я так люблю.

Я  ТАК ЛЮБЛЮ!..

-Люська! Сука! Ты где?..
Людмила Ивановна придвинула лицо к овальному зеркалу, висевшему в простенке прихожей, убрав мизинцем помаду с уголков губ, зло скосила серые, с хищным прищуром, глаза в сторону, откуда исходили звуки.
«Тварь!» - потрогала пальцем левую, подтемнённую синевой скулу. Опять скосила глаза, блеснув слезой. «Тварь!» - чуть отступила, склонила голову, выставила ногу от бедра.
«Так-так!..» Синяк, даже и не синяк, а похожая на впалость щеки темнота, придавала левой стороне лица томную, задумчивую отрешённость. Она уже не с такой злобой, вполголоса, прислушиваясь, изрекла: «…тварюга», - достала из косметички тени и минут десять работала с правой щекой, иногда отступая и вбирая живот, отклячивая попу; но одновременно выпячивалась, казалось, заполняя всё зеркало, мощная грудь.
«Мда-мда!..» Людмила, уже вполне довольная, даже замурлыкала слова песенки, которую слышала совсем недавно на доморощенном бардовском вечере междусобойчика элитного городского бомона…
Опущусь в развра…ат и зло…о,
Нахлебаюсь го…оря и обиды…ы…
В жизни то…й не повезло…о,
Пустые на другу…ю виды…
В жизни то…й не повезло…о…
Она лукаво потупила глаза: «Да нет, дорогой, не пустые. Тут вы ошиблись, мой соловей…»
Из комнаты опять донеслись крики:
-Люська, подь сюда, башка трещит! - заскрипели пружины дивана.
Людмила Ивановна заполошно ткнулась в дверь, дёрнула ручку и выскочила на лестничную площадку, перевела дух. В квартире что-то загремело. Она наклонилась послушать, но сверху спускался Олег Ветров, знакомый предприниматель. При виде Людмилы хищное, строгое лицо расплылось в улыбке.
-Людочка, милая! Где же Вы пропадаете? Я так давно не наслаждался, не слышал Ваших новых стихов.
-Ну что ты, Олежка! Лукавишь?! Дипломат… Неделя не прошла с презентации моей книги. И я очень благодарна за помощь, за твоё присутствие. А букет цветов!… Это сказка! Самый лучший. Но почему ты не остался на обед?
-Ох, Люда!.. Мне б ваши заботы… - он приобнял Людмилу Ивановну, помог ей выйти из подъезда, придержал входную дверь.
-Олег! Ты такой состоятельный человек. Мог бы о подъезде позаботиться. Твой дом, как-никак.
Лицо Ветрова заострилось, вырез крючковатого носа, как впускной клапан, увеличился, и тут же вдохнув, втянув запахи застоявшейся мочи, плесени и какого-то нежилья, сразу же уменьшился, выпрямился, закурносился.
-Людочка! Нам ли с тобой думать об этом! Пролетели, пробежали, и по делам мирским, - он назидательно поднял палец.  - Нас учили… главное, не форма, а содержание. А содержание… - рука Олега скользнула по спине, задержалась и прошла по туго обтянутому платьем заду Людмилы.
Она недоумённо посмотрела на молодого человека, вокруг…
- Мне кажется, Олежка, - хохотнула, - фирма веников не вяжет… это платье из вашего магазина,  по фигуре и…
Из-за угла дома бесшумно выкатил  роскошный лимузин. Вышел шофёр, под стать Ветрову, высокий, суховатый… зоркий прицел глаз и оттопыренный левый лацкан пиджака придавали ему вид самоуверенный и даже наглый.
-Олег Сергеич! Как штык, время «Ч».
-Сейчас, Миша. Людочка, фигуристая ты моя, куда Вам?
-Нет-нет! Мне недалеко… И… небольшой разговор и просьба к Вам, молодой человек.
-Прекрасно, может  завтра? У нас показ новой одежды. Будет неплохо, если ты почтишь нас своим присутствием. Будут очень и очень… значительные люди города. Кстати, присмотришь что-то новенькое. Ну, всё! Честь имею! - склонил в поклоне седеющую, большую голову.
Людмида стояла, задумчиво пощёлкивая по сумочке ногтем. Проследила, как лимузин укатил, оставив в воздухе запах бензина, дыма и дорогих мужских духов. «Молодой, черт тебя… макушка светится, седина… работа денежная, но…» Вздохнула и, решительно взмахивая свободной рукой, направилась в сторону парка.
