Вид из окна не радовал глаз: голая яблоня, чёрный прямоугольник перекопанной земли, несколько кустов осыпавшегося крыжовника, старый замшелый забор, стена некошеной побуревшей травы да нежилой дом, похожий на столетнего старика, серый, приземистый, будто вросший землю.
- Ноябрь, а снега ещё и не бывало, всё дожди, - тихо говорит мама, садясь рядом со мной.
Теперь мы обе грустно смотрим в окно.
- Да, - задумчиво киваю я, – снег был бы к лицу печальной картине.
- А ты чего, доченька, приехала- то? – мама внимательно смотрит на меня. - Писала, что в городе останешься на праздники… Может, случилось у тебя чего?
- Ну что ты, мам, всё у меня хорошо. И с учёбой в порядке, и сессию я сдам, и деньги ещё остались, - я улыбаюсь, стараясь не смотреть в её глаза, и чувствую, как неискренне звучат мои слова. Чувствует это и мама, вздыхая, идёт на кухню, чем- то там гремит, что- то переставляет.
«Ну как я тебе расскажу? Ты непременно заплачешь, а я не смогу вынести ни твоих слёз, ни упрёков… Нет, не сейчас, - решаю я. - Просто подышу родным домом, успокоюсь, наберусь сил, тогда можно жить дальше.»
- Мам, а кто из наших ребят сейчас дома? – Я иду к ней на кухню. – Повидаться очень хочется. Как расстались после выпускного, так никого больше не встречала.
Она поворачивается ко мне, вытирает руки о передник: замешивала тесто, будут к ужину пироги.
- Так Светка Мурашова вчера приехала, - улыбается она, - Галинка Девятова неделю уже дома гостит, Сережку Шитова на днях видела. Может, ещё кто- то приехал.
- Тогда я отлучусь на часок!
Я спешу на улицу, по пути надевая отцовскую куртку, большую, уютную, насквозь пропахшую табаком .
Улица пуста, молчалива, по- осеннему печальна. Серое небо висит нестираным полотном, сеется из него мелкий холодный дождь, на дороге грязные лужи. Лишь редкие осенние листья праздничными флажками трепещут на холодном ветру.
Вот он, знакомый подругин дом с небольшим палисадом и старой скамьёй. И почему он всегда казался мне большим? Стучу в ближнее окно и слышу на крыльце торопливые шаги. Светка - Светка! Голубейшие, прозрачные, как самый чистый родник, глаза, льняные пряди с вихрами надо лбом. Мы радостно обнимаемся и смеёмся: привет, сколько лет, сколько зим! И снова обнимаемся.
- Пойдём же в дом, - наконец говорит она, кутаясь в большой пуховый платок. И мы поднимаемся по знакомым крутым ступеням, крытым домашним тканым половиком.
Оглядываюсь, с нежностью и печалью смотрю вокруг. Здесь все мне знакомо: так же тикают ходики на стене, разросшаяся герань застит свет, дремлет в кресле старая кошка. Сколько прекрасных минут проведено в этой небольшой комнате!
- Как ты живешь, Свет? Рассказывай скорее! Что у тебя нового? – я улыбаюсь, устраиваясь на краешке старого дивана.
- Нормально, - говорит она чуть нараспев, и, садясь в кресло, будто фокусник на манеже, ловко стаскивает с плеч платок. Да, фокус удался, подруга! Я ошеломлённо смотрю на большой тугой живот, горкой торчащий из- под тёплого халата. Не в силах оторвать от него взгляд, заикаясь, спрашиваю:
- Ты… ты…беременна что ли?
- Да, как видишь! - она разводит руками, будто демонстрируя свою округлившуюся фигуру, смущённо улыбается. – Свадьба через две недели. Я приглашение тебе отправила, ты его ещё, значит, не получила.
Я отрицательно мотаю головой:
- Даже не знаю, смогу ли приехать… сессия скоро.
- Только попробуй не явиться, - грозно говорит она, - здороваться перестану! Ну, а у тебя как с жизнью… личной?
Медлю с ответом, не зная, что сказать.
