Я отслужил на ниве армейской культуры более 20 лет и могу сказать, что за это время судьба подарила мне ряд встреч с деятелями советской культуры, а также обогатила меня множеством интересных, невероятных и просто смешных историй и баек из мира искусства. Поэтому я до сих пор не перестаю благодарить и выбранную стезю, и самого себя за то, что не ошибся с выбором жизненного пути.
Вспомнилась как-то байка, рассказанная мне участником описываемых событий, которую можно назвать так:
«Русская народная… или трудности перевода»
Однажды на гастролях в Канаде некий хор, исполнявший как духовную музыку, так и академические обработки русских народных песен выступал перед местным зрителем, который таким образом приобщался к малоизвестному пласту русской народной песенной культуры. Канада – двуязычная страна, где и английский, и французский являются официальными языками. Так вот. Каждую следующую песню объявлял наш конферансье и два переводчика, которые (сидя за кулисами) давали перевод на английском и на французском языках.
Отзвучала очередная песня, на сцену степенным шагом вышел конферансье и поставленным голосом торжественно объявил на русском языке: «Русская народная песня в обработке Синенкова «Ох вы сени, мои сени!»
— Рашн фолк сонг, — бодренько переводит в микрофон английский синхронист, — элаборэйшн бай Синенкуофф... — Далее возникла небольшая пауза, очевидно, для осмысления перевода, после чего слегка дрогнувшим голосом. — О холл, май холл...
Хор на сцене мелко-мелко затрясло. Все пытались сдержать истерический смех. Дирижёр выпучил глаза и странно покачнулся.
Французскому синхронисту было сложнее:
— Кансён а-ля рюс, — многообещающе начал он в микрофон, — элаборасьён дю Синенк-офф… — И тут он впал в какой-то совершенно неприличный ступор, продолжавшийся секунд двадцать. После чего обречённо продолжил:
- Вестибюль... Мон вестибюль...
Хор согнулся пополам от могучего русского хохота, бессмысленного и беспощадного: с лошадиным ржанием басов, похрюкиванем теноров, истеричным взвизгиванием сопран, и рыдающим «ой-блин-не-могу!» альтовой группы, сопровождаемого размазыванием косметики по лицу. У троих хористов от смеха упали папки с нотами и партитуры разлетелись по всей сцене, чем вызвали новый приступ изнемогающего гоготания.
Иностранная публика была в восторге. Ибо подумала, что это так и надо, мол новое прочтение, режиссёрское видение, модернизм и авангардизм, плавно переходящий в дичайший сюрреализм и идиотизм…
Французский синхронист горько плакал за кулисами, а дирижёра вывели под белы руки за кулисы отпаивать коньяком.
