А Сергей быстро на поселении освоился. Начал в карты играть, выпивать. И вот однажды поехал провожать меня на станцию и в последний момент запрыгнул в отъезжающий поезд. Сказал, что поедет со мной, погуляет в Москве денёк, на сына посмотрит. Понадеялся, что несколько дней его не хватятся. Праздники какие-то были, на работу идти не нужно. Но Сергей ошибся. Дома его уже ждала милиция. И получил он за побег ещё четыре года к основному сроку, но уже в колонии. И на том частые свидания наши прекратились. Конечно, я к Серёже приезжала, но он постепенно становился совсем другим человеком. Да и не верил мне больше, а был полон ревности и злости. Так я поняла, что закончилась наша любовь.
Наблюдая мою неудавшуюся семейную жизнь, вспомнила моя сестра про Карена. Написала ему письмо и попросила приехать. Велела брать побольше денег, чтобы произвести на меня впечатление. И он сразу примчался, фруктов привёз, цветов. Красивый, богатый, элегантный, красноречивый, и, как мне казалось, добрый и понимающий. Он меня и по театрам водил, и по ресторанам. Подарки дорогие дарил. А в один прекрасный день и замуж позвал. Я еще не ответила, а он уже меня в суд повел заявление на развод писать. Да всё объяснял, что станет с моим мужем через восемь лет колонии. Да и ребёнку такой отец не нужен - уголовник. Хотя Костика мы с собой никогда не брали. Всё как-то не до этого было. Да и Серёжины родители на знакомстве моего нового кавалера с сыном не настаивали. Мне даже казалось, что их устраивало, что я свою жизнь хочу устроить. Увлеклась я Кареном по-настоящему. Очень мне тогда хотелось спрятаться за широкую надежную мужскую спину. А как только получила я свидетельство о разводе, то он всё устроил так, что расписали нас в тот же день. И стали мы собираться в Ереван, Карен хотел познакомить меня со своей семьёй. Сына в эту поездку, я, конечно, взять не могла, и поездка, по моему мнению, обещала быть недолгой. Да дорога была дальняя, и не всё получилось, как я задумала. Прогостили мы в Ереване почти полгода. И как не разрывалось сердечко от разлуки с сыном, а уехать одна я уже не могла.
Но вскоре стала сомневаться, что Карен желает забрать мальчика. Ни разу он не спросил меня о сыне, даже разражался, когда я по вечерам плакала в подушку. А однажды поняла, что он совсем не такой добрый, каким казался. Как-то за ужином я, по его мнению, кокетливо посмотрела на его брата. Так на моем лице запечатлелась первая пощёчина. А дальше он начал меня ревновать ко всем мужчинам. Да и сам город на Карена стал действовать как-то отрицательно. По ресторанам он теперь ходил исключительно с друзьями. Часто стал мне напоминать, что женщина должна знать своё место. А место моё было на кухне с его мамой и сестрой. И разочарована я была страшно. Хотела написать сестре, чтобы выслала денег на билет до Москвы, но новость о новой беременности заставила меня передумать. Под сердцем уже жила ты, Карина. И я решила попробовать наладить отношения. Но для этого нужно было срочно возвращаться в Москву.
Наблюдая мою неудавшуюся семейную жизнь, вспомнила моя сестра про Карена. Написала ему письмо и попросила приехать. Велела брать побольше денег, чтобы произвести на меня впечатление. И он сразу примчался, фруктов привёз, цветов. Красивый, богатый, элегантный, красноречивый, и, как мне казалось, добрый и понимающий. Он меня и по театрам водил, и по ресторанам. Подарки дорогие дарил. А в один прекрасный день и замуж позвал. Я еще не ответила, а он уже меня в суд повел заявление на развод писать. Да всё объяснял, что станет с моим мужем через восемь лет колонии. Да и ребёнку такой отец не нужен - уголовник. Хотя Костика мы с собой никогда не брали. Всё как-то не до этого было. Да и Серёжины родители на знакомстве моего нового кавалера с сыном не настаивали. Мне даже казалось, что их устраивало, что я свою жизнь хочу устроить. Увлеклась я Кареном по-настоящему. Очень мне тогда хотелось спрятаться за широкую надежную мужскую спину. А как только получила я свидетельство о разводе, то он всё устроил так, что расписали нас в тот же день. И стали мы собираться в Ереван, Карен хотел познакомить меня со своей семьёй. Сына в эту поездку, я, конечно, взять не могла, и поездка, по моему мнению, обещала быть недолгой. Да дорога была дальняя, и не всё получилось, как я задумала. Прогостили мы в Ереване почти полгода. И как не разрывалось сердечко от разлуки с сыном, а уехать одна я уже не могла.