- Полный швах! – наконец горько усмехаюсь я. – У моего любимого, оказывается, жена и двое маленьких детей. И никакой надежды….
Видя, как хмурится подруга, торопливо добавляю: «Да нет, Свет, не смотри на меня так, не спеши осуждать. Не собираюсь я разбивать их семью… Всё уже друг другу сказали, всё выяснили… Надо просто пережить.»
- А кроме него в городе мужиков, конечно, нет? – ядовито интересуется она и назидательно продолжает:
- Девушка, с Вашей- то внешностью, фигуркой, тонкой- звонкой, не иметь кавалера, действительно, швах.
- Так не смотрит больше никто! – улыбаюсь я и, стараясь сменить больную тему, спрашиваю. - А платье ты уже купила? Покажешь?
- Слушай- ка, - говорит она, чуть помолчав, а о тебе тут один хлопец спрашивал! Шитов Серёжа. Не маши на меня рукой, он за тобой с десяти лет ходит, как привязанный, а ты всё нос воротишь.
- Свет, ну как можно полюбить человека, которого знаешь всю свою жизнь? Он видел и колготки мои драные, и мышиные хвосты вместо кос… По деревьям вместе лазили, дрались даже… Это словно полюбить родного брата! От одной мысли становится плохо.
- Так это же прекрасно, а не плохо! Никаких иллюзий и объяснений! Даже с его мамой знакомиться не надо,- хохочет она.
Из соседней комнаты, привлечённый весельем, выглядывает Светин брат, тоже Серёжа. Я рада видеть повзрослевшего мальчишку, который всюду ходил за своей старшей сестрой и доставлял нам обеим немало хлопот.
-Ну и вырос же ты, Сергуня! - удивляюсь я.- Когда только успел!
- А хочешь, я на тебе женюсь? – он смотрит серьёзно, с напором.
- Подслушивал? А ну марш, жених! - сестра отвешивает ему подзатыльник, я заливаюсь краской, а мальчишка скрывается за дверью.
- Кстати, Свет, как же зовут твоего жениха? – интересуюсь я. – Приедешь к тебе на свадьбу и оконфузишься.
- Так Серёгой,- говорит она, и мы обе смеёмся: Серёгин день какой- то!
Договариваемся встретиться вечером, пригласить друзей и знакомых, накрыть стол, поговорить, вспомнить школу и детство. Я отправляюсь домой печь пироги и крошить салат - таково моё «партийное поручение» на этот вечер.
- Может, в самом деле зря я отталкиваю человека? - думаю я, возвращаясь мыслями к разговору с подругой. - Стерпится – слюбится?
У забора останавливаюсь, касаюсь рукой тонкого серого ствола рябины. Он влажен, холоден и шершав, в ветвях несколько ярких листьев. Порыв ветра - и тяжёлые капли падают мне на лицо и за воротник, а я уношусь воспоминаниями в недалёкое ещё детство.
- Какая же красивая эта рябина! - будто издали слышу я восторженный тонкий голосок маленькой девчушки. – Смотри, какие яркие у неё ягоды, а какая жёлтая кудрявая голова!
- Это ты красивая! Как рябина, даже лучше… В тысячу раз лучше… - Мальчишечьи глаза распахнуты и честны.
Я вздыхаю, срываю несколько рубиновых, чуть сморщенных ягод и кладу их в рот. Сколько лет прошло с тех пор, а помнится. Ягоды горчат, но с какой- то затаённой надеждой смотрят на меня рябиновые листья.
Времени на раздумья у меня нет, как не бывает его у любого жителя деревни, дом которого наполнен заботами и хлопотами. Подняв тяжёлые вёдра с пойлом, я несу их в хлев. Пока корова пьет, глажу её по крутому лбу, улыбаюсь, глядя на недавно родившегося пёстрого бычка, весело скачущего около своей большой и тёплой мамы. Касаясь пальцами влажного розового носа телёнка, ласкаю чёрную мордочку с белым пятнышком на лбу, а он, ухватив мои пальцы беззубым ртом, принимается их сосать, причмокивая и роняя пенистую слюнку.
