«Имена немецкой аристократии связаны с военным
и политическим величием православной России»
К.Н. Леонтьев
Александр Александрович Вейс служил в Лейб-Гвардии Уланском Его Величества полку. Так же, как и его отец, и дед. Вейсы уже давно обрусели, отказавшись от вычурной приставки к имени «фон». Это сделал ещё прадед Александра Александровича остзеец Адам фон Вейс. Принял он и судьбоносное для всего рода решение о том, чтобы перейти в Православие. Вейсы были добрыми лютеранами, стали благочестивыми православными. Все Вейсы испокон века связывали свою жизнь с армией. Причём в последних трёх поколениях считали долгом идти в гвардейские уланы. Помимо культа полковой чести в семье господствовало прямо-таки какое-то самурайское почитание Императоров. Старший, Владимир Адамович Вейс, самая активная часть жизнь которого пришлась на пору царствования Александра II, боготворил Царя-Освободителя. Как и его кумир, он отличался либеральными взглядами. А вот сын его, Александр Владимирович карьеру сделал при Александре III и, соответственно, был консерватор. Когда все Вейсы собирались вместе споров на политические темы было не избежать. И что же за жаркие это диспуты были. Владимир Адамович, багровея, что всегда с ним происходило в эмоциональные всплески, доказывал, что реформы 60-х годов спасли Россию. Александр Владимирович возражал с не меньшей убеждённостью, хоть и не столь бурно проявляемой, что либеральный курс чуть не погубил Россию, а спасли её как раз контрреформы. Александр Александрович, беря пример с царствовавшего ныне Николая II, занимал умеренную, примирительную позицию, в душе, конечно, понимая, что наиболее эффективен лишь современный государственный путь.
Бесконечно и ожесточённо сражавшиеся друг с другом в мирное время Вейсы во времена войн, забывая о распрях, дружно отправлялись на защиту Отечества. Исторически как-то так получалось, что старший Вейс сражался бок о бок с младшим.
На этой ниве Владимир Адамович обладал самым внушительным опытом. Александр II, хоть и либерал, вёл тяжёлые и затяжные войны. И во всех них Владимир Адамович принимал участие. За туркестанскую и турецкую кампании у него было два Георгиевских креста, не считая прочих наград. Александр III же, как известно, вошел в историю как Миротворец. Так что Александр Владимирович долгое время мог похвастаться лишь Владимирским крестом, заработанным ещё в русско-турецкую, когда он прискакал под обстрелом с важным донесением. С отцом он сравнялся только десятилетия спустя благодаря войне с Японией.
«За образцовое командование» полковник Александр Владимирович Вейс заслужил своего Георгия — самую почётную для любого русского воина награду, которую каждый уважающий себя Вейс должен был иметь. Его же сын по своей молодости довольствовался «клюквой» — святой Анной да святым Станиславом. Ему, корнету, ещё надо было, как следует, послужить. В этом оба старших Вейса единодушно сходились.
Фанатики своего полка, Вейсы тяжело переживали военную реформу, сводившую все кавалерийские полки в драгуны. Но, в силу своих политических пристрастий, понимали они её по-разному. Владимир Адамович, узнав об этом новшестве, рвал и метал. Как так они, гвардейские уланы стали вдруг какими-то драгунами?! Разве драгуны гнали французов под Красным? Разве драгуны били турок под Телишем? Про себя Александр Владимирович соглашался, но внешне, держа марку, должен был возражать. Он доказывал, что в новых исторических условиях и с новыми видами вооружения роль кавалерии существенно изменилась. Он справедливо напоминал, что в памятную им обоим кампанию они больше работали саблями, чем пиками. Уланы, говорил он с внутренней борьбой, больше будут не нужны, а вот драгуны в современной армии ещё могут пригодиться. Владимир Адамович никогда так не краснел. Нет, они, уланы, гвардейские уланы, и всегда должны ими оставаться! Как при основателе полка Александре I Благословенном. Ярый монархист Владимир Адамович, не затрагивая личности Александра III, осуждал всё им производившееся. Впоследствии, выступая своеобразным буфером, младший Вейс признавал правоту и в той, и в другой позиции. Да, исторически они были уланы, И да, роль кавалерии теперь изменилась.
В 1909 все Вейсы, старший, средний и младший, воспряли духом. Высочайшей милостью их родному полку было даровано прежнее имя. Полк стал таким, каким был без малого целый век. Лейб-Гвардии Уланским Его Величества. Владимир Адамович считал это своей победой. По его логике предыдущий Самодержец Александр III задумал нечто негодное, раз его преемник принужден был сие начинание упразднять. Владимир Адамович упускал из вида, что это могло быть отнесено и к обожаемому им Александру II, реформы коего были подвергнуты тотальной ревизии следующим Государем. Александр Владимирович и бил по этому пункту. Спор, таким образом, из военной области перетекал в политическую и разгорался с новой силой. Вейс-либерал и Вейс-консерватор снова скрещивали метафорические клинки, сшибаясь в словесных поединках и обмениваясь ударами логики. Младшему никак не удавалось примирить их в такие моменты. Да и как вообще можно примирить русского либерала и русского консерватора? Нужна была война, чтобы сдружить разные поколения Вейсов. Правда, последняя и оставила у всех них тягостные впечатления. И старый, и средний не могли взять в толк: как это так, Россия, не проигрывавшая ни разу со времён Петра Великого вдруг уступила каким-то японцам? Опять же, не затрагивая личности царствующего Монарха, они нещадно обрушивались на его политику. Блюдя честь своего Царя, Александр Александрович разъяснял деду и возражал отцу, что то было не совсем поражение, а вынужденное перемирие и что англичане, отхапавшие себе полмира, проиграли каким-то жалким фермерам-бурам. А это ещё мельче японцев.
«То англичане, — в один голос твердили дед и отец, — а мы то — русские». И были они абсолютно правы. Фон Вейсы, пошедшие на русскую службу ещё при Елизавете Петровне, стали вполне русскими людьми. Только любили Россию с большей страстностью и служили ей с большей ответственностью. Вейсы сражались на всех войнах, больших и малых, которые вела их новая родина. Сражались храбро и толково. Вейсы обожали Матушку-Россию. Чтили её Царей. Берегли догматы её веры. Немцы, одним словом. Обычные русские немцы.
