Дело было в давние времена. Поздним вечером в дверь самой
бедной избы, на окраине деревни, постучали.
Одинокий бобыль Яшка, на которого местное общество давно
махнуло рукой, кряхтя и охая пошел открывать. Лихих людей не боялся,
поскольку грабить было нечего, а насчет жизни, так сам не понимал ради
чего живет.
На пороге стоял типичный бродяга. В рубище, длинновлосый,
с неровно растущей, неухоженной бородой. Возраст его понять было трудно,
после тридцати, но до сорока. А вот во взгляде таились сила и молодость.
- Не найдется ли места для ночлега бедному путнику? - спросил
гость, поприветствовав хозяина.
- Отчего же нет? – развел руками тот,- Места хватит, стол только
у меня никакущий.
- Это поправимо, - из холщовой сумки на стол перекочевали
кучка ржаных сухарей и пара головок лука, - Вода найдется? А то
всухомятку вечерять непривычно.
Яшке почему-то стало совестно. Вместо того, чтобы, просто, взять
воды из бочки, он, хромая, поплелся на заросший бурьяном огород, где
яростно стал рвать ненавистную траву. Большим удивлением стала
находка пары корешков дикой, вернее одичавшей, репы.
- Вот, - впервые за долгое время улыбнулся он, показыая гостю
угощение.
Они поужинали. При этом Яшка не заетил, как рассказал о всех
своих бедах и несчастьях, чего раньше никогда не делал.
- Ну, показывай, - неожиданно предложил гость.
- Что? - удивился хозяин.
- Ногу, на которую хромаешь, - оветил тот, - Помогу тебе, в
благодарность за ночлег.
- Ты целитель? - удивился Яшка.
- Был целителем, - неопределенно ответил путник, - Хоть бывших
целителей и не бывает. Нож, тряпица какая в хозяйстве имеется? Зараза
в ноге. Удалить надо.
- А худо булет? - испугался больной.
- Будет, но терпимо, - пообещал гость, - Если я что-то понимаю
в лечении, то завтра хромать не будешь.
Тряпицей остался доволен, усмехнулся, оглядывая туповатый нож,
поплевал на лезвие, обдряюще подмигнул и внезапно сделал короткий
надрез на опухоли. От неожиданности Яшка даже не ощутил боли.
- Накопилось у тебя тут дряни, терпи! - и с такой силой нажал
целитель, что тусклый свет в глазах хозяина померк.
Сознание вернулось под сочувственный взгляд.
- Запустил ты себя, - кивнул головой гость, - Но теперь нога
легкая, дряни больше нет, перевязал. Утром начнешь новую жизнь.
- А зачем она мне? - потекли слезы по лицу хозяина, - Одинокому,
бедному неудачнику, у которого судьба всех родных и близких забрала.
- О смысле бытия спросишь того, кто тебе его дал, - неожиданно
строго ответил целитель, - А если ты при таких тяготах до сих пор жив,
то смысл этот непременно есть. Подумай, не стоит ли с завтрашнего дня
перестать сетовать на судьбу, а взять ее в свои руки.
И стало от этих слов так легко и понятно, что Ящка мгновенно
уснул, как в детстве, зная, что все завтра будет хорошо.
Утром он встал, ни свет ни заря, вырвал весь бурьян в огороде,
обнаружив некие подарки природы, выросшие там без его участия.Дикий
лук, черемша, репа, морковь. Каким ветром их занесло? А откуда взялся
неведомый странник, избавивший от боли и направивший на путь?
Решил расспросить, когда проснется, а пока нарвать зелени к столу.
Но тут деревню пронзил истошный женский крик.
- Беда какая? - появился в проеме двери ночной гость.
- Да Матрена на своего Гаврилу глотку дерет, - узнал знакомые
нотки Яшка.
- Не похоже, - встревожился гость, - В голосе страх и отчаяние.
Проводи.
Яшка хотел возразить, что уже набрал кое-что на огороде для завтрака,
и будет гораздо веселее, чем вчера вечером, но неумолимый встречный
взгляд заставил повиноваться.
У большого дома посередине деревни уже собрались соседи.
- Как же так! - орала Матрена, бегая от одного к другому, - Вечером
ложился спать здоровехонек, а утром помер. Сперва думала, спит, лежебока,
а растолкать не могу. Прислушалась, не дышит, сердце не стучит. Куда
я теперь с малыми детьми?
Шестеро детей, по трое мольчиков и девочек, горько плакали. Соседи
вздыхали и понимающе качали головой.
- Заездила ты его, - послышался осуждающий женский голос, - И так
мастер на все руки, а тебе мало было. Он же за полночь ложился, а с
первыми петухами вставал. Извела капризами.
- Что, завидно стало,- взбеленилась Матрена, - А твой лентяй, каких
поискать. Вечно в долгах живете…
- Тихо, сороки, - раздался властный мужской голос, - Ведун идет.
К толпе приближался старик, седой, как лунь. Маденький, сухой,
но проворный в движениях. Перед ним почтительно расступились.
- Это как же? - раздался многозначительный вопрос в наступившей
тишине, - Ни дыма, ни огня, и вдруг пожар. Давно к нам смерть без
предупреждения не заходила. Пойдем, Матрена, поглядим.
- Дозволь, мудрейший, с тобой пойти, - все удивленно посмотрели на
пришлого, - Я целитель, и думаю, рано мы смерть поминаем.
