ПУШКИН, НАХ.
(невыдуманные истории из жизни)
Натали
(Посвящение Наталье Гончаровой)
Пусть нам разные линии
По судьбе пролегли,
Вознесу к Тебе лилии,
Натали, Натали.
Размечтаюсь, красавица,
О любви, О любви,
Той, с которой не справиться,
Натали, Натали.
Я в душевном смятении,
Жажду мне утоли.
Ты – мое искупление,
Натали, Натали
Обреченность дуэльную
Для меня отмоли
Той зимою метельною,
Натали, Натали.
Той зимою морозною
Холод зноем спали,
Своей россыпью звездною
Озари, Натали.
И в своем искушении
Изласкай, истоми
Без отказа в прошении,
Натали, Натали.
И, поднявшись в блаженствии
До небес от земли,
Стань единственной женщиной
Для меня, Натали…
Но года наши быстрые
Друг от друга вдали.
Эхом гулкого выстрела,
Натали, Натали.
Эти строчки я написал в 2002 году и даже сочинил одноименную песню, которая вошла в мой самый первый музыкальный акустический альбом «Родина» (2004). Но несколькими годами раньше с одной «официальной» делегацией мне довелось побывать в имении-музее Гончаровых на Полотняном заводе. Экскурсию проводила «обаятельная и привлекательная» сотрудница музея, чем-то, и взаправду, похожая на Ирину Муравьеву из одноименного советского фильма. Рассказывала ровно, грамотно, со знанием темы, пока мы, наконец, не перешли в очередную залу, заполненную вместо обычного интерьера с мебелью и портретами на стенах какими-то стройматериалами. Имение, нужно сказать, отреставрировано было лишь наполовину. Повсюду осела пыль, пахло разведенной штукатуркой. Работы продолжались…
- Александр Сергеевич очень трепетно и даже ревниво относился к своей молодой жене…, - продолжала экскурсовод.
- И, здравствуйте, - из боковой комнатенки, к нам неожиданно вышел, как черт из табакерки явился, колоритный худощавый мужчина лет сорока пяти в замотанной на голове зеленой бандане, запыленной светло коричневой спецовке и подвернутых резиновых сапогах на длиннющих ногах.
- Здравствуйте, – и мы немного удивленно от неожиданности его появления забурчали и закивали головами.
- Это Прокопьич, бригадир наших реставраторов, - как-то обреченно представила нам спеца экскурсовод, и уже было собралась продолжить, да не успела.
- Я вам вот что скажу, нах, - простодушно вклинился Прокопьич,- Пушкин, нах, конечно поэт, нах, известный. Керн, нах, чудное, нах мгновение и все такое, нах. Но он же маленький, нах, метр, нах, с кепкой. И, нах, ну вылитая обезьянка, нах. А Наталья, она же красавица. Она от горшка на два вершка выше его, нах, - Прокопьич воодушевленно продолжал излагать свою версию трагического финала взаимоотношений. Мы, с открытыми от изумления ртами во все уши слушали рассказ Прокопьича… Наша экскурсовод стыдливо опустив глаза, пошла красными пятнами… - Так вот, нах, - продолжал реставратор, - а тут Данзас…
- Дантес, - робко попыталась поправить экскурсовод…
- Ну, Дантес, какая, нах, разница? Красавец, нах. Вот и дуэль. Подстрелили и конец. Вот тебе и классик теперь, нах.
- Спасибо, Прокопьич, - решилась «обаятельная и привлекательная»,- а то нам тут пора, надо возвращаться…
- Ну, вы извиняйте, случай чего. Но я вам правду сказал, нах. Так оно и было. Сами, нах, посудите, - и снова растворился в своей боковушке, словно его и не было.Прощались молча.
- Вот он такой у нас, говорливый, - смущаясь, как бы извинялась наша, экскурсовод, - Но реставратор от бога, и ребят в бригаду таких же подобрал.
- Значит, имение восстановите, - заметил кто-то, - Вам спасибо, было интересно, как говорится, нах. И все весело рассмеялись.
Жизнь свою простодушно
Разменяв на рубли,
Возвращу Тебя Пушкину,
Натали, Натали…
