Был погожий денёк августа 1988-го года. После грозы жара
отступила. Москва блестела асфальтом проспектов, солнце
светило не обжигая открытых лиц и загорелых рук прохожих
среди которых были два добрых приятеля — Кирилл и Иван.
Тверской бульвар шумел зелёными кронами тополей, ясеней
и вязов; деревья разреза́ли солнечный свет листвой, накрывая
пешеходов сетчатой тенью. Приятели следовали к Гоголевскому
бульвару, открываясь друг другу в доверительной беседе. Бог
весть о чём они говорили: обо всём! Не виделись много лет и
давно не созванивались; встретились случайно — и условились
увидеться вновь. И вот, Кирилл Смыслов и Иван Андреев –
давние друзья и образованные молодые люди – теперь могли
душевно потолковать друг с другом.
Кирилл Смыслов в детстве был зачислен в школу-интернат
с углублённым изучением китайского языка. Там же с ним
учился и его одноклассник — Ваня Андреев. Всё время дети
вместе со сверстниками жили в интернате, узнавая загадоч-
ный восточный язык и то, что бо́льшая часть населения
Китая говорит на мандаринском диалекте пу-тун-хуа, являю-
щимся общепринятым, литературным и официальным языком
Китайской Народной Республики, - что в таинственном языке
меньше гласных и согласных, чем слогов, - что в нём мно-
жество омонимов (слов одинаковых по звучанию, но весьма
разнящихся по значению и написанию), - что каждый слог
произносится только в одном тоне из четырёх существующих...
Всех учеников интерната – мальчиков и девочек – учили
писать иероглифы и правильно их читать, соблюдая тональность.
Процесс преподавания в интернате был передан в руки ки-
тайских учителей, которых было немало. С ними, выпускни-
ками Пекинского университета, разговор шёл только на их
языке: школьник не выйдет во время урока по нужде, не
отпросившись правильно по-китайски. У некоторых учени-
ков случались неприятности с мокрыми штанами до самой
перемены — и это касалось как Кирилла, так и Ивана.
Администрация заведения спокойно наблюдала происходя-
щее; рукоприкладство в школе не поощряли, но оно имело
место. Жаловаться на жестокого учителя нужно было ис-
ключительно на правильном китайском языке — без этого
никаких мер не принималось. Несчастных детей забирали
домой только на выходные, если говорить о москвичах. Ребя-
та из отдалённых городов оставались в интернате месяцами
и даже до полугода. Кирилл и Иван — были теми детьми,
которых родители забирали домой только на время летних ка-
никул. Дружба, начавшаяся в таких непростых условиях, со-
хранялась выпускниками долгие годы.
Иван был отчислен после четырёх лет обучения: так и не
смог приспособиться к казарменным условиям. С четвёртого
класса стал страдать лунатизмом и рукоблудием; аппетит
его заметно ухудшился. Вёл себя на уроках дурашливо.
Дважды пытался укусить за икры китаянку-историка, сзади
подкравшись к ней во время урока. Все замечания игно-
рировал, гримасничая и смеясь. Получив пощёчину, плюнул
в лицо резкой учительнице, о чём и узнал директор интер-
ната, сообщивший родителям Ивана об отчислении «труд-
ного» мальчика. Те забрали ребёнка домой, поместив в при-
вычную среду. В домашних условиях Иван успокоился и
окреп, закончил десятилетнее образование в обычной школе
как хорошист. Его родители говорили соседям: «Мальчик
закончил обучение в нормальной школе, и слава богу!»
Поступил в Московский автодорожный институт, который
успешно окончил. Алкоголем не злоупотреблял, обзавёлся
семьёй и навсегда перебрался в Москву на работу по спе-
циальности; китайский язык больше не изучал, сохранив в
своей памяти около десятка слов и пару коротких фраз.
Кирилл Смыслов, выдержав все испытания интерната, за-
кончил его с золотой медалью. Поступил вне конкурса на
переводческий факультет одного из языковых университетов
и славился отличной успеваемостью. На уроках забавлялся
над преподавателями, дерзко общаясь с ними на китайском
языке (включая кантонский диалект), который понимали не
все профессора. Освоил японский язык и несколько евро-
пейских; окончил учёбу с красным дипломом и поступил
в аспирантуру. Получив ещё одно высшее образование —
филолога, много лет проработал в Китае. Вернувшись в
СССР, длительное время был сотрудником Агентства печати
«Новости».