Но вскоре стала сомневаться, что Карен желает забрать мальчика. Ни разу он не спросил меня о сыне, даже разражался, когда я по вечерам плакала в подушку. А однажды поняла, что он совсем не такой добрый, каким казался. Как-то за ужином я, по его мнению, кокетливо посмотрела на его брата. Так на моем лице запечатлелась первая пощёчина. А дальше он начал меня ревновать ко всем мужчинам. Да и сам город на Карена стал действовать как-то отрицательно. По ресторанам он теперь ходил исключительно с друзьями. Часто стал мне напоминать, что женщина должна знать своё место. А место моё было на кухне с его мамой и сестрой. И разочарована я была страшно. Хотела написать сестре, чтобы выслала денег на билет до Москвы, но новость о новой беременности заставила меня передумать. Под сердцем уже жила ты, Карина. И я решила попробовать наладить отношения. Но для этого нужно было срочно возвращаться в Москву.
Наталья Ивановна достала рюмку, налила в неё коньяка и выпила залпом. Было видно, что дальше рассказывать ей будет очень трудно.
- Но в Москву мы с Кареном вернулись только тогда, когда он понял, что это необходимо ему по работе. В Москве он имел небольшой магазинчик, которым руководил управляющий. Наступило время, когда присутствие хозяина сделалось необходимым. В Москве мы поселились в съемной маленькой однокомнатной квартире. В тот же день я рассказала Карену, что беременна, и объявила, что сейчас же еду за сыном. Но каково было моё удивление, когда Карен сказал, что хотел бы иметь своего сына, а у Костика есть свой отец, две бабушки и один дедушка. Он сиротой не останется. Вот тогда я твердо решила уйти от твоего отца. Хотела поговорить с сестрой, знала, что она поможет. Но прежде нужно было повидать маленького Костика и попросить Сережиных родителей оставить его ещё на какое-то время у себя.
Придя к Серёжиным родителям, я поняла, что произошло что-то страшное. Бывшая свекровь спала в гостиной на диване, рядом на блюдечке лежали разбитые ампулы от лекарств. Костик гулял с бабушкой. Серёжин папа провел меня на кухню и сообщил ужасную новость. Оказалось, что Серёжа погиб в колонии. Сказали, что это несчастный случай. Его уже похоронили две недели назад, и родители были убиты горем. Трагическая новость ошеломила и меня. Не успела я завести очень важный разговор, как увидела бывшего свёкра на коленях. Передо мной стоял очень несчастный человек и говорил с дрожью в голосе: "Наташенька, очень тебя прошу, не забирай у нас Чижика. Это всё, что у нас осталось в жизни. Серёжка у нас ранний. Нам с матерью чуть больше сорока, мы успеем вырастить внука. У Костика будет всё, что необходимо для счастья. Ему одному останется всё: машина, дача, квартира, деньги. Мальчик будет учиться в лучшей школе." Серёжин отец перестал плакать и удивленно посмотрел на мой округлившийся животик. Он понял, что я беременна. В этот момент в кухню вошла Серёжина мама. Она знала о чём мы беседуем и продолжила разговор. Её аргумент заставили меня задуматься. "Костик тебя уже забыл, - сказала убитая горем женщина. - Он называет меня мамой. Ему будет лучше остаться с нами. Ты сможешь его видеть, если захочешь, только очень прошу, не говори кем ты ему приходишься. Не нужно травмировать ребёнка. У тебя есть муж, и у тебя ещё будут дети. А у нас никого нет. Пожалей нас и пойми. В Чижике вся наша жизнь". Я была растеряна и не знала, что ответить. Из оцепенения меня вывел звонок в дверь. Бабушка с ребёнком пришли с прогулки. Костик, увидев меня, испугался и спрятался за подол её платья.