Миша крутил баранку, притормозив у семафора, посмотрел на Олега.
-Шеф! Ты чего перед этой матрёшкой расшаркиваешься? Извините…
-Лады… Вперёд, вперёд, Миша! К самолёту! Дави на железку. Перед супругой успеть прогнуться. Фигаро тут, Фигаро там…
-Ну! Сравнили… Она, конечно, человек у Вас не очень творческий… Ха-ха… А вы молодец!
Олег улыбнулся кривой, злой гримасой.
-Обрыдло всё! И эта поэтесса… вздыхает, глазки закатывает. Одно на уме, деньжат выцыганить на книженцию с любовной белибердой. А о своей, родимой, и говорить нет желания: Ницца, Канары, Кардэн, Табакерка, Метрополь, Миша Шафутинский…  инвалютная б…
-Избаловали вы её!
-Попробуй, не избалуй…
-Ну и что? Подумаешь… папа!..
-Ладно, Мишка! Это уже не твоего ума дело. Вечером съездим на пару часиков к цыганам, Розалию предупреди.
-Понял! А ваша? После столь длительного отрыва от тела…
-Что-то друг мой… А слушай! Ты ведь жениться собрался? Моралистом становишься. Ладно, Мишуня, потерпим пару месячишков, пока не созреешь. Шофёр, и не только, ты классный, расставаться с тобой у меня нет резона. Обойдёмся и без цыган. Пора с поэтессой поближе познакомиться. Стишки у неё… Как шестнадцатилетняя скворчит…
-Скворчит и шевелится… - засмеялся шофёр, высматривая, куда поставить машину в плотно заставленный ряд у здания аэропорта.
Людмила Ивановна, тем временем, гордо запрокинув голову, вышагивала по проспекту, раскланиваясь с редкими знакомыми, извиняясь, что спешит, что некогда очень, и пусть позвонят, желательно на работу. Вспомнив о муже, она нахмурилась… «сука!» И, чуть приостановившись, резко свернула в сторону открытой двери магазина. Быстро поднялась в зал, подошла осторожно к большому окну: высокая, седоволосая женщина, простенько одетая, растерянно озиралась на остановке, прошла в одну, в другую сторону и, недоумённо пожав плечами, направилась к магазину.  Людмила, непринуждённо осматривая товар на прилавках, мило улыбаясь продавцам, потихоньку пошла ко второму выходу.  Теперь она шла дворами. У девятиэтажки, неловко притулившейся к высоченной горе, остановилась, вынула из сумки пудреницу, облизнула губы, двинула бровями, решительно направилась в подъезд.
На звонок дверь открыл немолодой, кряжистый, с весёлыми глазами, лысый мужчина.
-Людочка! Какими судьбами… и без предупреждения.
-Привет!.. – женщина бесцеремонно обхватила хозяина руками за шею. Крепко поцеловала. - Ну, что, мой сладенький, ё… моё, пора о деле думать. Сидишь, как сыч и  знать не хочешь, что в мире делается.
-Зачем мне это? Проходи! Пить будешь?
-Буду! Коньячок есть?
Людмила Ивановна расстегнула верхние пуговицы платья, скинула на спинку стула пояс, села, поддёрнув подол до середины крепких, молочного цвета, с синими прожилками, ног.
-Уф!.. Запарилась, пока шла. Закурю.
-Кури. Чего ляжки выставила? В солярий походи, а то молоднячок Вас побрезгует.
-А ни хера, никуда он не денется. Лёш! - Людмила глубоко затянулась, откинулась на спинку. - Лёш! Помнишь, мы с тобой говорили о депутатстве?
-Помню, - Алексей выставил на стол закуски, коньяк налил в рюмку. – Пей, я не буду, месяц не просыхал. Работать надо.
-Работай! Но и мне помоги. Портрет к юбилею сделай. Подумай, как оформить сцену. Пригласительные. Да что тебя учить, только портить,  - Людмила Ивановна выпила, пососала дольку лимона, налила сама, выпила, оценивающе посмотрела на Алексея. Заметила: сутулится, лысина покрылась коричневыми пятнами, пальцы, которыми он скручивал бумажку, подрагивали. Она жалостливо вздохнула, положила ноги ему на колени. - Ну, что приуныл, Алёшенька?! Работу даю, деньги будут, спонсоров до хе… Пойдём, полежим, устала я что-то.