- Какой же ты прекрасный малыш! - восхищаюсь я и почему- то вспоминаю Светку.
Стемнело, пироги и салат давно уже готовы, а я всё никак не могу собраться. На кровати напротив зеркала разложены платья и блузки школьной поры, но я, вздохнув, надеваю привычные джинсы и светлый свитер, в которых приехала, и, взглянув на часы, понимаю, что безнадёжно опоздала. По дороге вспоминаю, что не успела сделать себе причёску. «Да ладно! – мысленно машу рукой. - Кто ж меня в этой компании лохматой не видел? Все видели, поэтому бояться нечего.»
Весельем и гомоном встречает меня весёлая братия. Да здесь человек пятнадцать! Все такие знакомые, все из детства, из юности.
- Натали, ты, как всегда, прекрасна! - кричит мой одноклассник Сашка. - Пьешь штрафную за опоздание!
- Не пью, Сашок.
- Так и не научилась?! Большое упущение с твоей стороны. – Он сидит развалившись, на румяном лице довольная улыбка: точно, принял на грудь уже немало. - А помните, братцы, как в восьмом классе нас таскали к директору за распитие спиртных напитков? И только ты, Ковалёва (он грозит мне пальцем), трезвенница, отколовшаяся от коллектива, торчала под директорской дверью, переживала и подслушивала.
Все весело хохочут, обсуждая давно забытый случай. Разливается по рюмкам спиртное, раскладывается по тарелкам салат, но не замолкает разговор. Я сажусь за стол, отвечая на вопросы, сыплющиеся с разных сторон, и тихонько разглядываю окружающих. Да, все немного изменились, но ещё узнаваемы, ещё рады встрече, и есть нам о чём поговорить и что вспомнить. Пройдёт немного времени – и мы будем просто здороваться, припоминая, что когда- то учились вместе. Жизнь, возможно, разведёт нас, мы станем чужими, а пока ещё не ушли далеко друг от друга наши пути- дороги.
- Привет, - слышу негромкий голос за спиной. - Не узнаёшь?
Я, оглядываясь, поднимаю глаза: сзади молодой мужчина, высокий, широкоплечий, но взгляд и светлые волосы всё те же – Сергей.
- Узнаю. Изменился, конечно.
- Можно сяду рядом?
- Садись.
Ему уступают место, кто- то с любопытством поглядывает на нас: почти все присутствующие в курсе несчастной Серёгиной любви. И я решаюсь: пусть будет так, как будет. Поддавшись общему веселью, смеюсь, что- то рассказываю, касаюсь рукавом своего соседа, не отстраняюсь от его плеча, когда за столом почему- то становится тесно, вижу его удивлённые глаза, сомнение и недоверие во взгляде, а потом такую неподдельную радость, что на мгновение становится страшно и… стыдно. Помню свои руки на его плечах во время танца, терпкий запах одеколона, прерывистое дыхание и пугающую близость знакомого и чужого лица. Краем глаза замечаю удивлённые внимательные взгляды, тонкую Светкину улыбку: наконец- то. Кто- то, проходя мимо нас, вполголоса говорит: «Ну, Серёга, сегодня твой день.»
Далеко за полночь затянулась наша встреча, мы прощаемся, обнимаясь, говорим, что будем встречаться часто, на каждый праздник, даём клятву, что никогда не расстанемся, и в глубине души понимаем, что нескоро увидимся снова: дела, заботы, лень.
Ночь темна, выстужена ноябрьским ветром, полита дождём, но на небе россыпь звёзд. Господи, как красиво! Почему они светят так ярко только дома? Глядя на них, я почему- то верю, что у меня в жизни всё наладится. Рука моего спутника крепка и надёжна, а в окнах родительского дома неяркий свет: меня ждут - и это здорово. Мы останавливаемся у той самой рябины, и я слышу:
- Знаешь, у меня сегодня самый лучший день! Ты рядом, ты смеёшься и смотришь на меня! На меня! И я пьян … от счастья, хотя ни капли не выпил… У меня голова кружится, я не верю…
Тёплый комок подступает к моему горлу, на ресницах слёзы. Я прислоняюсь к
|
