь продукты в счёт арендной платы.
- Сейчас, по осени скоро начнётся  забой скота, тогда у нас и мясо появится, - говорила она.

В общем, съездил он раза два в город за керосином на стареньком грузовом мотороллере, а в основном бездельничал, слоняясь в окрестностях монастыря, который располагался на границе пустыни с лесостепью. Здесь встречались и куропатки, и суслики, и зайцы. Множество насекомых жужжало, пищало и трещало в густой траве. Мужчину они интересовали почему-то больше всего. Возможно, в своей прежней жизни он был энтомологом.
Часами он мог наблюдать за жизнью огромного муравейника на самой границе с песками. От этого мегаполиса  в пустыню вели тропки, по которым деловито сновали муравьи.  Присмотревшись внимательнее, мужчина увидел в песке конусообразное углубление. На дне воронки копошилось что-то чёрное, при виде человека юркнувшее в песок. Из глубин подсознания пришло определение, что это – муравьиный лев, неутомимый и безжалостный охотник на муравьёв.
Уходить мужчина не торопился, и его терпение было вознаграждено изумительной сценой. На краю воронки показался  муравей. Охотник принялся обстреливать его комочками песка, слепленными собственной слюной. После меткого попадания, муравей покатился вниз по склону. Но вот его падение замедлилось и он начал лихорадочно карабкаться вверх.  Муравьиный лев продолжал обстреливать свою жертву, но муравей уже почти выбрался из воронки. Почему-то человек решил помочь охотнику и щелчком сбил муравья вниз. Взметнулся фонтанчик песка и муравей исчез.
«А чем я лучше этого муравья? - грустно подумал мужчина, - вот так же когда-нибудь перст судьбы низвергнет меня в преисподнюю».
Но где-то в глубине души он сожалел о своем поступке и поспешил уйти, засыпав воронку песком.

Ночью он долго не мог уснуть. Мысли почему-то всё время возвращались к этому злосчастному муравью. Неожиданно он услышал голос. Мать Маргарита с кем-то разговаривала. Но ведь, кроме них двоих, в монастыре никого нет! Что же происходит? Вне себя от любопытства, он приблизился к её келье. То, что он услышал, повергло его в ещё большее изумление.
- Да, - говорила Маргарита,-  да, это – он. Ошибки быть не может. Конечно,- столько лет прошло, но я узнала родинку на левой руке.
Она помолчала, потом, отвечая кому-то, сказала:
- Я сразу не могу решиться. Всё не так просто.
Заинтригованный, мужчина шагнул вперёд, но тут под его ногой предательски скрипнула половица. Разговор прервался на полуслове. Выглянув за дверь, мать Маргарита спросила не то смущённо, не то испуганно:
-Тебе чего?
- Я услышал, что Вы с кем-то разговариваете. Мне стало интересно, вот я и подошел.
- «Тебе показалось, - голос её был неуверенным, - ты же знаешь, что здесь никого посторонних нет.
- Значит, Вы говорили с кем-то по сотовому, - довольно бестактно упорствовал мужчина.
- Нет у меня никакого сотового», - голос выдавал враньё.
Мужчина повернулся и пошел в свою комнату.  До утра он так и не уснул. Если предположить, что он в бегах, то мать Маргарита вполне могла говорить с его преследователями.
Утром мать Маргарита старательно делала вид, что ничего не произошло, тем самым воздвигая стену между ними всё выше и выше. Её неискренность раздражала его, Теперь он решил окончательно, что пора сматываться и побыстрей.
«Лучше уйти ночью,- думал он,- без ненужных объяснений».

Ночью он пробрался в храм, надеясь прихватить с собой что-нибудь из старинной церковной утвари. Это поможет удержаться на плаву хотя бы первое время.  Память пока не возвращалась, но башка работала в нужном направлении. В храме пахло мертвечиной. Трупы сестёр так и остались под обломками обрушившегося перекрытия. Спасатели до монастыря ещё не добрались, у них и в городе работы хватало.
Едва сдерживая тошноту, мужчина пробрался в одно из боковых помещений.  Здесь он довольно быстро нашел то, что нужно. При свете крохотного огонька зажигалки он выбрал несколько икон в богатых окладах, прихватил пару подсвечников и вазу, запихав всё в заранее приготовленный мешок. Подойдя к выходу, он остолбенел – в дверях стояла мать Маргарита.
Их взгляды встретились.
- С дороги! - хрипло пробормотал мужчина.
- Что ты делаешь? Опомнись! - коротко отрезала она.
- Отойди! Я за себя не ручаюсь! - выкрикнул он
Женщина двинулась прямо к нему, протягивая руки, а он ударил её по голове, судорожно выхватив из мешка подсвечник. Всего один раз ударил.
Она медленно повалилась на пол. Мужчина наклонился над ней, поднеся к лицу зажигалку. Глаза её заволакивала смертная мгла. Она шептала что-то немеющими губами, но убийца не мог ничего услышать из-за бешеного стука собственного сердца
Он перешагнул через свою жертву и бросился прочь, завёл мотороллер и помчался в город.
Однако дорога почему-то кончилась, заведя его в пески. Никакого города и видно не было.  Значит, беглец что-то напутал, не по той дороге поехал. Он развернулся, решив возвратиться к монастырю. Тщетно он разыскивал взглядом маяк. Огонька не было. Мать Маргарита просто не успела его зажечь. Дорога вновь привела беглеца в тупик. Бензин закончился.
Солнце взошло и быстро накаляло всё вокруг. Тяжеленный мешок затруднял ходьбу. Мужчина открыл его и выругался, увидев облезлую бронзовую утварь  и  дешевенькую литографию икон. В ушах невидимый хор всё громче скандировал: «Мать Маргарита!  Мать Маргарита!» Жар усиливался. Пот заливал ему лицо. Неожиданно песок под ним начал осыпаться, и он покатился по крутому склону огромной воронки, на дне которой притаилось что-то черное и страшное.