Я всё понимала и не могла позволить себе заплакать, боялась испугать Костика. И слёзы, которые должны были литься из глаз, растекались внутри моего тела. Они текли по горлу, и я лихорадочно их глотала. Стараясь выдавить из себя улыбку, я сказала, что позвоню, и выбежала из квартиры. Не помню, как оказалась дома у сестры. Она меня успокаивала весь вечер. Даже отец в этот день был трезвый. Он подошел ко мне и сказал: "Прости дочка, что я не могу тебе помочь. Если ты решишь забрать Костика и вернёшься домой, я уйду в дом инвалидов. Я слепой, меня возьмут. А Нинка с мужем будет в маленькой комнате жить, как и жили. У них всё равно пока детей нет." Но когда я с надеждой посмотрела на Нину, то поняла, что её такой жизненный расклад не устраивает.
Поздним вечером, я вернулась к Карену. Он не ругался, словно был в курсе событий. Может, Нинка ему позвонила. Разговаривать с ним я не хотела, понимала, что Костик никогда не станет Карену родным сыном. Думала, что я смогу дать мальчику? А в Серёжиной семье он будет жить в любви и достатке. Утром я позвонила Серёжиным родителям и согласилась на их предложение.
- Боже мой, мама. Как же ты могла отказаться от своего ребёнка. Как же ты жила после этого?
- Так и жила. Временами плакала, жалела о том, что сделала. А потом были трудные роды, долгое восстановление, забота о тебе. Отвлекала учёба и работа. А Карен больше руку на меня не поднимал. Чувствовал, что виноват передо мной. Только я его разлюбила окончательно. Да и после его смерти никого из мужчин полюбить не смогла. Заледенело моё сердце, как гроздья рябины на морозе. И потянулась моя жизнь, как одна долгая зима. Только ты меня спасала, да Настенька. А то бы и жить мне было незачем. Только через десять лет сестре дали новую квартиру, папа умер, и мы переселись в родительскую двушку. Теперь я в ней осталась одна. Буду рада, если здесь, наконец, раздастся смех твоего малыша. А Карена Бог наказал. Потому умер он так рано.
- Да, родители, что же вы наделали?
- Но в Москву мы с Кареном вернулись только тогда, когда он понял, что это необходимо ему по работе. В Москве он имел небольшой магазинчик, которым руководил управляющий. Наступило время, когда присутствие хозяина сделалось необходимым. В Москве мы поселились в съемной маленькой однокомнатной квартире. В тот же день я рассказала Карену, что беременна, и объявила, что сейчас же еду за сыном. Но каково было моё удивление, когда Карен сказал, что хотел бы иметь своего сына, а у Костика есть свой отец, две бабушки и один дедушка. Он сиротой не останется. Вот тогда я твердо решила уйти от твоего отца. Хотела поговорить с сестрой, знала, что она поможет. Но прежде нужно было повидать маленького Костика и попросить Сережиных родителей оставить его ещё на какое-то время у себя.
Придя к Серёжиным родителям, я поняла, что произошло что-то страшное. Бывшая свекровь спала в гостиной на диване, рядом на блюдечке лежали разбитые ампулы от лекарств. Костик гулял с бабушкой. Серёжин папа провел меня на кухню и сообщил ужасную новость. Оказалось, что Серёжа погиб в колонии. Сказали, что это несчастный случай. Его уже похоронили две недели назад, и родители были убиты горем. Трагическая новость ошеломила и меня. Не успела я завести очень важный разговор, как увидела бывшего свёкра на коленях. Передо мной стоял очень несчастный человек и говорил с дрожью в голосе: "Наташенька, очень тебя прошу, не забирай у нас Чижика. Это всё, что у нас осталось в жизни. Серёжка у нас ранний. Нам с матерью чуть больше сорока, мы успеем вырастить внука. У Костика будет всё, что необходимо для счастья. Ему одному останется всё: машина, дача, квартира, деньги. Мальчик будет учиться в лучшей школе." Серёжин отец перестал плакать и удивленно посмотрел на мой округлившийся животик. Он понял, что я беременна. В этот момент в кухню вошла Серёжина мама. Она знала о чём мы беседуем и продолжила разговор. Её аргумент заставили меня задуматься. "Костик тебя уже забыл, - сказала убитая горем женщина. - Он называет меня мамой. Ему будет лучше остаться с нами. Ты сможешь его видеть, если захочешь, только очень прошу, не говори кем ты ему приходишься. Не нужно травмировать ребёнка. У тебя есть муж, и у тебя ещё будут дети. А у нас никого нет. Пожалей нас и пойми. В Чижике вся наша жизнь". Я была растеряна и не знала, что ответить. Из оцепенения меня вывел звонок в дверь. Бабушка с ребёнком пришли с прогулки. Костик, увидев меня, испугался и спрятался за подол её платья.