- Верно говорит, - заявил Яшка, - Ногу мне за один вечер вылечил.
О хромоте Яшки знала вся деревня, поэтому по толпе пронесся вздох
удивления и восхищения.
Ведун смерил пришлого недоверчивым взглядом, но в глазах тут же
вспыхнула неведомая многим теплота, и он согласно кивнул.
Гаврила чинно лежал на широкой лавке,скрестив руки на груди. Глаза
были закрыты, и никакого движения. Матрена сразу начала всхлипывать, но
увидев резкое, но выразительное движение гостя, мигом умолкла.
Пришлый осторожно подошел к Гавриле и внимательно на него
посмотрел, затем коснулся рукой шеи и запястья. Снова посмотрел.
Знаком показал подойти.
- Нет здесь смерти, - уверенно произнес, - Просто тяжелый сон,
но движение жизни столь тихо, что доступно лишь привычному глазу.
Устал он сильно, вот и не хочет просыпаться. Тело устало, разум с
ним не справляется.
- Что же делать? - тихо прошептала Матрена, с ужасом, но без
привычной тстерики, - Если что, я подожду. Пусть отдохнет хорошенько.
- Не получится, - пояснил целитель, - Силы жизни от такого сна
тают. Будить придется.
Он не заметил, с каким уважением глядит на него ведун. Сначала
аккуратно нажал пальцем сзади шеи, а потом чуть выше локтя.
Спящий неожиданно вздрогнул, глубоко вздохнул и открыл глаза.
Тут Матрена не сдержалась и оттолкнув целителя с ведуном, кинулась к
мужу с причитаниями и поцелуями. От таких чувств тот едва не потерял
сознание, но отдохнувшее тело выдержало это тяжкое испытание.
Между тем, ведун и пришлым тихо покинули избу и вышли к людям.
- Хвала целителю, живой! - громко произнес ведун, положив руку на
плечо страннику.
Вслед за вздохами облегчения и восхищения, посыпались вопросы со всех
сторон. Сперва о здоровье, потом о жизни. Пришлый отвечал толково,
обстоятельно и понятно, как преодолевать те или иные болени. При
необходимости осматривал, а иногда тут же лечил.
Он ничего не просил за помощь, но пошел поток подношений, в
основном съестными припасами, которых становилось все больше и больше.
- Вот что, мудрейший, - обратился гость к ведуну, - Как бы нам вечером,
по случаю чудесного излечения Гаврилы, устроить большой стол всей деревне.
Есть чем пировать.
- Яшка, - обратился ведун к неизменному теперь спутнику прищлого, -
Давай к Матрене с Гаврилой, Фекле с Данилой, Забаве с Ильей.
Распредели между ними съестное, пусть печи топят да угощение готовят.
Хорошо посидим вечером.
И сидели хорошо, пили, ели, радовались жизни, любуясь на закат.
Всем было так хорошо, что Гаврила обратился к гостю.
- Друг ты наш сердечный, - говорил старательно, чтобы от медового
хмеля не путались мысли, - Многому ты за этот день нас научил, на
много вопросов ответил, а два напоследок оставил. Так скажи нам, пока
в силах слушать и внимать.
- Охотно, - ответил пришлый, - Был вопрос: «Что такое счастье?»
Отвечаю. Вот оно.Здесь. С вами. В каждом из вас. Важно только разглядеть
и понять. И последний вопрос: «Что будет после?». Отвечаю. Свет или
тьма. Кому что. По прожитой жизни. По сердцу, душе и совести. Но без
страха. Это непросто, но ради такого итога стоит постараться.
- Хвала гостю нашему! - не сдержалась Матрена, и стройный хор
голосов поддержал ее.
Не расходились вплоть до темноты, постепенно разбирая по кусочку
общее счастье, пока ведун не объявил, что пора по домам. И тут все
увидели, что пришлого нет рядом.
- Он ушел с большой благодарностью к нам, - объявил ведун, -
Запомните этот день, как великое чудо, как нечаянную радость, которую
дарят родители детям, ничего не требуя взамен. А ты, Матрена, береги
теперь свое счастье ибо оно не беспредельно.
Утром в одинокую избушку ведуна почтительно постучали. На
пороге стоял Яшка, в смущении, но решительности.
- Дом я прибрал, огород убрал, перекопал, пусть живет,кто хочет,
а я пойду добро людям нести, - убежденно произнес он.
- Только его нагнать не пытайся, разные у вас дороги, - предупредил
ведун, - Хоть ты и понял его больше иных.
- Ты его, похоже, знаешь,- догадался Яшка.
- Из наших он, - мечтательно произнес старик, - Из самых сильных.
Мне бы все бросить, да учеником с ним идти. Только на кого вас, убогих,
оставлю. Он перед уходом так и сказал: «Береги их, другие теперь».
Яшка собирался откланяться, как ведун остановил его, открыл старый
сундук и достал неведомые жителям деревни сандалии.
- Держи, - протянул Яшке, - Нет им сносу. Привели они меня сюда
когда-то, а сил идти дальше не нашлось. Иди. Да пребудет с тобой улача.
Яшка шел по дороге в рубище и удобных поношенных сандалиях.
Ласково светило августовское солнце. В холщовой сумке дожидались своего
кожаная фляга с водой, запас сухарей и пара головок лука.
