Часть Первая: Побег. Глава I

Мы приходим в себя, лежащие на грубом прохладном камне, придавленные к земле грузом усталости и отравляющей слабости. Тяжестью физической, но отнюдь не материальной, поскольку от личных вещей нас любезно избавили. Кислый привкус наполняет каждый глоток слюны, но ощущение это приходит не сразу, как и хоть какое-то подобие влаги. Снова и снова я пытаюсь облизать пересохшие губы едва ворочающимся языком, пока лёгкий озноб и непонимание окутывают мир. Смутные воспоминания расплываются в голове липкой тягучей массой, как при гриппозном сне. Пленители тащили нас долго, муторно. И судя по множеству синяков и болючих ушибов — ни капельки не бережно.

Сознание возвращается ко мне, врываясь в пустые комнаты разума сонмом голосов, перешёптывающихся на всевозможных наречиях. Гул, доселе исходивший отовсюду, оказывается всего лишь болью в моей голове, вступившей в безжалостный диссонанс с обилием непривычных звуков вокруг. Словно в адском похмелье, я массирую глазные яблоки костяшками указательных пальцев, стараясь увязать то немногое, что не вытрясли из моей головы. Меня зовут Джар’Ра. Джар’Ра Холторн, хотя большинство зовёт меня просто Холт. Иронично, ведь это даже не настоящее фамильное имя.
Последнее что я помню — это размеренное, почти рутинное движение вдоль крупного тракта на север Побережья Мечей. От скуки спасали только картишки, да выпивка, которой караванщики щедро угощали своих охранников. Меня то есть. Но вряд ли карты и добрый эль способны окунуть в подобную пучину скорбящей темноты.

За три десятка лет, что в эльфийских годах тянет на все триста и даже в собачьих уже перевалило бы за сотню, я не успел построить дом и обзавестись семьёй, зато испытал себя во множестве призваний и обрёл немало мудрости созерцая разнообразие этого мира. По счастью, я не был собакой, а об эльфийском долголетии мне оставалось только мечтать. Поговаривают, что в их культуре нормально затрачивать целые десятилетия на то, чтобы достичь идеала всего в одном ремесле. Так как выглядел бы совершенный эльфийский пьяница? Давай-ка ты выберешься из очередной передряги и тогда сможешь спросить у них лично! Соберись, Джар’Ра! Как водится, в моём прошлом было немало дурных дел и тёмных пятен, вспоминать которые в подобном состоянии означало бы добровольно подвергнуть себя экзекуции, ослабленного и несчастного. Но даже лёгкий преступный флёр не должен был забросить меня туда где я нахожусь. А где я собственно оказался?

Взору предстаёт каменный мешок — влажные полы переходящие в однообразные стены, заметно отдающие сыростью. Всё настолько тусклое, что долгие, мучительно медленные секунды, уходят на осознание — зрение вернулось ко мне полностью. Могильный мрак разгоняют лишь редкие огоньки, крохотными пятнами мерцающие снаружи. Единственным рукотворным элементом бросающимся в глаза, оказывается тюремная решётка тонкой работы, которая кажется слишком изящной для преграды. Всё больше походит на предупреждение — держи свой нос по ту сторону.

Но даже пытаясь глядеть сквозь неё из глубины казематов в которые меня зашвырнули, я вижу лишь те самые фиолетовые светильники, прилипшие к поверхности пещер и вообще их не освещающие. Скорее даже наоборот. Начинает казаться, что их притворное свечение служит лишь одной цели — подчеркнуть сколь глубока, сколь многослойна окружающая темень. Темнота, которую долгое время сгущали и настаивали. Хранили в гигантском погребе с безумной целью — вывести абсолютный, непроглядный мрак, пожирающий любое подобие цвета и надежду на спасение.

От раскачивания на волнах разболевшегося сознания меня отвлекает движение. Девушка, с заострёнными ушами и кожей напоминающей о морской лазури. Медленно и нехотя, она просыпается от настойчивого прикосновения дворфийки застывшей рядом. Эта крепкая приземистая женщина хлопочет над ней с заботой матери, или скорее даже старшей сестры, которой уже приходилось в жизни нянчить и успокаивать собратьев всех возрастов. Её зовут Эльдет. Успокаивающим голосом она приветствует нас в плену у дроу. Восхитительно.

Не желая верить дурным шуткам, остроухая эльфийка словно впервые оглядывает кандалы — грубые металлические манжеты на руках и ногах, соединённые цепью. Вспомнив о вопросе дворфийки, она представляется Аханой. Густые чёрные волосы накрывают её россыпью косичек, пока она поёживается. Намеренно или нет, девушка старается выглядеть максимально крохотной, что удаётся ей невероятно легко, столь худым кажется её тело под грузным тряпьём в которое нас вырядили. Загнанный зверь, не иначе. Хотя возможно на последний образ меня натолкнули тигриные полоски на коже и необычайно большие жёлтые глаза, сверкающие в темноте.

Эльдет, продолжает обрисовывать ситуацию — нас четверых доставили только сегодня, ещё больше разбавляя необыкновенно пёструю компанию узников. Она неопределённо указывает куда-то за тюремную решётку, а затем на меня и второго человека — рослого парня, лет за двадцать. Карие глаза. Буйная грива рыжих волос. Такая же рубаха, что висела мешком на Ахане. Однако в его случае, она опасно охватывала мускулы, обнажая даже слишком много шрамов. Иссечённой сетью они белели на руках и шее, продолжаясь где-то под одеждой. Когда робкий взгляд растревоженной девушки упёрся в него, он просто по отечески представился Персивалем.