Теперь же старые приятели прогуливались вдоль тенистого
бульвара. Навстречу им двигалась шумная группа китайских
туристов, свернувшая на бульвар с какой-то улицы. Почти
все иностранцы были увешаны фото и кинокамерами. У
впереди идущего узкоглазого человека в руке был китай-
ский флажок. Китаец тряс им над своей головой и ука-
зывал отстающим направление их пути. Он возглавлял
колону людей, дисциплинированно разбившихся на пары.
Людскую вереницу замыкал человек, что-то кричащий по-
китайски. С помощью рупора он доносил нечто вразум-
ляющее отколовшимся соотечественникам, подгоняя тех. И
отстающие, как послушные овцы, догоняли своё шумное
стадо.
Кирилл и Иван поравнялись с туристами.
— Заблудились, – сказал Кирилл приятелю, — потеряли
экскурсовода и не знают, куда идти дальше. Не знают, где
их автобус, – Кирилл слёту схватывает суть разговоров,
слыша китайскую речь.
Иван же слышит отрывочные слоги «ня», «хао», «ши»,
«мяо». И ему вспомнились некоторые фразы на китайском
языке, он их тут же и выпалил:
— Ни хао! – крикнул Иван, замахав рукой китайцам. — Ни
хао! – повторил он, восторженно улыбаясь путешествен-
никам. Он здоровался с ними.
Первые из тех, кто услышали его, открыли рты. Некоторые
остановились.
— Ни хао! Цюй наэ? – продолжал здороваться Андреев,
интересуясь, куда держат путь иностранцы. Ни цюй наэ? –
повторил он.
Подоспела отстающая группа товарищей из Поднебесной.
Китайцы столпились возле парочки старинных друзей, об-
ступив тех со всех сторон. Лица китайцев были сосредо-
точенными. Казалось, будто туристы чем-то смущены или
удивлены. Руки китайских приезжих вдруг стали метать
молнии, и те беззвучно рассекали тёплый воздух бульвара:
так Андрееву виделись фотовспышки. В руках иностран-
ных зевак зажужжали диковинные крупные букашки: так
Иваном воспринимались видеокамеры, которыми теперь
туристы запечатлевали его — странного круглоглазого белого
человека. Он был возбуждён и восхищён одновременно:
сколько лет не говорил по-китайски, а тут представилась
такая возможность!
Его восторженные возгласы прервала плавная и музыкаль-
ная речь приятеля. Тот заговорил с китайцами бегло. Слыша
его, у иностранцев изменились выражения лиц, а вскоре
так и вовсе, общаясь со Смысловым, китайцы послушно
кивали, улыбались и радостно мяукали. Они оживились,
перестав фотографировать Андреева, чаще что-то вскрикивая
на своём кошачьем языке. То, о чём говорили люди, было
понятным только китайцам и Смыслову. А переводчик, ши-
роко жестикулируя, объяснял что-то таинственное жёлтым
человечкам.
Чужая речь перестала струиться из уст Смыслова. Дружно
принялись фотографироваться: и китайцы, и Кирилл с
Иваном. Теперь чаще звучали междометия. Люди позиро-
вали и менялись местами. Много улыбались. Кто-то из
восточных людей обнимал Смыслова и так фотографи-
ровался с ним, забрасывая руку ему на шею, с трудом
дотягиваясь до его широких плеч. Приподнимаясь на носки,
китайские девушки прижимались к русскому великану с
одной целью: запечатлеть себя с ним. А Смыслов, улыба-
ясь, крепко их прижимал к себе.
Вскоре фотосессия завершилась, и толпа вежливых ино-
странцев отправилась восвояси, растворившись в перспек-
тиве бульвара. Силуэты низкорослых фигур будто вобрала
в себя лиственная сень клёнов и вязов.
— Ты о чём с ними любезничал? – поинтересовался у
приятеля Андреев, глядя уходящим китайцам вслед.
— Во-первых, я объяснил им, что ты их поприветствовал.
Во-вторых, я разъяснил им, где они находятся и где бли-
жайшая станция метро. И, в-третьих, куда и как им лучше
добраться, чтобы вновь встретиться со своим экскурсо-
водом и воссоединиться со всей их тургруппой.
— А без твоих разъяснений они не понимали того, что я
здоровался с ними? – озорно хмыкнул Иван.
— Нет, брат. Слышали они совсем другое — в этом твоём
«Ни хао!» и «Цюй наэ?»
— И что же?
— «Страусы! Где свинина?»
— Правда, что ли? – удивился Андреев.
— Абсолютная, – уверил товарища драгоман.
