В одиннадцать часов пришел папа, поцеловал нас с бабушкой, стал ходить по квартире и рассказывать, как прошел концерт в консерватории. Мы с бабушкой молчали. Папа, наконец, это заметил и спросил:
— Вы что такие кислые?
Бабушка сказала:
— Иди, Аркашенька, в свою комнату. Нам с папой поговорить надо.
Я пошел, но успел услышать, как папа удивленно спрашивает бабушку:
— Поговорить? О чем? Что случилось?
Они ушли в бабушкину комнату, и я услышал, как они прикрыли за собой дверь.
Я не собирался отсиживаться в своей комнате и на цыпочках пробрался к закрытой двери. Дверь была очень удобная, потому что через мутные стеклянные квадратики можно вовремя увидеть черную тень того, кто к ней идет, чтобы успеть убежать.
— Ну что, музыкант, доигрался? — сказала за дверью бабушка.
— Ты о чем, мама? — сказал папа.
— Ты совсем потерял совесть, сынок! Теперь уже весь город знает о твоих похождениях с мужчинами! А главное, об этом знает Аркаша! Какой позор!
— Что значит знает Аркаша? Да откуда он может знать? И что он, в конце концов, может в этом понимать? Ведь он же еще ребенок!
— А ты хочешь, чтобы он вырос и стал таким, как ты? Какой позор! До чего ты докатился! До чего я дожила!
— Зачем ты снова начинаешь эти разговоры, мама? Ведь для тебя это уже не новость! Мы все уже давно обсудили! Что делать, если я не могу иначе!
— Ну как же, знаю! Сначала ты говорил, что после Ани ты не можешь быть ни с одной другой женщиной, что ты ее так любил, что не можешь больше ни на кого смотреть, и так далее и тому подобное! А я тебя жалела, уж очень ты поначалу убивался, а ты связался с мужиками, и теперь об этом знает твой собственный сын! Какой позор! Нет, я этого не вынесу!
— Да почему я должен этого стыдиться? Нынче весь мир так живет! Во всяком случае, в наших кругах…
— Вот именно, в ваших узких кругах! И этого я никогда не понимала — как этот ужасный порок может уживаться рядом с высоким искусством!
— Представь себе, уживается! Ты же знаешь, сам Чайковский…
— Не смей клеветать на гения всех времен и народов! Эту басню ваши узкие круги специально придумали, чтобы опустить гениального человека до своего уровня! Чайковский никогда не был геем!..
— Мама, о ком мы сейчас говорим? О Чайковском или обо мне?
— Об Аркаше! О твоем сыне! Ведь теперь от него могут отвернуться все его друзья!
— Но ведь это не он гей, а я!
— Ты дурак, сын, раз думаешь только о своей заднице! Нет, я этого не вынесу!
Дальше я слушать не стал, неслышно ушел к себе в комнату и залез там под одеяло.
Значит, все правда. Значит, мой папа — гей, а значит, гомик и пидор. И, значит, я никогда уже не буду ровня моим друзьям. Я вспомнил, как смотрели на меня пацаны, и мне захотелось заплакать.
Пришел папа.
— Как ты тут? — спросил он.
— Ничего… — ответил я и закрыл глаза.
— Ладно, завтра поговорим, — поцеловал меня папа и ушел.
Пришла бабушка.
— Как ты тут? — спросила она.
— Ничего, — сказал я и открыл глаза.
— Ладно, спи, завтра поговорим, — поцеловала меня бабушка и собралась уходить.
— Бабушка, — сказал я, — а отчего люди умирают?
Бабушка присела на кровать:
— Во-первых, от старости. Во-вторых, от болезней. От горя, от предательства, от глупости, в конце концов… Но тебе еще рано об этом думать. У тебя вся жизнь впереди. Спи.
И ушла.
Утром я пошел в школу, и весь день думал, что все смотрят на меня насмешливо и с презрением. Я обманул Антоху и в одиночку пришел из школы домой и потом сел за стол у себя в комнате. Я делал вид, что делаю уроки, а на самом деле думал про письмо, которое хотел написать. Но еще перед этим я украл из бабушкиного шкафчика упаковку с таблетками, чтобы после того, как напишу письмо, выпить всю упаковку и умереть. Но потом передумал. Я хочу жить. Пока еще не знаю как, но я буду жить дальше.