Но моё внимание куда больше (и вскоре вы оцените этот каламбур) занимало существо находящееся позади него. Громадина, на фоне которой атлетичный мужчина тоже казался худым. Оно сидело возле стены, медленно взирая на нас и его пасть, наполненная неровной грядой острых клыков исторгала звуки, раздельно и обстоятельно, в попытке что-то выразить своим утробным рыком. Пугающее зрелище почти отталкивало, но как всегда в подобных ситуациях, от этого мне лишь сильнее хотелось на нём сосредоточиться. Всё ещё болезненно щурясь от недостатка света, я замечаю всё больше вынужденных жителей этой промозглой пещеры.

Темнокожего эльфа, например. Того, чьему роду приписывают наше заточение. Ошибки быть не может — длинные уши, глаза алеющие из темноты и копна серебристо-белых волос, пусть и свалявшаяся от длительного пребывания за решёткой. Закованный как и все мы, он сидел прижимая к телу, нечто светлое и крупное. Заботливо обхватив руками какой-то чудной свёрток, мужчина слегка раскачивается вместе с ним, чуть ли не баюкая, когда в следующий миг его ноша оживляется и начинает подпрыгивать. Радостно потираясь о его кожу, на руках дроу сидел небывалых размеров гриб, время от времени весело подскакивая и вращая тем, что мне для простоты рассказа стоило бы обозначить как голову. Очередной раз нетерпеливо взметнувшись в иссиня-чёрных пальцах, он дёргает этой самой головой, как если бы чихнул. И с этого самого момента, разговоры окружающих существ проникают в мою голову. Становятся словами и образами очевидными, понятными как родная речь. И приторно общными.

Изумление от произошедшего почти заставляет меня забыть о том, что представляя новоприбывших, дворфийка явно указывала за пределы тюремной клетки. И действительно — подбираясь ближе я наблюдаю подвесной насест, который сгодился бы для гигантской птицы. Хотя нет, постойте. Это Что-то, явно пытается раскачиваться, вяло взмахивая металлическими конечностями, сверкающими в неясном свете. Небывалое создание, похожее на механическую куклу едва ли полутора метров в высоту, висит вниз головой. Её тело из меди, мрамора и песчаника венчает то, что сначала заставляет меня подумать о летучих мышах, но когда я делаю скидку на позу, то понимаю что это кошачья голова. Во лбу слабо мерцает крупный камень, заливающийся малиновым блеском, когда фигура вновь приходит в движение, изгибается и дёргается. Замечая интерес к себе изнутри тюрьмы, автоматон подаёт свой слегка неестественный голос, звучащий словно через металлическую чашу. Голос обстоятельно объясняет, что Это Тело не заодно ни с какими дроу и будет отзываться на имя Тенебрис.

Персиваль нависает позади меня, поглядывая за решётку, или скорее даже на неё, будто бы примеряясь. Оглядев прутья и покачав головой, он отступает, приближаясь к жутковатому существу внутри каземата и приветственно вытягивая руку. В ответ грузная фигура вовсе не откручивает его голову, а протягивает когтистую длань, двигаясь с манерностью вельможи. Стоит признать, что теперь, когда речь обрамляется в сознании понятными созвучиями, даже голос существа звучит подходяще, когда оно произносит “Меня величают Принц Дерендил”.

Подле него, как под отвесным утёсом, умостилась парочка серых гномов. Большеносый с интересом поглядывает на меня, перехватив изучающий взгляд, а другой кажется всё ещё спит, несмотря на оживляющуюся атмосферу в камере. Облачко седых волос, переходит в усы и торчащую бороду, отчего спящий скорее кажется скрюченным и сморщенным столетним старичком, нежели действительно гномом. Позже, мой следующий знакомый объяснит мне, что это действительно не гном, а дерро — представитель народа, приходящегося дальней роднёй подземным дварфам. Их уменьшенные родственники, ещё более склочные и капризные.

Но пока лицо хитрого гнома искривляется в полуулыбке, выдерживая моё пристальное внимание. Начиная говорить он наполняет сознание слегка скрипучим голосом: “Меня звать Джимджар. Вы так-то уже долго в отключке провалялись. Дроу сначала просто на вас поглядывали, а потом жаловались на механическую штуку снаружи. Камнями кидались. Смеялись, что если попытается бежать — ухнет в бездну.” Он довольно звучно шмыгает носом. “Не знаю зачем мы им. Периодически сюда конечно притаскивают новеньких, на смену заболевшим. А тех кто захворал забирают и больше мы их не видим. Обычно остроухие отправляют нас на черновые работы, но пользы от этого никакой, скоро сами увидите!”

Продолжая слушать гнома, синяя эльфийка вжимается в стену. Девушка старается быть как можно незаметнее и ни на кого особенно не пялиться, но затем её выразительный взгляд наполняется ужасом, упираясь в грубую фигуру орка. “Его зовут Ронд. Грубый, но с ним можно поладить. Хотя послушай лучше моего совета — никогда не доверяй оркам!” — поучает её Эльдет, словно в ответ на мои наблюдения. “А это Шуушар” — продолжает она, указывая вглубь пещеры. Когда я поворачиваю голову оказывается ,что там всё это время сидела крупная человекоподобная рыба! Погружённый в подобие медитации он был столь безмятежен, что практически сливался с окружением. А рядом с ним шушукались ещё два серых гнома, на этот раз куда больше похожих друг на друга. Их красноватые носы и густые брови то и дело приходят в движение пока они перешёптываются, поглядывая из глубин каменного мешка. Более крупный окликает орка и о что-то ему упорно доказывает, но вместо него я слышу уже привычный голос Эльдет — “Топси и Турве” — продолжает она знакомить свою подопечную с сокамерниками.

Всё то время которое она говорит, дроу сидящий среди нас, зажмурившись потирает виски. Выглядит так, словно голос дворфийки вызывает у него физическую боль, но похоже на самом деле проблема в