То, что он — гей, уже из одного его имени видно. А точнее из формы этого имени, с какой к нему обращаются. Не «Павлуша», это бы ещё полбеды, а «Павлушечка». Павлушечка. Так к нормальному мужику никто не обращается. Меня вот никогда «Павлушечкой» не называли. Хотя у меня и имя другое. Ну да ладно. Бог с ним, с именем. А как он на него отзывается. Уже то, что он вообще на это может откликаться — пакость. Так он ещё и с готовностью и согласием отзывается. Всегда — «Да, да». Мол, да я — Павлушечка. И можете как угодно меня называть и вообще что угодно со мной делать. Столько угодливости и покорности в этом его ответе, даже не в ответе, в самой реакции. Столько у нормального уважающего себя мужчины никогда не бывает, да просто даже быть не может. Обратись так кто-то ко мне. Ладно бы ещё девка. И то нестерпимо. А то ведь всё время всякие мужики ему «Павлушечка, Павлушечка». А он им в ответ — «Да, да». Тьфу ты! Голубятня. И что из него вырастет, страшно подумать. Ему сейчас шесть лет. А уже Павлушечка. Что к восемнадцати будет, даже не представляю. Не мужик, а девка растёт. Павлушечка то же мне.