Опущенная голова Алексея вздрогнула.
-Ну, идём, идём, милый!…
Через некоторое время Алексей провожал Люду, она придержала его в дверях.
-Отдохни, запарился-то как, ищо застудишься, а ты мне здоровый нужон.
Тот, влюблённо заглядывая ей в глаза, проговорил:
-Ты не беспокойся ни о чём. Я подключу всех вплоть до управления городом…
-А вот этого не надо… - Людмила Ивановна насмешливо сузила глаза. С городом я разберусь сама. Делай лишь то, о чём говорили. Ну, гуд бай, мой мальчик…
Со стороны немного странно выглядела одиноко стоящая посреди тёмного двора, в окружении больших домов, женщина. Как бы что-то пересчитывая, она загнула несколько пальцев, победно ткнула  указательным в сторону, ведомую только ей, но пошла совсем в другую. До позднего вечера Людмила Ивановна успела нанести ещё три визита: два к мужчинам, где она жалостливо и назидательно отчитала, - одного за непочитание и невнимание  к своей особе. Пригрозила всеми карами, вплоть до отлучения от тела. И хоть мужчина был молод и обаятелен, но вожделенного не получил. Проводил Людмилу Ивановну, клятвенно заверил, что любое её желание - закон, по первому зову - у её ног. И в то время, как Людмила Ивановна, победно взглядывая на прохожих, двигалась к центру города, он разговаривал по телефону с приятелем6
-Ты знаешь, Игорёша? У меня всё отпало, представив, как я буду ублажать её могутные телеса. После Веруши я дней на пять, как мужчина, вырубаюсь. А тут эта министрельша, - он рассмеялся. - Меня наказали, отлучили!.. Да лучшей награды от неё и ожидать трудно. Но всё же, Игорёк! Ты свою партейку подготовь, чтоб нашу даму поддержать. Говорят, она к самой главе города подбирается. Стишками атакует, как Ельцин, в добрые времена, Белый Дом.
-Ну, с её энергией любой  дом взять не сложно, дальше-то что?
-Да ничего! Она нам нужна пока? Нужна! Вот и не пикай!..
Разговор друзей прекратился.
А Людмила Ивановна уже подходила к зданию управления города. Походка её становилась неуверенной. На лицо наползал, пятнами, яркий румянец. Плотно облегавшее её велюровое тёмное платье обвисло, волосы, кончики их, заострились сосульками. В вестибюле, перед огромным зеркалом, она остановилась, всматриваясь в его глубину,  так ничего и не увидев, и не узнав себя, начала подниматься по ступенькам, чутко прислушиваясь ко всякому голосу и движению в здании. На площадке этажа остановилась, спустилась вниз, чуть постояла, опять поднялась, заняла позицию у двери лифта.
В это же время кабина притормозила, створки с лязгом распахнулись, из лифта вышагнул огромный детина, резко отпрянув от оставшейся в лифте белокурой девушки. Лицо его, круглощёкое, крепкое, нахмурилось, потом щёки выдавились яблочками, превратив глаза в шильца, рот приоткрылся, ослепительно белые зубы сверкнули, радостно щёлкнули.
-Людмила Ивановна! Я рад вас видеть. Что новенького написалось? - поднял огромную ладонь, выставил перед собой, как бы сдерживая невидимое, но очень тяжелое...
Людмила Ивановна открыла сумочку.
-Ренат Ибрагимович! Написалось! Почитайте на досуге, может, понравится?
Щёки великана так и держали глаза шильцами, зубы сверкали.
-Людмила Ивановна, Людмила Ивановна! Мне всё ваше о…чень, очень нравится. Стихи, поэзия… для меня, как эликсир жизни. Работать, дела вершить гигантские хочется…
Лицо Людмилы Ивановны, уши, шея пунцовели тугой, бордовой мощью, на лице появились бисеринки пота. Откуда-то  крикнули:
-Ренат Ибрагимович, Вас центр, на связь!
Широко махнув могучим туловищем в поклоне, мужчина поцеловал руку Людмилы Ивановны.
-Извините, ради бога, такая нервотрёпка с этими выборами. Стоящих кандидатов - один, два, а лезут… всякому не лень. Работа, извините. Заходите.
Людмила Ивановна, как во сне, спускалась по лестнице… как он посмотрел, какая любовь в его глазах,