В лабиринте

Артём с детства привык быть послушным. Любое замечание отца — строгое, хлёсткое, как удар кнута, — врезалось в память и становилось руководством к действию. «Делай лучше. Ты можешь. Ты должен», — эти слова он слышал чаще, чем похвалу.
В свои тридцать три года Артём всё ещё стремился угодить каждому — начальнику, друзьям, даже случайным знакомым, но больше всего — своему отцу. Любая мысль о том, что он мог кого-то разочаровать, приводила к тревоге, а страх вызвать чьё-то недовольство буквально парализовал.
Артём окончил университет с отличием, как и хотел отец. Но в своей профессии — архитектуре — оказался лишь посредственным. Его проекты были аккуратными, но лишёнными души. Страх не оправдать чьих-то ожиданий блокировал креативность, и со временем он стал избегать больших, смелых идей, выбирая простой, безопасный путь. Артём всё чаще ловил себя на ощущении смутной тревоги. Утро сменялось вечером, проекты — новыми проектами, но ничто не приносило радости.
Когда в жизни Артёма появилась Вера, всё изменилось. Она была полной его противоположностью: независимой, уверенной, с неподдельным смехом и лёгкостью в каждом движении. Веру не беспокоило, что о ней думают окружающие, она всегда знала, чего хочет, и шла к своей цели, даже если это вызывало осуждение.
Артём, привыкший жить в страхе перед чужими ожиданиями, словно заразился её смелостью. Рядом с ней он чувствовал, что может всё. С её лёгкой руки стал понимать, что его жизнь может быть другой — свободной, насыщенной. Вера помогала видеть мир ярче, а тревоги, годами не покидавшие его, начали утихать.
Но смелости хватило ненадолго. Когда родители Артёма узнали о Вере, они сделали всё, чтобы разлучить их.
— Ты правда думаешь, что эта женщина для тебя? — в голосе отца звучало осуждение. — У неё ребёнок, прошлое… Её независимость — это ширма для эгоизма. Она разрушит твою жизнь.
Артём знал, что это неправда. Вера была доброй, искренней, и он любил её. Даже хотел сделать ей предложение и навсегда связать свою жизнь с её. Но страх ослушаться отца и потерять его одобрение оказался сильнее.
Когда Артём пришёл к Вере в последний раз, сердце его разрывалось от боли.
— Мы не можем быть вместе, — произнёс он, стараясь смотреть куда угодно, только не ей в глаза.
— Почему? — голос Веры дрогнул.
— Это лучше для нас обоих, — солгал он.
— Лучше для кого, Артём? — эти слова эхом отозвались в его душе, но он не нашёл в себе сил ответить.
После этого Артём ушёл, оставив её одну. И вместе с ней он оставил ту часть себя, которая впервые поверила в свободу.

К тридцати трём годам он чувствовал себя загнанным в ловушку, которую создал сам. И именно тогда начались сны. Коридоры в приглушённом свете — размытые, как старая фотография. С каждым разом они становились чётче. Он видел узоры на обоях, слышал скрип старых половиц. Сны возвращались вновь и вновь.
В последнем сне он увидел адрес, внезапно всплывший в памяти, словно был записан где-то в глубине сознания. На следующий день, возвращаясь с работы, он решил проверить — существует ли это место.
И оно существовало.
Особняк стоял на краю пустыря, окружённый скрюченными деревьями. Тот самый, который он видел во сне.
Ощущение дежавю захлестнуло Артёма, как ледяная вода. Ему хотелось развернуться и уйти, но ноги сами повели его к чугунным воротам, украшенным узором в виде переплетающихся ветвей. Замка не было — ворота открылись с лёгким скрипом.
Особняк ждал его.

Артём вошёл внутрь, ощущая, как стены дома смыкаются вокруг него. Коридоры тянулись и тянулись, каждый поворот приводил в ещё более странное место. Путь перегородило огромное зеркало во всю стену. Когда Артём посмотрел в него, то вместо отражения увидел лабиринт. Стены из тёмного камня, уходящие вверх, коридоры, извивающиеся в бесконечность. И тени, бродящие в этом лабиринте, будто искали кого-то.
Артём брёл по бесконечному лабиринту, чувствуя, как силы покидают его. Стены вокруг сжимались, искажая пространство, шёпоты становились громче, наполняя воздух словами, которые он не мог разобрать. За поворотом увидел фигуру, стоявшую в мягком голубоватом свете, странно спокойную в хаосе лабиринта. Её силуэт был знаком, но болезненно далёк.
— Вера? — выдохнул Артём, не веря своим глазам.
Она медленно повернулась к нему. Лицо её было таким, каким он помнил его в последний раз, но в глазах не было ни тепла, ни света, они были пусты, как бездонные колодцы.
— Почему ты ушёл? — голос Веры был полон той же горечи, что и тогда, в их последнюю встречу.
— Я боялся. Боялся ослушаться родителей. Боялся разочаровать их.
— Ты разрушил нас, Артём, — её глаза были полны усталости. — Ты выбрал страх, а не любовь.
— Прости меня, — выдохнул он.
— Ты говоришь это мне или самому себе?
Образ Веры растворился в голубом свете, но слова остались эхом в сознании Артёма.