Я всё понимала и не могла позволить себе заплакать, боялась испугать Костика. И слёзы, которые должны были литься из глаз, растекались внутри моего тела. Они текли по горлу, и я лихорадочно их глотала. Стараясь выдавить из себя улыбку, я сказала, что позвоню, и выбежала из квартиры. Не помню, как оказалась дома у сестры. Она меня успокаивала весь вечер. Даже отец в этот день был трезвый. Он подошел ко мне и сказал: "Прости дочка, что я не могу тебе помочь. Если ты решишь забрать Костика и вернёшься домой, я уйду в дом инвалидов. Я слепой, меня возьмут. А Нинка с мужем будет в маленькой комнате жить, как и жили. У них всё равно пока детей нет." Но когда я с надеждой посмотрела на Нину, то поняла, что её такой жизненный расклад не устраивает.
Поздним вечером, я вернулась к Карену. Он не ругался, словно был в курсе событий. Может, Нинка ему позвонила. Разговаривать с ним я не хотела, понимала, что Костик никогда не станет Карену родным сыном. Думала, что я смогу дать мальчику? А в Серёжиной семье он будет жить в любви и достатке. Утром я позвонила Серёжиным родителям и согласилась на их предложение.
- Боже мой, мама. Как же ты могла отказаться от своего ребёнка. Как же ты жила после этого?
- Так и жила. Временами плакала, жалела о том, что сделала. А потом были трудные роды, долгое восстановление, забота о тебе. Отвлекала учёба и работа. А Карен больше руку на меня не поднимал. Чувствовал, что виноват передо мной. Только я его разлюбила окончательно. Да и после его смерти никого из мужчин полюбить не смогла. Заледенело моё сердце, как гроздья рябины на морозе. И потянулась моя жизнь, как одна долгая зима. Только ты меня спасала, да Настенька. А то бы и жить мне было незачем. Только через десять лет сестре дали новую квартиру, папа умер, и мы переселись в родительскую двушку. Теперь я в ней осталась одна. Буду рада, если здесь, наконец, раздастся смех твоего малыша. А Карена Бог наказал. Потому умер он так рано.
- Да, родители, что же вы наделали?
Карина пересела в кресло и закрыла лицо руками, а Наталья Ивановна так и осталась сидеть за кухонным столом. Выпила ещё рюмку коньяка и тихо заплакала. Так просидели они в разных углах кухни всю ночь. А когда стало рассветать, Карина подошла к матери и обняла.
- Я подумала, мама. Мне кажется, что ты правильно поступила. Не было у тебя другого выхода. Не имею я права тебя судить. Уверена, что Костику в той семье было лучше, чем с нами. Но очень жаль, что ты не рассказала об этом раньше, когда умер папа. Мы бы вместе придумали, что можно предпринять. Я была бы счастлива иметь брата. И ты не знаешь, что с ним стало теперь?
- Нет, не знаю. Правда сестра моя иногда наводила справки о Косте через знакомых. Говорила, что у них всё хорошо. А я всё время пыталась забыть об этой истории. Делала вид, что этого не было в моей жизни. Зачем ворошить прошлое. Это очень больно. А теперь мы будем растить твоего сына. Как назовешь его?
- Не поверишь мама, но мы хотели назвать его Костик. А может, я ещё найду и Костика старшего. Теперь, я думаю, это можно сделать.
- Я подумала, мама. Мне кажется, что ты правильно поступила. Не было у тебя другого выхода. Не имею я права тебя судить. Уверена, что Костику в той семье было лучше, чем с нами. Но очень жаль, что ты не рассказала об этом раньше, когда умер папа. Мы бы вместе придумали, что можно предпринять. Я была бы счастлива иметь брата. И ты не знаешь, что с ним стало теперь?
- Нет, не знаю. Правда сестра моя иногда наводила справки о Косте через знакомых. Говорила, что у них всё хорошо. А я всё время пыталась забыть об этой истории. Делала вид, что этого не было в моей жизни. Зачем ворошить прошлое. Это очень больно. А теперь мы будем растить твоего сына. Как назовешь его?
- Не поверишь мама, но мы хотели назвать его Костик. А может, я ещё найду и Костика старшего. Теперь, я думаю, это можно сделать.
