Когда-то пришлось освоить методику быстрого чтения. Глаз постранично сканирует, мозг ждёт, когда он что-то выхватит из обилия слов. В наличии столько дневников, писем и иных документов, что придётся галопом по годам.
Бывшая подруга хвасталась, что может из целого романа сценарий в несколько листов сделать, сжать текст до минимума, безжалостно убирая лишнее. Урезать, убрать лишнее, неважное, сор – удел хорошего редактора. Ты можешь быть очень хорошим редактором чужих текстов, своё же не поддаётся, до последнего сопротивляется. Писала же я когда-то малые вещи, новеллы и прочую мелочь. А теперь думаю записаться на платный вебинар по написанию малой прозы, да пока жаба давит.
Вот глаз задержался на строке из 2002-го: «Кто, если не мы». Оказалось, речь идёт о фильме Валерия Приёмыхова. Чем же понравился фильм о двух мечтающих разбогатеть подростках, которые по ходу фильма грабят универмаг? Блестящим дебютом ныне проклинаемого россиянами Артура Смольянинова? Фраза «кто, если не мы» чужеродна в нашей действительности. Нам присуще «все, только не мы». Тут опять вспоминается фраза моей начальницы Нитки: «Ты – не все». Это вовсе не комплимент, не укор, что я – это не все. Если народный поэт Моисей Ефимов писал и говорил неоднократно, пытаясь вбить мне в голову: «Это мелкие люди, не обращай на них внимания», то начальница Нитка имела ввиду совсем другое. Все во время работы играли в «Покемон». Стоило мне один раз попробовать покемонить, она тут же пресекла мою робкую попытку. Я говорю: «Так все же играют». На что она: «Ты – не все». Мол, быдло, знай свое место». Корректор был на одной ступени с рабочими цеха. Это она имела ввиду или доступ к «Покемону» определялся по национальному признаку, не могу сказать.
«5 мая 2000-го. Писала курсовую. Вдруг решила весенние стихи отправить в газету, да ещё и с фото. Новое стихотворение приложила. Лёгкое, под стать весне. Привет через прессу. Впрочем, здесь весной и не пахнет. Я пишу и пишу. С таким же упоением писать бы «свою» прозу. Но для этого мне не хватает полной тишины и уединения. А всякое не художественное можно писать под аккомпанемент чего угодно». Не в мае 2025-го при полной тишине и в уединении пишу это самое «своё» в квадрате, наслаждаясь самим фактом, что я хоть что-то пишу. А не «своё» ждёт своего часа, который отодвигается всё дальше. Его буду делать под аккомпанемент чего-то важного, которое нельзя пропустить. Оно-то важнее всего моего «своего» хоть в квадрате, хоть в кубе… А кто адресат того стихотворного привета? Неужели тот со злыми глазами?
Вот что пишут «Аргументы и факты» 5 мая 2000 года: «Проститутки не целуют в губы. Вы, конечно, можете верить сказкам про то, что «ниже пояса - это всего лишь работа, а через поцелуй передается душа». Но в реальности представительницы древнейшей не столь романтичны. И в губы не целуют, потому что знают: заразиться можно не только через генитальный контакт». Не могу вспомнить, кто-то из моих знакомых тоже говорил, что никогда не целуется. Женщина. Только не могу сказать, из каких соображений. Мой интерес к прессе начался со «Спид-инфо», затем этот «АиФ» тоже читала от корки до корки. Неужели 5 мая 2000 года больше не о чём было писать? Видимо, в этот день забыли убить, изнасиловать, ограбить. Первый канал показал сюжет о том, как Александр Вишняков подписал удостоверение об избрании Владимира Путина президентом Российской Федерации. «Вот как оно выглядит. Номера на удостоверении нет. Есть две даты — 2000-2004 (срок президентства) и 7-е мая 2000-го — дата вступления в должность». Первая инаугурация Владимира Путина состоялась 7 мая 2000 года в Большом Кремлёвском дворце. Ровно в полдень под бой курантов он поднялся на подиум, где его, в числе прочих, ожидал прежний президент России Борис Ельцин. Ни до 7 мая, ни после в моём дневнике об этом ни слова. И это неудивительно, ведь я политикой не интересовалась. «Адресаты» моих стихов, отнюдь, не президенты. А зря. «Гибкие» поэты на этом дела делают. Даже хайп на стихотворном проклятии первого президента республики приносит какие-то бонусы. Я же, подозреваю, стихи в 2000-м посвящала какой-то шпане. Писатель вне политики. А вот билет члена союза журналистов открывает не только нужные двери, иногда обязывает интересоваться и персоналиями в политике. Мой такой билет появился намного позже. Моисей Дмитриевич уговорил за рюмкой чая другого председателя сделать меня членом ещё одного союза, но это уже другая история. Как говорится, очень уж чувствительная тема в отдельно взятой республике…
Раз пошла такая пьянка, немного о политике, вернее, о себе в «политике». Было время, когда я была партийной газетой в одном лице. Главредом без вреда (вредить было некому) двух газет безвредной ручной партии. Русскую версию заполняла перепечатками с головной партийной газеты, разбавляла чуток «отсебятиной» - безбожно «ругала» действующую власть, бессовестно воруя тексты из разных источников, даже не вникая, о чём речь. До 2014 года ещё можно было и Самого ругать, без мата, правда. Надо же видимость оппозиционности создавать. Вот я и пользовалась обилием разной дичи, чтоб выписать себе любимой ещё и гонорары. Некоторая часть газет раздавалось даром членам партии, большая – распределялась по мусорным бакам столицы республики, иногда за её пределами…
До 2012-2014 гг. ещё столько другой дичи, и я не думаю, что всё это было отражено в дневниках. Человек же не пишет в дневник с важным, умным видом, для прекрасного будущего или чего-то другого публичного. Там, обычно, весь сор, из чего иногда вырастают стихи.
«4 июня 1856 года. Встал в 5, гулял, признаюсь, с ужасно эротическими мыслями. Читал первые стихотворения Пушкина. Потом разбирал свои старые тетради, непонятная, но милая дичь»; «9 января 1854 года. 1) Встал поздно. 2) Разгорячился, прибил Алешку. 3) Ленился. 4) Был беспорядочен. 5) Был грустен»; «28 января 1855 года. Два дня и две ночи играл в штосс. Результат понятный — проигрыш всего — яснополянского дома. Кажется, нечего писать — я себе до того гадок, что желал бы забыть про свое существование».
У Толстого дичь непонятная, но милая, у меня, боюсь, дичь иного порядка. «Ужас, ужас, ужас».
Фраза «кто, если не мы» чужеродна в нашей действительности. Нам присуще «все, только не мы». Тут опять вспоминается фраза моей начальницы Нитки: «Ты – не все». Это вовсе не комплимент, не укор, что я – это не все. Если народный поэт Моисей Ефимов писал и говорил неоднократно, пытаясь вбить мне в голову: «Это мелкие люди, не обращай на них внимания», то начальница Нитка имела ввиду совсем другое.