Он продолжал идти вперёд, коридоры всё больше расширялись, а стены вокруг становились зеркальными. В каждом отражении он видел свои проекции: юношу, одетого в строгий костюм; мужчину в растерянности; мальчика, стоящего в углу и грызущего ногти.
Артём зашёл за поворот в лабиринте. Перед ним стоял мальчик с серьёзным взглядом, даже слишком серьёзным для одиннадцатилетнего ребёнка.
Артём сразу узнал себя. Это был он — тот, кем он был в одиннадцать лет. В том возрасте он мечтал стать художником и часами рисовал замысловатые здания, похожие на сказочные замки. В рисунках были башни, витражи, мосты и арки, которые он представлял до мельчайших деталей. 
Но однажды отец внимательно посмотрел на рисунки и, нахмурившись, сказал:
— Ты зря тратишь время на ерунду. Конкурсы и рисунки тебе ничего не дадут. Лучше потрать это время на математику. Если ты хочешь чего-то добиться, тебе нужно заниматься серьёзными вещами.
— Но мне нравится рисовать, — возразил Артём, впервые пытаясь настоять на своём.
— Нравится? — голос отца стал холодным. — Ты хочешь стать художником и сидеть без денег? Или ты хочешь быть лучшим и зарабатывать так, чтобы тобой гордились?
Артём замер. Сердце сжалось, но он не решился возразить. Страх вызвать гнев отца оказался сильнее любви к рисованию.
— Ладно, — тихо сказал Артём, убирая рисунки в ящик.
С тех пор он перестал рисовать, убедив себя, что это просто бесполезное увлечение.
Но где-то глубоко внутри эта часть личности Артёма так и не исчезла, а спряталась, ожидая, когда он снова найдет в себе силы услышать её. И вот теперь одиннадцатилетний Артём с укором смотрел на него тридцатитрёхлетнего.
— Ты помнишь меня? 
— Конечно, помню, — ответил Артём. — Ты — это я.
— Нет, я — это ты до того, как ты забыл, кто ты на самом деле. Помнишь, как ты мечтал строить дома, которые будут похожи на замки из сказок? Как ты хотел стать архитектором, чтобы создавать что-то красивое?
Артём кивнул, но голос мальчика стал тише, словно больнее всего ему было говорить о главном.
— А помнишь, как ты боялся разочаровать папу? Помнишь, как ты перестал рисовать свои замки, потому что он сказал, что это пустая трата времени?
Слова, произнесённые одиннадцатилетним Артёмом, словно нож вонзились в сердце. Он действительно забросил мечты о замках и необычных зданиях после того, как отец назвал их «несерьёзными».
— Я не хотел расстраивать его, — сказал Артём тихо. — Я хотел, чтобы он гордился мной.
— И ты перестал мечтать, — прошептал мальчик. — Но знаешь, что самое страшное? Я всё ещё мечтаю. Каждый день. Но ты меня не слышишь.
Мальчик протянул ему руку.
— Ты сможешь услышать меня, если захочешь. Но для этого ты должен перестать бояться. Ты должен снова поверить, что можешь создавать что-то великое, не думая о том, что скажут другие.
Артём взял его за руку. Мальчик улыбнулся и, как светлый призрак, растворился, оставляя за собой тёплый, едва заметный свет.
Эта встреча с самим собой стала ключевым моментом для Артёма. Он понял, что потерял связь с той частью себя, которая умела мечтать, творить и верить в своё призвание. Теперь он знал, что должен найти её вновь, чтобы выбраться из лабиринта и изменить свою жизнь.

На очередном повороте Артёма встретил отец.
— Ты потратил жизнь, стараясь угодить мне, — сказал он, сурово глядя на сына. — Но думал ли ты о том, чего хочешь ты?
Эти слова потрясли Артёма. Он осознал, что жил не для себя, а ради чужих ожиданий.
— Ты уже взрослый, — продолжил отец. — Прекрати смотреть на мир моими глазами.
Когда образ отца исчез, стены лабиринта начали рушиться.
Артём вышел из особняка, чувствуя, что на сердце стало легче. Впервые за долгие годы страхи больше не управляли им. Теперь он знал, что цель жизни — не угодить всем вокруг, а раскрыть свои таланты и жить так, как подсказывает сердце.
С этим знанием Артём направился домой, чтобы начать новую главу своей жизни.